Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов
Златин засмеялся:
— Да передо мной-то в своей преданности уголовному розыску не клянись. Оставь это для будущего начальства!
Он вдруг сменил тему:
— А ты хоть знаешь, как тебя товарищи по службе за глаза зовут? Они же тебе кличку придумали.
— Как?
Этого я не знал. Если кличка обидная, то это плохо. У меня в жизни кличек никогда не было. Ну, за исключением школы, когда дразнили «Вороном», а то и «Вороной». Но это и не считается.
Златин посмотрел на меня с еще большим ехидством, выдержал паузу, потом изрек: — Старик!
Златин внимательно посмотрел на меня. А я обалдел. Вот это да! Такого я ещё не слышал. Неужто по мне всё-таки что-то заметно? Что-то такое, что я сам не контролирую? Образно говоря, из-под звездочки младшего лейтенанта полковничьи погоны лезут?
Не должно же такого быть, а ведь и впрямь, в точку! Сознание-то мое и опыт никуда не делось, все при мне, пусть и с поправкой на сорок с лишним лет.
Вот здесь надо было начинать играть.
— Да почему же старик-то? — с толикой обиды в голосе спросил я. — Что уж я, дряхлый такой? Мне ж двадцать один только. Я уже и после больницы оклемался. Вон, мой председатель опорного пункта зарядку предлагает делать. Думаю — скоро начну.
— Да ну, дело-то не в этом, — усмехнулся Златин. — Вот, сам-то подумай, пораскинь мозгами, почему тебе такую кличку дали?
Я только пожал плечами — дескать, ума не приложу.
Шеф приготовился загибать пальцы.
— Перед начальством никакого пиетета. Семенов тут на днях ржал и рассказывал, как ты его инструктировал для разговора с прокуратурой про повторный осмотр по убийству как её?.. Этой твоей Коркиной. И вообще, на некоторых майоров, как на своих подчинённых смотришь. В мое время младшие лейтенанты на майоров смотрели, словно на господа бога. А ты?
Он загнул мизинец:
— После больницы позабыл всё, как старый дуралей. Людей путаешь, про прежние договорённости не помнишь. Ранение-то не в голову, чай, чтобы забывать всё. Я уж собирался в больницу звонить — может, ты там с койки упал, башкой стукнулся?
Безымянный палец тоже оказался загнут. А я вспомнил, как мы, плюнув на всё отечественное вместе со страной, по-плебейски перенимали американскую привычку подтверждать перечисление разгибанием сжатых в кулак пальцев. Стали американцами от этого? То-то и оно!
— Представляешь, ты уже так себя поставил, что мне иной раз чудится, что я не с подчиненным разговариваю, а с коллегой, — усмехнулся Златин.
Эх, Николай Васильевич, знал бы ты правду. Полноправными коллегами мы с тобой станем спустя много лет, когда ты будешь начальником одного отдела милиции, а я другого. Впрочем, может и так все повернуться, что и не станем.
— Пойдём дальше. Ленинград Санкт-Петербургом называешь, как будто в прошлом веке. Ладно бы еще Питером звал, а то, по старорежимному. Кто ж ты, после этого? Старик и есть.
Николай Васильевич посмотрел на меня, усмехнулся, потом добавил уже более снисходительно:
— Да шучу я, шучу! Но прозвище уже приклеилось, так что, носи без обид. А лучше так, чтобы люди с уважением его произносили. Знаешь, у кого такое прозвище было?
Я помотал головой, делая вид, что не знаю, а Николай Васильевич со значением сказал:
— У Ленина такое прозвище было, когда ему еще и тридцати не было. Фильм я недавно смотрел.
Что ж, ничего против товарища Ленина я не имею. Умный человек был, чтобы о нем не говорили.
Златин, уронив карандаш, собрался было нагнуться, чтобы поднять, но места было мало, поэтому он только махнул рукой. А я хотел сделать полезное для начальника, но карандаш, похоже, куда-то закатился. Ладно, не последний карандаш начальника.
— И вот ещё что, Леша, — перешел вдруг Николай Васильевич на совсем уж дружеский тон. — Я тебе в начале про потенциал-то сказал, помнишь? Так вот, неправильно ты себя ведёшь с точки зрения участкового. Опять же по этому убийству… Любой участковый тихонько молиться станет, чтобы оно нераскрытым осталось. Ну, поругают его маленько за смерть поднадзорной, да и дело с концом. А этот (он взглядом показал, кто — «этот») роет для себя двойную яму. Это надо же — один подучётник порешил другую! И всё на участке одного и того же инспектора. Тут никакая награда от наказания не спасёт.
Ох, знал бы Николай Васильевич, какая мотивация мной руководила.
— И вот ещё. — Шеф снова испытующе посмотрел на меня. — Я, конечно, одобряю твою активную тягу к профессиональным знаниям и вижу, что она приносит ощутимый результат. Для первогодка в милиции ты весьма компетентно разбираешься во многих тонкостях нашей работы. Не знаю уж, что за методику ты используешь, но результат есть… — Николай Васильевич на секунду отвлёкся от разговора, как будто прокрутил что-то в своей голове. — … да, результат есть и результат хороший. И тем не менее должен тебе сказать, что на моей памяти ещё не было такого, чтобы человека без хоть какого-нибудь милицейского образования, да после первого года службы вот так вот запросто взяли в уголовный розыск. Даже без «школы дураков», уж если не законченной, то хотя бы начатой.
Так и я такого не помнил. А «школой дураков», что совсем не политкорректно и очень даже обидно, называли заочное обучение в Ленинградской средней специальной школе милиции МВД СССР, что располагалась в Стрельне. Происхождение такого дикого названия никто толком не знал. Произошло оно, скорей всего, от необременительности обучения и заведомой уверенности, что закончишь, раз уж поступил. А ведь она, школа эта, спасла многих, когда серьёзно встал вопрос об обязательном наличии высшего или хотя бы среднего специального образования для замещения офицерских должностей. Вот и сам Николай Васильевич был выпускником этой школы и не об этом ли он задумался минуту назад?
Шеф между тем продолжил:
— Так что, Алексей, мой тебе совет: не тяни с поступлением в вуз. Вот у нас в Вологде есть филиал ВЮЗИ, туда поступай, или в Ленинградскую вышку, да и другие заведения есть. Только, в другие-то далеко ездить будет. А это и для тебя муторно, да и для всех нехорошо. Вот и выбирай. Идёт?
Я кивнул. Как мне помнилось, в Вологде был не филиал, а учебно-консультационный пункт ВЮЗИ, менее статусное подразделение, нежели филиал, но именно отсюда выходили
