Дебиземия - Валерий Александрович Пушной
Быхом застопорился, недоуменно уставился на свиток.
– Прочитай, фэр Быхом, – склонил голову Жубран. – Это донос на тебя презу Фарандусу.
– Донос? На меня? – не сразу врубился Быхом, выхватил свиток и стал нервно мусолить глазами. Прочитал, закряхтел, прикусывая губы. Закрутился на месте, перебирая ногами, как на горячих углях, будто эти угли насквозь прожигали толстенную подошву и высокие каблуки обуви. У оконного проема еще раз вчитался, потом бросил свиток на стол, завопил от злости:
– Ах, Самор, крыса черная, язык змеи! Я придумаю для тебя особую казнь! – И Жубрану: – Откуда у тебя этот свиток?
– Главный инквиз поручил отдать посланцам, чтобы те вручили презу, – кланялся Жубран.
– Как? – еще больше удивился фэр, нервически подпрыгивая. – Посланцы в сговоре с Самором?
– Да, фэр Быхом, – коротко подтвердил Жубран.
Быхом задирал голову, пытаясь казаться выше ростом, бледнел, краснел, зеленел от злобы. Глубоко шумно дышал, открывая и закрывая рот с каждым вздохом. Залез в стол, сгреб в горсть фарандоиды и протянул Жубрану. Тот схватил монеты, моментально рассовал по карманам, отметив в уме, что от Абрахмы получил втрое меньше. И начал пятиться к выходу. Когда исчез за дверью, фэр Быхом прошипел сквозь зубы:
– Нет, посланцы, теперь вы только мои! Я сам сожру вас вместо крыс-каннибалов.
Раппопет и Лугатик очнулись от беспорядочных ударов, сыпавшихся на них сверху. Грубые крики взорвали ушные перепонки. Над ними четыре злых лица, торчащие из кожаных шлемов, и молотившие с двух сторон кулаки. Лежа на земле, в траве, люди стали руками и ногами отбиваться. Воины отступили, и один из четырех ткнул копьем сначала Лугатика, а потом Раппопета:
– Вставайте! Шевелите задами! А то кишки намотаем на копья, собачьи морды, жуперы поганые! Крысы-каннибалы давно жратвы не получали, с удовольствием полакомятся вами, коты бесхвостые! – У воина лицо удлиненное книзу, будто небрежно выструганное из дерева, все асимметричное, воин будто обнюхивал людей, хватая запахи длинным носом.
Раппопет подскочил, как мячик, чувствуя боль в намятых боках и ощущая теплую тонкую струйку крови на левом плече от укола копья. Разодранная рубашка забурела кровавым пятном. Глянул исподлобья, зажав ладонью ранку:
– Мы не жуперы.
Второй воин со шрамом на сильно выпирающем подбородке, стесанным кинжалом с одного боку, толкнул его в шею так, что Раппопет чуть не начал бороздить носом:
– Закрой дупло, жупер, не пялься змеиной мордой! – Этот воин тоже словно принюхивался к Андрюхе. – Нашли место, лесные вонючие ежи, где спать! Поджидали кого-нибудь, чтобы грабануть?
У Лугатика екнуло под ложечкой, явно опять все шло наперекосяк: вдвоем с Андрюхой в лесу, какие-то громилы долбят их и называют жуперами. Полный атас. В этой Дебиземии не знаешь, кем еще прослывешь. Сначала назвали террами, потом посланцами, а теперь в жуперы угодили. Сплошной облом. Володька потер битые и колотые копьем места на теле, крови не увидел и поднялся на ноги:
– Вы зря, – хотел сказать, что зря их подозревают в грабежах, но получил увесистый подзатыльник. Саданулся лбом о стоявший перед ним ствол дерева, икнул, обхватил его руками, едва удержался на подогнувшихся ногах: – М-м-мы н-не те, за к-кого вы на-нас приняли, – выговорил, заикаясь.
Третий воин, отвесивший подзатыльник, был со сломанным кривым носом и массивной отвисающей нижней челюстью, вдогон влепил Володьке по уху:
– Сказано, заткни пасть, тупая кошачья морда! – Подергал ущербным носом, глубоко в себя втянул воздух и с отвращением поморщил некрасивое лицо, очевидно, Володькин запах ему не понравился.
В ушах у Лугатика пронзительно зазвенело, он умолк, не выпуская из рук ствол дерева.
А четвертый воин с бельмом на выпуклом глазу и острыми длинными скулами прорычал:
– Ну, жуперы, топайте, лесные вонючки! Проспали свою удачу, губошлепы, лисьи уродины! Теперь узнаете, что кошачьи и собачьи морды – лучшая жратва для крыс-каннибалов, – он протяжно зевнул, хватанул запахи Луга-тика и копьем подтолкнул.
Раппопет, за ним Лугатик двинулись по лесу за воином с деревянным лицом, двое шли по бокам, четвертый – сзади. У колючих кустов передний воин свернул налево и метров через десять вывел на хорошо наезженную и утоптанную дорогу. За поворотом разнесся скрип колес и голоса деби. Людей остановили. Скоро из-за поворота выехали всадники, за ними – повозка, запряженная цугом, с большим круглым высоким металлическим чаном на ней. Следом за повозкой показалась вторая партия конных. Воин с деревянным, удлиненным книзу лицом доложил подъехавшему наезднику:
– Вот, отрядник Друм, жуперы, в кустах застукали ежовое отродье! Сонных прихватили, свернулись клубками, как бесхребетные лесные змеи, зарылись в траве, как подлые лесные ежи! Поживиться собирались, гнусные отродья. Может, нас выслеживали, хвосты змеиные! Вовремя мы их накрыли!
Отрядник Друм, очень широкий в плечах, с обрубленным кончиком носа на вытянутом вперед лице, похожем на грызуна, внимательно оглядел Раппопета и Лугатика.
Люди даже представить не могли, о чем тот в этот момент думал, то ли о том, что с жуперами ему уже приходилось иметь дело и он обычно распознавал их по особенному виду, то ли о том, что у людей вид и запах был иным.
Друм колебался, его чутье не угадывало в них жуперов. А когда чутье не срабатывало, отрядник терялся и начинал беспокоиться. Между тем Друм никому никак не показывал своих сомнений, грубо потребовал:
– Признавайтесь, кого выслеживали? На крыс охотитесь на дороге?
– Да мы даже не знали, что рядом дорога, отрядник! – качнулся к нему Лугатик, не очень надеясь, что удастся что-то объяснить, ибо сам себе не мог объяснить, как очутился тут. – Мы никогда здесь не были раньше. Никого не выслеживали. – Вытер тыльной стороной ладони пот со лба. – На кой нам крысы, Друм, крыс нам еще не хватало для полного счастья!
– Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, злой коварный лис? – недоверчиво скривил губу Друм и чуть тронул с места лошадь, наезжая ее грудью на людей. – Я вижу, ты не любишь крыс, кошачий выродок! – В голосе появилось зловещее шипение, воины из-за спины отрядника сыпанули проклятьями на головы жуперов. – Боишься крыс-каннибалов? – Лошадь давила Володьку.
– Их в Дебиземии все боятся, – отвечал Лугатик и пятился, наступая голыми пятками на пересохшие дорожные колдобины, но при этом не замечал, как рытвины больно врезались в подошвы.
Отрядник чуть натянул
