Не отступать и не сдаваться - Алим Онербекович Тыналин
Он говорил быстро, жестикулировал руками, а еще совсем не следил за дорогой. Мне достаточно было просто поддакивать ему, кивая. А еще я видел, что ему не терпится поделиться своими чувствами, даже с первым попавшимся собеседником.
Бывает такое. Тем более что я совсем незнакомый человек, а значит, мне можно рассказать все что угодно. Про любые свои переживания. Ведь скоро мы разбежимся в разные стороны и никогда в жизни не увидимся.
– Вот люблю я на лыжах бегать, – сказал он. – Понимаешь, с детства у меня такая любовь была. Я даже хотел спортсменом стать. Беговиком. В кружок записался, еще в школе. Ходил всегда, не пропускал занятия. Вот только родители не очень поддерживали. Отец хотел, чтобы я инженером стал. Он меня на дополнительные занятия водил, к профессору одному. Тот на меня, знаешь, сколько времени и усилий ухлопал! Я сначала согласился, сразу два кружка посещал, по математике и по лыжам. А потом на тренировке ногу подвернул. И все после этого. Родители не пустили. Сказали, что слишком опасно это, на лыжах бегать. Сказали, чтобы я математикой занялся. Я на лыжах хотел.
Он замолчал и поглядел вперед. В машине работала печка, было тепло. Боковые стекла заиндевели.
Какой-то прохожий выскочил из темноты, перебежал дорогу, нам пришлось притормозить. Машина заскользила, водитель еле успел выравнять ее.
– Вот придурок! – выругался водитель.
– И с тех пор вы не занимались лыжами? – спросил я.
Мужик покачал головой.
– Нет. Сначала школа, потом институт. Девушки, друзья. Работа. Завертелось все. Я только недавно снова начал заниматься, для себя. Никто не хотел, так я сам ходил. А вот шурин тоже, оказывается, полюбил, тоже втянулся. Вот мы с ним вместе и выезжаем частенько.
– А инженером стали? – продолжал я любопытствовать. – Или математиком?
Мужик кивнул.
– Было такое. Только я недолго поработал, года три всего. Устроился в заводскую лабораторию. Ушел оттуда потом, не понравилось мне. Хотя оклад был хороший, премии всякие. Но не смог. Что-то изнутри меня грызло, понимаешь?
– Понимаю, – сказал я и указал на ближайший дом. – Я вот здесь выйду. Вот Краснознаменная улица. Вам еще два квартала надо проехать.
Он высадил меня и укатил дальше. Я подождал, пока он уедет. Потом отправился к дому. Это здесь должно быть ограбление квартиры какой-то актрисы.
Глава 27. Работа на дому
Скрипнула дверь. Я зашел в теплый после улицы подъезд. Дверь, снабженная пружиной, захлопнулась сзади. Я поправил сумку за спиной. Черт, надо было оставить ее дома. Идти на ограбление с сумкой, полной твоей одежды, верх непрофессионализма.
Какой там этаж? Помнится, Танкист назвал только квартиру. Я быстро пробежал по ступеням. Осмотрел номера. Нет, надо выше. Как минимум третий этаж. Я побежал дальше, прыгая через две, а то и три ступеньки.
Лишь бы кто-нибудь не выглянул на шум. Какая-нибудь любопытная старушка. Хотя время позднее. Все должны спать.
Дом новый, построен недавно, сразу видно. На каждом этаже горели лампочки. Подъезд чистый, между этажами на выступах в горшках росли домашние растения. На площадке второго этажа стояли две детские коляски. Ну, где там мои собутыльники?
А потом я услышал приглушенный крик. Женский, между прочим. И доносился он с четвертого этажа. Как раз туда, куда мне надо, так как на третьем нужной квартиры не оказалось.
Я ускорил шаг. Сумка бешено била сзади по спине. Поднялся на четвертый и сразу увидел, что дверь в первую квартиру справа приоткрыта. Оттуда и доносился крик.
– Пожалуйста, не надо! – кричала женщина. – Пожалуйста.
Я даже не стал проверять номер квартиры. И так все понятно. Открыл дверь, вошел внутрь, аккуратно прикрыл, оставив небольшой зазор. Поправил сумку. Достал из кармана кастет, приладил на правый кулак.
Теперь у меня заняты обе руки. Одна в гипсе, другая с кастетом. Я постарался выровнять дыхание. Ну все, теперь все сомнения в сторону. Надо разобраться со всем этим раз и навсегда.
– Заткнись, сука! – это как раз мой закадычный друг, Серега.
Звук пощечины. Короткий женский вскрик, затем всхлипывания.
Я двинулся по узкому коридору к ближайшей комнате, откуда доносился шум. Стены заклеены цветастыми обоями. У стены шкаф, на полу разбросаны женские сапожки и даже валенки с галошами. Я подошел к двери в комнату, открыл ее, но тут навстречу вывалился Тархун.
Старый приятель вскрикнул от неожиданности, увидев меня. А потом присмотрелся, узнал и сказал:
– Боксер, ты, что ли? Какого хрена ты тут делаешь? Ты же сказал, что не придешь?
Сначала я думал вырубить его с первого же удара. Я намеревался войти сюда и устроить хороший погром для всех присутствующих. Особенно для Сереги Самосвала. Но женские крики убедили меня не торопиться.
Непонятно, что за фигня там творится. Убивают или насилуют? От моего друга с поехавшей крышей всего можно ожидать. Хорошо еще, что наркота сейчас не так распространена, как в двадцать первом веке. Короче говоря, надо сначала выяснить, сколько в квартире жертв, и только потом действовать.
Поэтому я спрятал руку с кастетом в карман. Искренне удивился:
– С чего ты взял, что я пропущу такое интересное мероприятие? Я же сказал, если смогу, то приду. Обязательно. И вот я здесь.
Самое главное, что мне удалось подобраться неожиданно. И вначале это будет играть решающую роль. Даже если меня и обнаружат.
Тархун ничего такого не заподозрил. Наоборот, искренне обрадовался:
– Ну давай, заходи. Гостем будешь.
Посторонился, пропустил меня. И я вошел. А Тархун, продолжая движение, скрылся в коридоре.
Это была гостиная. Обставленная модной импортной мебелью. Я помню, даже в двадцать первом веке такие шкафы и диваны как раз начали цениться, как винтажные диковинки. На стенах, тоже разлинованных обоями, висели картины. На потолке покачивалась хрустальная люстра.
А еще в комнате царил беспорядок. Из шкафов вывернуты полки, посуда валялась на полу.
В углу на кресле сидела плачущая женщина в халате, кудрявые волосы растрепались и закрыли лицо. Рядом стоял Самосвал, снова замахнулся как раз на жертву. Танкист осматривал что-то в полке трюмо. Я так понял, что хозяйка квартиры, на свою беду, оказалась дома. И попала под пресс ограбления. Из нее выбивали сведения, где здесь лежат ценные вещи. Никакого другого насилия вроде бы нет.
Мои приятели обернулись.
– О, Боксер! – обрадовался Танкист. – Ты все-таки пришел!
А Самосвал сначала ничего не сказал. Он ведь у нас смышленый. Сразу понял, что я не просто так пришел. А потом увидел, что я держу руку в кармане и закричал:
– Атас, пацаны, он ментов привел!
Ну, вот это,
