Моя анимежизнь 10: Генезис - Павел Смолин
— А что нужно спрашивать? — с гораздо более живым, чем нужно для съемок клипа, интересом, спросила айдол.
— Это не важно, важна интонация! — авторитетно заявила Хэруки и проникновенно спросила. — Правда сегодня замечательная погода?
Ханако покраснела:
— Ч-ч-что это? Это какая-то магия?!
— Хорошо, что я заставляю ее зубрить сценарий перед каждым эфиром, — сделал я фейспалм, осознав истинный эмоциональный диапазон моей певицы.
— Удивительно — я полагал, что Андо-семпай очень популярна среди парней, — поделился мнением Хаттори-кун.
— Я тоже так думал, когда подписывал с ней контракт! — хохотнул я. — Но оказалось, что ее ничего особо не интересует кроме учебы и музыки.
Тем временем Хэруки продолжала воспитывать из Ханако главную героиню, остановив и прильнув лицом к пышной груди айдола.
Не сметь включать камеру!
— Еще нужно почаще делать вот так — тогда мужчина чувствует себя большим, сильным и надежным!
— А ты почему до сих пор одинок, ты же тоже популярным стал? — спросил я взгрустнувшего пацана.
Завидует, надо полагать!
— Это я сейчас стал популярным, — ответил он. — Но я же не могу быть уверен, стала бы девушка со мной встречаться, будь я просто Хаттори-куном?
— Некоторая логика в этом есть, — кивнул я. — Но, с другой стороны, а был ли смысл обращать внимание на простого Хаттори-куна? Ты так рискуешь загнать себя в мрачные титаны одиночества.
Пацан хохотнул, я продолжил:
— Уверен, если бы ты предложил кому-нибудь встречаться еще до всего этого, тебе бы ответили взаимностью. Ты же не урод, в конце концов, а боксер и из хорошей семьи. А теперь вообще со всех сторон перспективный. Не парься, просто выбери ту, что нравится больше всего — это ведь хорошо, когда возможность выбрать есть?
— Я попробую, — вроде как согласился со мной Хаттори-кун.
— Солнце уже высоко, давайте начинать! — решил я прервать мастер-класс Хэруки.
— Ты справишься! — с улыбкой заверила она Ханако и вышла из кадра.
— Значит так, Хаттори-кун, — я достал из сумки пацана редкую в эти времена сбрую — эрзац-«гоупро» в виде крепящейся на голову камеры и надел на него. — Стабилизатор изображения здесь поганый, поэтому, пожалуйста, старайся качать головой поменьше и шагать как как можно ровнее.
Сын начальника нашего полицейского участка — карьерный рост инспектора Хаттори и не думает останавливаться — посмотрел на свое отражение в витрине магазина и вздохнул:
— Я выгляжу как идиот!
— Я бы тебя заменил, но, увы, Ханако преступно высокая для девушки-айдола, — вздохнул я.
— Ой, зато меня хорошо видно на сцене! — запротестовала она.
— Так что если камеру повесить на меня, эффект будет хуже — как раз буду снимать ее лоб, а Ханако должна казаться маленькой и милой, — проигнорировав возмущение девушки, закончил я мысль.
— Ничего, я рад поучаствовать в съемках настоящего клипа! — улыбнулся Хаттори-кун.
— Ой, я и так милая! Супер-супер милая! — раздался еще один возмущенный комментарий.
— И старайся не смотреть на вывески и рекламу — нам за это не платят, — добавил я. — Давайте, беритесь за ручку и идите вон туда! — указал рукой в направлении парка, где мы с Хэруки гуляли год назад.
Ребята двинулись, Ханако старательно заулыбалась в камеру, и немного покрасневший от этакой картины пацан спросил:
— А разве во время съемок клипа не нужно включать музыку? Типа рот открывать в такт.
— Бака, ты запорол отличную улыбку! — расстроилась Ханако.
Бака тут я, потому что камеру не включил, но признаваться не буду!
— Давай перемотаем! — протянул руку и включил камеру. — Здесь ничего открывать не надо, песня будет фоном под видеоряд. Готовы? Начали!
— А что говорить? — застопорила процесс в этот раз айдол.
— Что угодно, главное — никого не оскорбляй, а то вдруг какой-нибудь зритель умеет читать по губам, — отмахнулся я. — Световой день короток, а еще на день здесь остаться мы не можем, всё, настроились и погнали!
До самой темноты и немножко по ней мы бегали по Саппоро, потом отправились на побережье, поснимав Ханако в электричке и у серого, зимнего моря, заодно получив море эстетического удовольствия. Хоккайдо — прекрасен, надо будет приехать сюда и летом, может не хуже будет? В Токио улетали почти в полночь, озябшие, но довольные и нагруженные шестью полными кассетами с материалом — завтра засяду в монтажку, как раз и документалку с Нанако нарежу, там уже тоже все отснято.
* * *
— Ну что, готова? — спросил я секретаря после шести часов напряженной работы в монтажке.
Кроме нас здесь никого нет — а зачем?
— Готова, — Нанако уже устала краснеть, поэтому просто кивнула, и я нажал на «плей».
Немного пустоты, и вот на экране появилась комната Нанако. Я там никогда не был, поэтому для съемок пришлось убрать со стен смущающее количество моих плакатов, оставив один — над кроватью девушки, который она убирать ни за что не захотела.
Сама она «спит», обнимая плюшевого Тоторо — немножко поддел Миядзаки — за кадром начала играть тихая милая пианинка, одетая в кигуруми-тигренка Нанако села на кровати, потерла глазки и сладко потянулась с моэшным зевком.
Заставка — на украшенном цветами розовом заднике появляется красивая надпись: «Курой Нанако: Правая рука».
— Зачем это показывать? — закрыла вспыхнувшее личико ладонями девушка.
— Это же мило! — в очередной раз привел я единственный, но такой мощный аргумент.
Далее Нанако в кигуруми подошла к установленной на комоде камере:
— Иоши-сама дал мне камеру и сказал, что нам присылают много писем с просьбой рассказать обо мне. Это странно, в конце концов я просто немного помогаю Иоши-саме, но он все время повторяет, что поддерживать связь с аудиторией — это самое важное, поэтому я постараюсь как следует!
Нанако взяла камеру и вышла в коридор. Около ванной подмигнула в кадр:
— В ванную вам со мной нельзя!
И, поставив на пол камеру, пошла умываться, не забыв прикрыть за собой дверь.
— Зачем так долго показывать дверь и усиливать шум воды? — спросила сидящая рядом Нанако.
— Потому что так
