На волоске (СИ) - Марьяна Брай
Вечером мы вышли в сторону границы Виелии и Большой пустоши. Иногда они называли ее пустыней, но я понимала одно – место, которое «коротким путем» можно пройти за пять наших месяцев, даже в моем времени не назвали бы лучше.
Через пару дней Лафат остановился как всегда неожиданно и велел оставаться здесь. Собирать травы. Мы собирали их каждую остановку, потому что, иначе, в дороге, нам пришлось бы пить просто кипяченую воду. Он ушел рано утром, а нам оставалось ждать. По тому, как он оделся, используя аж два покрывала, одним из которых замотался сам, а вторым накрыл голову, я поняла, что отправная точка уже рядом, и это его переодевание рассчитано на ридганов. Выбирая проводника, они должны видеть не обычного мужика в штанах и рубахе, а аутентичного пустынного жителя.
Вернулся он ночью. Я не спала, боясь, что наша близость к городу может сыграть плохую шутку: три женщины и девчонка – лакомый кусок для желающих подзаработать. В рабство больше не хотелось от слова «совсем».
— Три ридгана согласились выйти караваном. Через день мы выходим. Завтра я заберу часть платы и куплю четыре лошади. Делайте все, как я сказал, - он знал, что я не сплю и присел сразу возле меня. - Все должны надеть накидки. Палию я представлю, как ридгана, который сопровождает сестер в Гордеро. На голове она будет носить ташкан, как и все мужчины в караване. Ваши лица видеть не должны. Крита похожа на местных ридганд, а ты, Мали и Дашала – не похожи.
— Дашалу можно представить твоей дочерью, Лафат, - не подумав, «брякнула» я.
— Нет, балайки не выезжают из дома.
— Я постригу ее, и ты скажешь, что она – твой сын. Девочке будет тяжело все это время сидеть под покрывалом, - мне хотелось, чтобы хоть она не испытывала тяжести дороги в полной мере, как придется нам.
— Я согласна, Мали, остриги меня. Я буду вести себя как сын Лафата, который учится у него ремеслу, - тонкий голосок девочки за моей спиной вызвал улыбку.
— Тогда, ты должна будешь молчать и слушать меня. Иногда я буду грубо ругать тебя. Это нехорошо для девушки, - пытаясь уйти от этого разговора, ответил Лафат.
— Я готова молчать, Лафат. Так нам всем будет легче, правда. Иначе, три женщины в покрывалах – три вопроса о них. Пусть их будет двое, - малышка, несмотря на свой рост, имела достаточно умную голову.
— Хорошо, тогда разбирайтесь с волосами сейчас. Утром ты идешь со мной, - Лафат завернулся в покрывало и моментально заснул.
Я тоже заснула, потому что знала, как чутко спит этот великан. Завтрашний день нес много нового, и кроме молитв мы ничем не могли помочь Лафату.
Гордеро все описывали как Мекку, которая принимает не всех, но если ты там понадобишься хоть десятку людей, жизнь может оказаться сказкой. Из Гордеро не увозят людей в рабство, если у тебя есть занятие. Город дает множество шансов. Я вспомнила Ленинград, который после деревни казался мне чем-то необыкновенным, волшебным. Я запомнила одно – возможность дается единожды, и если ты не используешь ее, можешь и вовсе забыть о ней. Я готова была рвать и метать, чтобы получить место под местным солнцем, но если проблемы не закончатся и в этом прекрасном месте, я обещала себе не сдаваться.
Вечером следующего дня Лафат с Дашалой вернулись, и он велел собираться. Планы были непростыми: час дороги до места сбора, знакомство с транспортом, перекус наскоро и встреча с людьми, чьи караваны должен был вести Лафат. Сердце мое билось от страха. Боялась я больше того, что нас поймают прямо на границе, а не этих мифических кошек размером с льва.
Вещи, что принес Лафат, были чем-то совершенно удивительным: широкие, но легкие штаны, рубахи с длинными рукавами, покрывала, к которым были приспособлены завязки, из очень легкой ткани, которую нужно будет наматывать на голову, если мы попадем в песчаную бурю. Вот это «если», я уверена, за пол года повторится не раз. Уж если это пустыня, то буря там – единственное развлечение, и съедим мы этого песка немало.
Когда совсем стемнело, мы подошли к дому, где, скорее всего, останавливались путники, что-то вроде местной гостиницы. И здесь я поняла, почему Лафат называл лошадей “несущими воду”. Никакие это были не лошади. У обычной коновязи длиной метров в сто стоял ряд верблюдов. Да уж, эти точно несут воду. Отчего мне даже не пришло это на ум? Часть верблюдов лежала чуть поодаль, но рядом с ними, прямо на земле сидели мужчины. Скорее всего, погонщики.
— Мы не пойдем вместе в дом. Я приведу лошадей, и вот здесь, возле этих деревьев мы отдохнем. Здесь никто не обратит внимания. Даже редкие ридганды предпочитают спать на земле, а не в этом доме. Иначе, утром вся одежда будет в маленьких тварях, что пьют кровь, и вывести их может только огонь, - объявил нам Лафат и ушел за дом. Мы стояли как вкопанные, боясь пошевелиться и тем более выйти из-под прикрытия леса.
Три верблюда плыли за ним как огромные воздушные шары на веревочках. Чинно и плавно, без суеты, не стараясь обогнать друг друга, они были послушны ему, и это радовало, но страх от мысли, что мне придется на него сесть никуда не девался.
— Отдыхайте. Скоро мы будем выходить. Я разбужу и покажу, как укладывать вещи и как сесть, - привязав этих огромных, вечно что-то жующих монстров к коряге, что оказалась здесь не случайно, а тоже была местом для привязи, он указал на место для сна.
Мы свалились, не в силах спорить или что-то выяснять. Долгая дорога сюда вымотала настолько, что силы просто закончились, как заканчивается объем батареи.
Каждой полагалось одеяло, два покрывала, несколько тряпок для лица, наполненная водой кожаная емкость и мешок с провизией. Воду полагалось беречь. Вся еда будет несоленой и только там, где позволит Лафат, да и соль, впрочем, была вся у
