Нерушимый 10 (СИ) - Ратманов Денис
Микроб выпучил глаза и заорал:
— Победа-а-а! Вы понимаете? А?
Он рванул к центру поля и вместо того, чтобы упасть на газон, сделал немыслимый кульбит и приземлился на ноги. Упал на колени и заорал:
— А-а-а-а!!!
Сэм тоже рухнул на колени рядом и принялся колотить себя кулаками в грудь.
— А-а-а! — его крик напоминал рев Кинг-Конга.
Тюкавин перепрыгнул через Микроба, опершись о его плечи.
— Да-а-а!
Я тоже заорал, потому что иначе переполняющие эмоции меня разорвали бы, и отдался порыву, ведь это самое сильное, что я испытывал или испытаю.
Кокорин уже успел раздобыть шампанское и поливал всех фонтанирующей струей. Все, включая Денисова, пытались поймать ртом пенные брызги. Одна бутылка закончилась. Он схватился за следующую. Игристое хлестнуло меня по лицу, пузырясь на коже.
Краем глаза я заметил, как работники стадиона начали раскатывать красную дорожку. Но нам было все равно — кто-то плясал, схватившись за руки, кто-то валялся на газоне.
Главный тренер смотрел, улыбаясь, как на резвящихся детей, но чувствовалось, что ему самому хотелось сбросить груз прожитых лет и пуститься в пляс, как это сделали Карпин и Тихонов. Бердыев не выдержал, забрал одну бутылку у Кокорина, потряс ее и окатил пенным фонтаном Валерия Кузьмича. Причем сделал это степенно, без лишних телодвижений, как поп, поливающий прихожан святой водой.
Я стоял рядом, потому расслышал его слова сквозь рев трибун:
— С победой, товарищи! Отдыхаем и помним: победителей не судят.
Он отдал все еще извергающуюся бутылку Непомнящему, и тот с нескрываемой радостью окропил нас.
— С победой, парни! Вы сделали это!
Дзюба возразил:
— Почему это «вы»? Мы сделали это — что мы без вас⁈
Сердце колотилось о ребра так, словно хотело проломить грудную клетку и воспарить. Стоило сомкнуть веки, моргнув, и мелькали кадры-воспоминания: красные знамена на трибунах, измученная, но счастливая Рина, красный комочек — мой ребенок. Я подставлял лицо струям шампанского и, смешиваясь с игристым, по лицу катились слезы.
Руслан Топчи, привалившись к стойке ворот, рыдал от счастья, аж всхлипывал. Макс Тойлыев подошел ко мне и протянул руку:
— Брат, прости, был неправ. Ты — лучший вратарь Советского Союза. — Он подмигнул, и я обнял его. — После Яшина, конечно.
Даже бээровец, наблюдая за нами, проникся настроением, раскраснелся и перетаптывался, готовый пуститься в пляс.
— Парни, церемония через пять минут, — сказал Тиховов. — Приводим себя в порядок… или нет. — Он усмехнулся. — Пусть видят нас такими — мокрыми, счастливыми, взбудораженными, и радуются вместе с нами.
Я смотрел, как официальные лица FIFA выстраиваются вдоль красной дорожки. Вот-вот грянет гимн, и начнется церемония. А пока я впитывал каждую секунду этого момента — мокрый от шампанского, с бешено колотящимся сердцем, окруженный командой. Моей командой. Победившей командой.
В тугом коконе эйфории заворочалась тревога, ведь я помнил пророчество Гусака. Вот он, праздник, тысячи людей… Да, при входе на стадион работают металлодетекторы и охрана — о-го-го. Но это способно остановить только любителя. Если за моей головой охотятся профессионалы, это для них не препятствие, и доказательство тому — отравление Коровьева. Только чудом на его месте не оказался я.
Слишком уж все хорошо, так не бывает!
Дальше — награждение судейской бригады, вручение медалей, коллективное фото. Мы лишь на немного поумерили пыл, продолжали праздновать.
После на поле начали выходить первые лица государства, и тут мы поостепенились. Что было в той реальности после 2022 года, я не знал. В этой президентом США стал Трамп. Он явил себя неторопливо, вальяжно, с видом хозяина положения. Поприветствовал собравшихся и взял слово, сказал, какая честь для его страны проводить чемпионат мира по футболу. В свойственной ему манере поблагодарил зрителей, участников, приложил руку к груди и выказал публичное удивление результатами.
После него пожаловала президент Италии, которая, видимо, не понимала, что второе место — не так уж хорошо, и очень радовалась. А может. Ее воодушевляла возможность привлечь к себе внимание.
С нашей стороны будет выступать, наверное, какой-то дипломат. Но когда объявили Горского, в раздевалке воцарилось гробовое молчание. Он сто лет не выбирался за границу, потому что в странах так называемого цивилизованного мира был персоной нон-грата. Выходит, конец холодной войне?
Знали бы дорогие партнеры, что взяли троянского коня! Интересно, Трампа Горский уже обработал? Он же чертовски опасен! Догадываются ли они насколько? Или думают, что получили Горбачева номер два?
Павел Сергеевич шел неторопливо, приветствуя ревущие трибуны, будто это он только что выиграл. Впрочем, так и было. Первым делом Горский пожал руку Трампу, тот обнял его и похлопал по спине, и только потом уделил внимание итальянке.
Но интереснее была реакция трибун: Горского приветствовали так же, как Михайловские фанаты — «Титан»! И это вопреки имиджу кровавого тирана, который ест младенцев и пачками расстреливает инакомыслящих!
Горского показали крупным планом, он выглядел невозмутимым, но его глаза сияли, как у мальчишки. Если так разобраться, он тоже часть команды, возрождение футбола в стране, ликвидация старой системы — его заслуга. Именно он дал дорогу в будущее многим молодым профессионалам. Чего далеко ходить, и мне тоже. Его обещания не оказались пустым звуком, как было у предшественников. Наверное, Павел Сергеевич — образец идеального правителя, о котором мечтает любой народ. Потому что у него другие задачи: он искренне хочет принести счастье всем, даром, и понимает, что враг не снаружи, а внутри каждого.
— Для меня великая честь стоять сейчас здесь, с вами, — произнес он на отличном английском. — Я безумно счастлив, что пора недоразумений в прошлом. Мы все — не только граждане своих стран, мы — дети одного мира. Я очень хочу, чтобы каждый заглянул в себя и понял это, как поняли наши парни.
Будто перышком провели по мозгу. Теперь ясно, к чему эта демонстрация владения языком: он внушает. Один вопрос: почему бы не сделать этого раньше? Не хватало сил? Как и все навыки, суггестия прокачивается?
— Тогда не останется невозможного, и наконец воцарится мир, — продолжил он. — СССР — многонациональная страна, и здесь, на стадионе, собрались люди разных народов. Я хочу, чтобы вы поняли: нет плохих и хороших народов, нет врагов и союзников. Каждый ценен своей уникальностью, мы все — частицы одного мира, так давайте прекратим бороться друг с другом, а совместными усилиями сделаем лучше наш общий дом!
Самое фантастичное в этом всем — не посмертие и путешествие по мирам, не суггестия, а человек, на плечах которого судьба мира. И если Горский такой же, как я, могущество, власть, слава и несметные богатства — для него скорее кандалы, чем цель. Он говорил, что видел гибель мира. Возможно, ему хочется покоя и удовольствий, простых человеческих радостей, а не всегда находиться под прицелом — камер или снайперских винтовок, неважно. И если все правители будут такими, как Горский, как изменится мир?
Миллионы англоязычных зрителей слушали его, внимали его словам, проникались идеями и начинали воспринимать их как собственные. Его речь была настолько естественной, что даже я, иммунный к внушению, проникся и задумался над тем, каким он будет, мир, который пытается создать Павел Сергеевич. Мир, где не будет войн…
Но возможно ли такое? Ведь стремление уничтожать себе подобных прошито не просто в подсознании, в наших генах: внутривидовой естественный отбор гораздо более жесткий, чем межвидовой.
Началось награждение, и на стадион один за другим вышли игроки итальянской сборной под приветствие своих фанатов. Каждый получил серебряную медаль и вышел на подиум. Капитан команды без особой радости поднял над головой кубок. Особенно мрачным выглядел вратарь, Доннарумма.
Главный тренер толкнул речь, как они счастливы тут находиться, как благодарны организаторам. Камера то и дело выхватывала то хлопающего в ладоши Трампа с его дежурной улыбкой, то нашего Горского, который был собран и сосредоточен. Итальянку показали только пару раз, она искренне радовалась второму месту — видимо, не совсем понимала, что могло быть и лучше, и команда расстроена.
