Поворот (СИ) - Номен Квинтус
— Да пусть сажают что хотят, там посмотрим, что окажется полезным, а что нет…
После того, как время, подходящее для высадки кустов и деревьев, вышло, мужиков никто распускать по домам не стал. Ведь чтобы превратить засушливые степи в плодородные поля, одних деревьев мало, полям ведь и вода нужна, причем в больших объёмах. И мужики начали копать канавы, в которых укладывались трубы водопроводов. Канав требовалось много, так что от безделья канавокопатели точно не страдали.
А еще от безделья не страдали и рабочие на заводах, им приходилось трудиться еще больше, чем «при проклятом царизме». То есть никто их особо перерабатывать не заставлял (хотя периодически народ и возбухал против десятичасового рабочего дня), но большинство рабочих радостно и сверхурочно поработать соглашалось. Потому что во-первых за сверхурочную работу платили в полтора раза больше, а во-вторых, работы предлагаемая было «легкой»: те, кто работать умел, просто обучали тех, кто великое искусство управления станком еще не освоил. И результаты такого подхода радовали всех: и руководство, и обучаемых (которые, умений поднабравшись, переходили на более высокооплачиваемую работу), и обучающих, которым отдельные премии выплачивались, если их ученики оказывались в состоянии сдать нормативы на высокие разряды. Да и вообще, принцип «делай как я», еще в армии показал свои достоинства — так что острота проблемы с наличием качественного пролетариата быстро падала.
Настолько быстро, что уже в августе получилось запустить автозавод в Сызрани. Конечно, на самых ответственных участках работ трудились все же рабочие с приличным опытом (а конкретно на этом заводе примерно полторы сотни рабочих-станочников вообще из-за океана приехало), но большинство молодых парней науку владения станками как раз «на месте» и освоило. И Федя уже подсчитал, что до конца года с конвейера завода сойдет не меньше тридцати тысяч новеньких автомобилей…
Но завод этот страну радовал не только автомобилями: с выпускаемыми на заводе дизельными моторами в Поти начали строить небольшие (тонн на двести) самоходные баржи. Примитивные, деревянные — но они оказались очень востребованными. А в Керчи и в Трабзоне заработали небольшие заводы, на которых стали строить суденышки уже рыболовецкие, металлические — и в стране количество доступной населению рыбы заметно увеличилось. То есть увеличилось количество рыбы, доступной в южных районах — но и это было уже хорошо, просто потому что в этих «южных районах» было запущено уже несколько новых небольших заводов металлургических, на которых рабочих требовалось все же кормить, и кормить досыта.
Но чтобы все это работало, нужно было очень много топлива, и в первую очередь угля. Поэтому особое внимание уделялось именно развитию угольной индустрии, настолько особое, что было даже создано специальное министерство угольной промышленности. В подчинении которого и заводов, выпускающих всякое нужное оборудование, появилось немало, например, завод отбойных молотков. Вроде вещь простая — но чтобы эту простую вещь сделать, нужен и алюминий (так как стальной или чугунный молоток шахтер просто не поднимет), и резина для изготовления шлангов (молотки пока что делались именно пневматические), да и много чего другого. И работники планового отдела Совета министров тоже вкалывали как проклятые, стараясь распределить между всеми «нуждающимися» все же довольно ограниченные ресурсы…
Тем не менее все с работой как-то справлялись. А лучше всех, по мнению Андрея и Юмсун, со своей работой в двадцать третьем году справился товарищ Второв. Вообще никто не понимал, как он смог договориться в господином Тодоровым — но уже весной двадцать третьего Болгария, проведя в стране денежную реформу, присоединилась к уже действующей между Россией и Монголией системе взаимных расчетов на основе «виртуального золотого рубля». Или «золотого тугрика», или, теперь уже, «золотого лева».
Правда, сам Николай Александрович считал, что он все же сработал не на отлично, болгары свой «золотой лев» сделали близким к параметрам благополучно сгинувшего «Латинского валютного союза» и в результате получилось, что один лев приравнивался в тридцати семи русским копейкам или тридцати семи мунгу, и пересчитывать цены на товары было не очень удобно — однако Андрей сказал, что «арифметика — не самая сложная из наук» и Николай Александрович за проделанную работу получил орден. Не самый простой, а специально введенный «Орден Красного Знамени». Который теперь считался высшим орденом России — но вот к советскому ордену он отношения в принципе не имел. Вообще-то в истории России красное знамя много где использовалось, под красными знаменами стояли войска Дмитрия Донского, и даже в «Слове о полку Игореве» упоминается о том, что в Путивле реяли красные стяги. Под красными знаменами Минин и Пожарский освобождали Москву, а при Петре красное знамя имели право нести только лучшие, особо отмеченные полки. Так что орден — по предложению как раз Наталии — именно «знаком особого отличия» и стал…
А «отличие» все же было очень непростым: ведь создание общего торгового пространства заключалось не просто в том, что люди сели, поговорили и приняли решение. «Международный расчетный банк» принимал новых членов на исключительно простых условиях: страна должна была положить на депозит определенную сумму в золоте и получала возможность вести свободную торговлю с другими участниками банка в пределах остатка средств на своих счетах. А средства эти можно было пополнять как физическим золотом, так и (что больше всего привлекало) путем продажи чего-то партнерам. И особо оговаривалось право каждого партнера в любой момент средства со своего расчетного счета забрать, полностью или частично, именно золотом…
Особая прелесть такой системы заключалась в том, что взаимная торговля между странами не лимитировалась «сезонными факторами»: для страны сельскохозяйственной появлялась возможность что-то приобрести до того, как ее собственная продукция будет продана, причем — если будущие продажи выглядели практически гарантированными, то на такие закупки не требовалось золотые резервы именно тратить с риском не получить его обратно. Причем было совершенно необязательно продавать свой товар там, откуда другие товары закупаются — а по подсчетам Второва, одно это позволяло объемы взаимной торговли нарастить минимум втрое. А самым большим преимуществом, которое получали участники такой системы взаиморасчетов, было упрощение доступа на рынки всех остальных участников. Не «свободная торговля» все же, однако торговля становилась гораздо проще. Но участникам такой платежной системы требовались определенные гарантии того, что золото они не потеряют — и пришлось строить специальные хранилища, в котором золото банка депонировалось, разработать систему взаимного контроля того, что золотишко из хранилища не пропадает… В общем, работы было очень много, так что Николай Александрович свой орден заработал честно.
Еще честно заработал такой же орден Татищев, под чьим руководством вышло резко «сократить влияние британцев и французов», которые упорно финансировали разнообразные национальные банды. То есть с бандами правильно поступили армейские части, а вот с влиянием… Французское вмешательство Дмитрий Николаевич ликвидировал очень просто: всех родственников армянских бандитов он попросту депортировал через Стамбул как раз во Францию (предварительно договорившись о такой процедуре с османами) и галлы быстро сообразили, что нашествие этих дикарей Франции принесет лишь убытки. А с Британией он поступил тоньше: специально подготовленные люди проводили «воспитательную работу» среди индийских князьков, сопровождаемую большими поставками разнообразного оружия — и очень скоро англичанам стало не до провокаций против России. Даже до джентльменов дошло, что в такие игры мало что можно играть вдвоем, так еще и выигрывают в этих играх те, у кого просто людей больше…
Правда, Андрей поинтересовался у Дмитрия Николаевича, а не слишком ли он круто взялся за решение проблемы, но граф Татищев ответил однозначно:
