Падение Твердыни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Сами же мы сопровождали повозку до места, а также лично несли Святого отца в лучшую палату больницы на носилках, где, бледнея и потея, уже ожидал нас сеньор Шешет, впервые получив себе подобного пациента. Едва Папу уложили на шёлковые белые простыни, как тут же он принялся за осмотр. Всё более потея и хмурясь.

— Плохо дело сеньор Витале, малярия. Видимо Святейший отец подхватил её на болотах, когда ехал к нам из Рима, — горячо зашептал он, отведя меня дальше от пациента, — у меня нет лекарства от этой болезни, мы можем только ждать.

— Что вы там шепчетесь? — слабо спросил Иннокентий III, — насколько всё плохо?

Я сделал жест помолчать сеньору Шешету, который было открыл рот ответить.

— Мне нужно отъехать Святейший отец, поискать в своих запасах лекарство, — хмуро сказал я, — надеюсь, я не забыл прихватить его с собой.

— Что за лекарство сеньор Витале? — сильно удивился доктор, когда мы вышли из палаты, оставив папу с кардиналами и парой лучших медсестёр, которых оставили ухаживать за больным, — малярия неизлечима.

— Скажите это инкам, — хмыкнул я, — если хотите, можете составить мне компанию, я всё равно ненадолго. Туда и обратно.

Он кивнул, соглашаясь и мы поехали в дом сеньора Бароцци, где до сих пор лежали мои вещи, с тех самых пор, как меня выгнали из дома. Отогнав жестом девочек, точнее уже баронесс, я окунулся в сундук с сушёными травами, фруктами, древесиной и прочим, что я насобирал в джунглях, бормоча при этом себе под нос разные названия, чем ввергал в шок сеньора Шешета, который и не знал, что я имею у себя подобные богатства. Наконец, я увидел то, что искал.

— Слава Господу! — обрадовался я, поднимая вверх пачку перевязанной шнуром кору хинного дерева, — что направил мою руку, тогда собрать её.

— Что это сеньор Витале? — словно на великого чудотворца смотрел на меня доктор, который до сегодняшнего дня искренне считал малярию неизлечимой болезнью. Хотя так оно и было до семнадцатого века.

— Кора хинного дерева, нужно мелко растолочь, залить вином и давать больному, — ответил я ему, — ступка у вас наверняка в больнице найдётся?

Он заверил, что конечно и не одна. Мы быстро собрались и поехали обратно, а девушки аккуратно стали собирать всё разбросанное мной ранее, по моей просьбе.

Вернувшись в больницу, быстро сами проделали всё нужное и я не пожалел для Иннокентия III, лучшего вина. Пусть на эффективность лекарства это никак не влияло, но хотя бы на его вкусовые качества. К большому моему облегчению память симбионта меня не подвела, и уже к вечеру, Святейшему отцу стало много лучше. Температура стала спадать, потливость ушла, а сам он предпринимал попытки подняться с кровати, но встретил самое ожесточённое сопротивление от нас с доктором Шешетом, который смотрел на происходящее, словно на чудо и провожал меня везде с влюблённым щенячьим взглядом. Я сказал, что не знаю насколько эффективно лекарство, которое привёз с поездки, так что Святейший отец будет лежать столько, сколько нужно, чтобы поправиться, брать на себя ответственность если с ним что-то случится, я не собираюсь, так что готов его лучше привязать к кровати, но не пустить на улицу. Сеньор Шешет был со мной солидарен и видя, что мы оба крайне серьёзны, даже его подъехавшая позже матушка, сеньора Клариссия, встала на нашу сторону. Под таким совместным давлением, Иннокентий III сдался, оставшись в палате.

Глава 35

20 мая 1205 года от Р.Х., Венеция

Весть о чудесном, иначе это по-другому не назвать исцелении, Папы от неизлечимой болезни, пронеслась по городу, вызывая к больнице, где он находился тысячи и тысячи людей. Все молились и желали Святейшему отцу скорейшего выздоровления, а когда он наконец появился и сам, опираясь на нас с доктором, слова здравницы разлетелись ещё больше.

