Боги, пиво и дурак. Том 2 - Ник Гернар
И вообще я с удивлением сам для себя обнаружил, что дети — не такая уж сложная субстанция. Когда они не пытаются тебя сожрать, конечно.
Я вздохнул.
— Нет, сначала мне нужно кое-какие дела решить.
— А какие дела? — спросила самая деловитая Третья. — Может, мы поможем?..
— Я должен сделать это сам.
— Если вам нужно что-то из старого города, ищите в Доме юношей — там кое-что пооставалось от прежних жильцов, — посоветовала мне самая мелкая из всех и самая стеснительная — даром что Первая.
— Это такая длинная хибара с проваленной крышей? — уточнил я.
— Да, — кивнула паучиха.
— Супер. Спасибо за совет, — улыбнулся я.
Блин, вот ведь страхолюдины страхолюдинами, а все-таки есть в них что-то человеческое. И из-за этого человеческого я даже почти забыл, как шипела ядовитая слюна в пыли и клыки клацали.
Одевшись, я махнул детишкам на прощанье и направился...
Сначала я и в самом деле собирался посетить длинный дом, но потом ноги как-то сами понесли меня в сторону храма.
Все-таки этот город был посвящен какому-то божеству. И мне почему-то припекло узнать, какому именно. Будто это имело какое-то принципиальное значение.
Я спустился от широкой дороги вправо, прошел через кладбище и очутился прямо перед развалинами святилища.
Створом бывших ворот я воспользоваться не мог из-за начертаний: световая стена до самого верха перекрывала проход желтой дымкой.
Но со стороны образовавшегося пролома никто не оставил никаких заградительных знаков, и я беспрепятственно вошел внутрь.
Есть что-то невероятно притягательное и грустное в разрушенных и заброшенных храмах. Стены, слышавшие столько воззваний и молитв, с шелестом осыпаются, росписи стираются, и вместе с ними уходит в небытие и та вера, которую они символизировали.
Я разглядывал розоватые рисунки на потемневшем, занесенном песком полу, приближаясь к возвышающейся на постаменте в середине святилища каменной женской фигуре без головы.
Фигура была стройная, юная. Мраморное платье туго облегало небольшую грудь и свободными складками ниспадало вниз, образуя сзади небольшой шлейф, в котором запутались цветы и монеты.
Необъяснимое чувство тревоги вдруг охватило меня.
— Ну, здравствуй, неведомая богиня, — проговорил я, глядя на статую.
Складки платья казались удивительно реалистичными. Настолько, что я был уверен — ткань плотная и шершавая, а еще будто мокрая.
Шагнув еще чуть ближе, черт знает зачем я протянул руку и коснулся края мраморных одежд.
И тут же одернул руку. Потому что статуя так крепко шибанула меня током, точно я взялся за оголенный провод. Разряд пробежал через тело, все внутри болезненно сжалось.
А еще я вдруг засветился лиловым.
Ну точно будто лампочку в сеть воткнули!
Вытаращившись на свои ладони, я принялся задирать рукава и даже заглянул в расстегнутый ворот.
И с ужасом обнаружил, что теперь я сиреневый везде.
Жуть-то какая!..
Подняв глаза на статую я вдруг увидел, что и она светится тем же лиловым цветом, и у этого ореола, в отличии от мраморного оригинала, имелась голова.
Я шагнул чуть ближе — и наше с ней свечение одновременно усилилось. Отступил на два шага — и свет стал едва различимым.
— Лёха, это что за шляпа происходит? — спросил я некроманта.
Черепок мигнул красными глазами.
— Ну эээ... Что значит, какая. Неведомая! — многозначительно провозгласил он.
— В смысле, ты как и я ни черта не понимаешь в происходящем?..
— Ну, кроме того, что ты каким-то образом связан со статуей, — неуверенно заметил Лёха.
Капитан Очевидность, блин.
Я сделал еще один шаг к статуе. И еще, не сводя с нее глаз.
Свечение стало насыщенней, с множеством оттенков. А еще все отчетливей проступала голова. Теперь я видел очертания прически в виде локонов и даже улыбку.
И в момент, когда я набрался решимости коснуться мраморной фигуры еще раз, лицо вдруг стало четким и почти ожило.
И в этот раз меня шандарахнуло уже не магическим током, а собственным воспоминанием. Потому что обезглавленная богиня оказалась Фортуной!
Она с улыбкой пристально смотрела на меня, а потом вдруг перевела взгляд куда-то в сторону.
Проследив направление ее взгляда, я отметил на захламленном полу плиту, выбивающуюся из общего рисунка. Мастер будто немного перепутал и повернул ее не той стороной, нарушив ритм вензелей.
Я подошел к этой плите, присел рядом с ней и принялся сметать ладонью пыль и песок.
От моего прикосновения развернутый не в ту сторону вензель вдруг вспыхнул точно таким же лиловым свечением. Пол под моими ногами шевельнулся. Я отреагировал непроизвольно и ловко отскочил в сторону. И правильно сделал, потому что вокруг неправильной плиты все задрожало, и в каменном полу со скрежетом открылся проход вниз.
Вся иллюминация тут же погасла, включая мою собственную.
— Ух ты ж!.. — выдохнул Лёха. — Вот ты, однако, мастер по женщинам. Даже мраморная баба тебе черный ход открыла!
— Язык прикуси, — пробормотал я, позабыв, что у Лёхи никакого языка уже давно нет и в помине. — Ты хоть понимаешь, насколько двусмысленно прозвучала твоя фраза?
— Хы, — отозвался некромант. — И давно ли наш гусар в святые архиереи-с облачился?
— Это Фортуна, и я отношусь к ней с почтением, ясно? — нахмурился я. — Так что поаккуратней со словами.
Я осторожно подошел к открывшемуся входу и заглянул внутрь. Ступеньки уходили глубоко под землю, в темноту. И мне опять пришлось попросить Лёху поработать фонариком.
— А не боишься, что как только мы войдем, этот вход тут же замуруется? — резонно заметил Лёха.
Я почесал за ухом.
— Ну... Вообще если есть вход, то должен быть и выход. Да и Фортуна, в некотором смысле, моя покровительница. Так что не думаю, — сказал я, хотя, признаться, моей решимости здорово поубавилось.
Потому как что мне делать, если вдруг и правда подземелье закроется? Лёхе хорошо, ему ни пить, ни есть не нужно. Он может и тысячу лет протянуть. А вот мне разве что в синего призрака превратиться с голодухи, которая, кстати, уже и так начала подавать голос у меня в желудке.
С другой стороны, ну не зря же мне богиня на этот проход указала. Ой не зря. Поэтому я все-таки двинулся в подземелье.
Под прогоревшими до дыр сапогами поскрипывал песок, проход все заметней сужался.
А потом я уперся в тяжелую дубовую дверь. Приложившись плечом, я поднатужился и открыл ее.
За дверью оказалась крошечная комнатка, буквально метра три на три. Но, как ни
