Сказки старого дома - Андрей Николаевич Басов
На низком столбе перед правилом примитивный компас – игла, залитая воском и плавающая в покрытой стёклышком медной лоханочке. Воск не даёт игле утонуть. Прототип подзорной трубы – это две не очень хорошо отшлифованные открытые линзы, подвижно укреплённые на планке. Приближают. Но и даже настроенные в фокус заметно искажают изображение. Но всё равно лучше, чем вообще ничего. Да, тяжеловат труд навигатора тысячу лет назад!
– У меня всё готово к мирным переговорам, – сообщает поднявшийся на мостик Синдбад. – А вон и Абу возвращается. Прикажу-ка я, чтобы нам перекусить принесли прямо сюда.
Перекусываем стоя и ждём мальчика. И в самом деле, проходит почти два часа унылого обмена фразами между собой, прежде чем он выскакивает из одной из улиц и машет рукой. Короткая команда – и восемь живописно одетых матросов с сабельками и ножичками топают по сходням вслед за нами.
Да, Соломенная улица, действительно, всего в пяти минутах ходьбы. Команду матросов во главе с Абу оставляем за углом какого-то проулка, по которому пришли. А мы с Синдбадом вышли на саму Соломенную и встали в сторонке. Прохожих немного, а процессия визиря уже показалась вдалеке.
Четверо здоровяков волокут носилки, а впереди и позади них – по два вооружённых стражника. Мы готовы их встретить. Из-за угла проулка торчит нос Абу, наблюдающего за ситуацией. Когда процессия почти поравнялась с нами, Синдбад вышел на середину улицы и поднял руку. Носилки остановились, а стражники насторожились, схватившись за рукоятки сабель.
– Спокойно, спокойно, – ровным голосом, но громко и внушительно произнёс Синдбад. – Никакой опасности нет, – стражники замерли в напряжённом ожидании.
Мы с Синдбадом подошли к носилкам. Синдбад постучал по крыше.
– Салям алейкум, Джафар.
– Салям, Синдбад, – донеслось изнутри, – что тебе надо?
– Поговорить хотим.
– Мне некогда с тобой говорить. Спешу во дворец.
– И всё-таки поговорить придётся. Может, тебе даже расхочется идти во дворец.
– Ты наглец, Синдбад. Отойди, или тебе придётся иметь дело со стражей!
– Какой же ты всё-таки несговорчивый, Джафар! – со вздохом сожаления и укоризны произносит Синдбад.
Он протягивает руку и, как пушинку выволакивает из носилок богато одетого, слегка рыхловатого мужчину лет пятидесяти с одутловатым лицом и бегающими глазками. В то же время из-за угла стремительно вылетает гурьба матросов. Три-четыре секунды – и все стражники прижаты к стене, а их оружие валяется на земле. Носильщики, бросив свой груз, в знак повиновения присели на корточки и закрыли головы руками. Джафар словно потерял дар речи от неожиданности. В глазах испуг.
– Начинай, Серж.
– Уважаемый Джафар-ага, – выступаю я на сцену, – ваш сын Саид позволил себе нанести недопустимое оскорбление очень уважаемому в Багдаде Бахтияру-хаджи и его дочери. За что Аллах и наказал его сломанной рукой. Это меньшее, чего Саид мог бы ожидать. Если бы Бахтияр-хаджи не был бы так добросердечен, то мог бы просто свернуть Саиду шею и любой суд оправдал бы отца, защищающего честь своей семьи. Однако от вас, Джафар-ага, не последовало никаких извинений за оскорбление. Наоборот, Бахтияр-хаджи почему-то оказался в зиндане. Мы подозреваем, что, выбравшись оттуда, он может подвергнуться ещё каким-нибудь недопустимым преследованиям с вашей стороны. Поэтому предостерегаем вас от необдуманных действий и надеемся, что нанесённое вашим сыном оскорбление семье Бахтияра-хаджи будет справедливо возмещено. Я понятно выразился?