— Хочу увидеть святыни, — сразу же он сказал нам, и видя, что его молодой, крепкий организм с каждым днём набирается сил, я согласился. Кардиналы, архиепископы и епископы его свиты вскоре прибыли, и мы направились к собору, который временно закрыли, готовя к прибытию Святейшего отца.

Горожане, завидев процессию, тут же возносили молитвы, многие плакали и поднимали вверх младенцев и детей, чтобы их благословили. Иннокентий IIIне забывал это делать, часто останавливаясь по ходу движения. Но вскоре он первым пересёк порог собора, и подошёл к святыням, лежавшим на алтарях. Крестясь и шепча молитвы, он обошёл их все. Я терпеливо ждал, пока он закончит и затем вернётся к нам сам.

— Великое и богоугодное дело ты опять совершил Витале, — он качал головой, но голос был строг, — и хотя я, до приезда сюда, не очень был доволен тем, что подобного уровня реликвии собраны в одном месте, но увидев собор и как организован к ним доступ, изменил своё мнение. Люди должны видеть вещественные доказательства Его существования, это не только укрепляет их веру, но и привлекает новых последователей. Мне написали многие православные короли и князья, с просьбой предоставить и им доступ к данным святыням.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он жестом успокоил меня.

— Каждому был дан ответ, что он может лично всё увидеть, прибыв в собор Венеции, доступ открыт каждому верующему.

— Благодарю вас Святейший отец, — я низко ему поклонился, — это очень важно для меня. Что мои труды были ненапрасными. Я много сил, времени и денег потратил, чтобы собрать всё здесь, руководствуясь именно тем, что вы и сказали. Люди должны видеть доказательства веры, чтобы верить ещё крепче.

— Завтра, я бы хотел рассмотреть всё лучше, — попросил он, — а сегодня я чувствую, что пока ещё слишком слаб.

Я тут же его заверил, что конечно, и сейчас мы поедим, устроим его во дворце Дандоло, чтобы он отдохнул и принял ещё лекарства, на всякий случай, а сеньор Шешет подежурит у его покоев, если ему что-то потребуется.

— Благодарю Витале, — слабо улыбнулся он, — я не сомневался в тебе.

Быстро собрав процессию, мы отправились обратно, а затем забрав его вещи, поехали на лодках к дворцу Дандоло, где Святейшего отца встречали как родители, так и король Франции, обрадовавшийся, что будет жить с Папой под одной крышей и они смогут обговорить некоторые личные вопросы тет-а-тет.

Когда официальная часть представления основных аристократов Венеции и Франции схлынула, и народ в возбуждении стал расходиться, меня перехватила мама.

— Витале, умоляю, уговори сеньора Франческо отдать нам на два дня Франко с его поварятами, наши повара не успевают, а заказанные с Флоренции люди задерживаются. Во дворце слишком много людей с разными вкусами.

— Он сам любит вкусно покушать, — тут же нахмурился я, — потому если отказал вам, зная для кого это нужно, то вряд ли отдаст его и мне.

— Прошу сынок! Я в отчаянии! — она схватила меня за руку.

— А как же Витале — ты неблагодарная свинья? — подколол её я.

Она тут же схватилась за сердце и стала падать на землю. Перепугавшись, я тут же бросился приводить её в чувство и обещать, что конечно же попрошу ради неё.

Графиня тут же открыла глаза, спокойно встала на ноги и как ни в чём не бывало, пошла дальше. В общем, маленькая месть в исполнении венецианской аристократки. Бурча недовольно под нос, я отправился к пристани, поскольку слово-то дал, обратно его уже не вернуть.

Ожидаемо, сеньор Франческо был категорически против, сказав, что повар у него один и он сам не настолько расположен к персонам, посетившим наш город, чтобы остаться голодным.

— Ладно, а если я буду сам, вас с Агнесс и детьми кормить эту пару дней, пока мама не найдёт ещё поваров? — предложил я, — слуги и охрана, могут и из ближайшей таверны питаться.

Супруги удивлённо переглянулись.

— Против такого, устоять невозможно, — категорично заметила герцогиня, — мы согласны.

Компаньон тоже кивнул, пока я не передумал.

***