– Понятно, понятно, – подтвердил Синдбад. – Мне, во всяком случае. И как проникновенно! Я чуть не прослезился. Джафар, а тебе-то понятно?
Судя по всему, Джафар приободрился, сообразив, что его никто прямо сейчас убивать не собирается.
– Что вы лезете не в своё дело! Я как-нибудь сам разберусь с Бахтияром и вы мне не помешаете. А халифу я пожалуюсь на ваше нападение.
– Да-а, пожалуй, он так ничего и не понял или просто не хочет понимать, – констатировал я. – Зря я рассчитывал на его разумение. Попробуй теперь ты, Синдбад. Может, твоё хвалёное красноречие окажется более доходчивым.
Последовал короткий и мощный удар в левый глаз. Джафар влетает в свои носилки и застревает там, дёргая ногами. Синдбад рывком извлекает его оттуда и держит за халат, не давая рухнуть на землю.
– Ты, Джафар, наверное, просто забыл, чем кончились твои жалобы на меня халифу в прошлый раз. Могу напомнить для освежения памяти. Лучше всего, думаю, подействует приложение по зубам. С одного удара я вряд ли тебе их все вышибу, но за половину ручаюсь. А если ещё халиф узнает, что ты из-за своего крысёныша Саида вытворяешь с уважаемыми в городе людьми, то моё красноречие тебе райским наслаждением покажется.
– Я, я, я…, – пытается что-то плаксиво выдавить из себя Джафар.
– Да, ты, – подытоживает Синдбад, – отправишься сейчас не во дворец, а домой, ставить примочки на глаз. Немедленно напишешь Бахтияру-хаджи письмо с извинениями. Вернёшь ему деньги, потраченные на выкуп его из зиндана, и добавишь ещё двадцать золотых динаров, как возмещение за беспокойство. И не рискуй снова нарваться на моё красноречие!
Синдбад бесцеремонно запихнул Джафара в носилки, дал знак отпустить стражников и жестом указал двигаться с носилками обратно. Стражники подобрали своё оружие и, опасливо оглядываясь, поплелись за носилками. Мы ещё немного постояли, глядя процессии вслед, и вернулись на корабль.
– Где это ты, Серж, научился так ловко изъясняться? – поинтересовался Абу. – Я прямо заслушался.
– Природный талант и чтение книг, – скромно потупив взор, ответил я. – Но зато Синдбад просто ошарашивает своими очень весомыми аргументами. У меня никогда не получится так быстро и так убедительно. Ребята, мы с Ахмедом завтра уезжаем. Поэтому он просил передать, что сегодня вечером все собираемся у него. Предупредите Шехи и Аладдина.
– Ладно, сделаем. Зубейду-то покажете? Стоит она войны с Джафаром?
– Стоит.
В доме на улице Ткачей все уже давно отобедали. Но и мне всё же что-то перепало. Официантка принесла пищу и теперь сидит напротив, с улыбкой наблюдая сапфировыми глазами, как я с аппетитом всё уплетаю. Наконец отваливаюсь от стола. Вздремнуть, что ли, маленько? Я подбираюсь к Зубейде и принимаю горизонтальное положение, положив голову ей на колени. Нет, лучше не так. Поворачиваюсь на бок и устраиваюсь поудобнее, уткнувшись носом в её живот. Под щекой – тёплое и упругое бедро девушки, а её пальцы ласково ворошат мои волосы.
– Интересно, Зубейда, а райские гурии очень похожи на тебя? – спрашиваю я и засыпаю, так и не дождавшись ответа.
Я и не заметил, как из-под моей щеки утянули тёплое и упругое, а заменили на рыхлое и душное. Подушка никогда не заменит девичьего бедра. Сны ими навеваются разные. От девичьего бедра исходят сладострастные сны, а от подушки – романтические. Солнце уже склоняется к вечеру, а я ещё валяюсь на оттоманке. Не сразу, конечно, а проснувшись и ополоснувшись, выбираюсь из дома и топаю на рынок. Ахмед, как и предполагалось, сидит в ковёрной лавке
