Кайл Соллей (СИ) - Кулабухов Тимофей Varvar
- Связано. Это бородатые жулики, купцы, христопродавцы и прощелыги. Из Генуи. Они представляют торговую республику своего города. Хотят, чтобы Николь вступила в эту республику.
- Что значит - «вступила»?
- Они тебе сами расскажут.
- А ты подготовь. И ещё наливай, это кончилось.
- Ну, у них целая идеология. Про политику, про королей, власть и деньги. Они хотят, чтобы Николь вошла в состав республики, но для этого она должна быть вольным городом, свободным от власти баронов Соллей. Это сулит жителям богатства и процветания, защиту и ещё гору сомнительных обещаний. Для этого они хотят город выкупить.
- Город ещё не построен, уже охотники на него объявились. Когда это место было только голыми камнями, где лишайные полуволки пили из жёлтого как моча ручья, никому и дела не было. А тут. Свободным. Что вообще значит эта свобода? Что для тебя, Михаэль Серхио, свобода?
- Очень сложный вопрос. Наверное – я решаю, что и когда делать, куда и когда перемещаться. Решаю, что мне нужно, а что не нужно. Очень топорно и общими фразами, но, наверное, примерно так.
- Ээээ... Выпьем за свободу. И скажи, а как это связано с этим, как ты сказал…
- Фальшивомонетничеством? Будет торговля, будет и возможность незаметно вливать нашу медь в бурный водоворот событий.
- Согласен, поможет. Будет незаметно. Допиваем и пойдем знакомиться с твоим епископом и гостями из Генуи.
- Сначала сделаем ещё немного монет. Это очень увлекательное занятие, прямо церковное таинство. Даже лучше.
* * *
- Выпьем ещё, друзья мои, – я поднимал далеко не первый тост с посланниками.
Мой отец бросил пить в ожидании рождения ребенка и пообещал, что навсегда. Учитывая его характер, сомневаться в это не приходилось. Но он же научил меня, что в переговорах хороши крепкий меч (независимо от того, обнажён он или нет) и алкоголь, который должен выпиваться, развязывать языки и согревать сердца. Ну, кроме случаев, когда он сдобрен ядом цикуты, как тогда в Вороньем замке. Тогда снова – меч.
Купцы подарили мне изящный и чертовски лёгкий клинок, южанский, явно дорогой, украшение на шею и весьма странный головной убор.
- В нашем мире, - вещал седобородый Инноцензо, иногда бросая на меня долгий взгляд чтобы понять производимый его словами эффект, - мы смотрим, к примеру, на простую глиняную миску. Если какой муж умеет её изготавливать, уже делает что-то полезное. Всё представляет ценность. Делает такую каждый день, и прокормит семью и это будет уже хорошо. Людей много, а полезных вещей мало. Однако по-настоящему разбогатеть он не сможет, быстро окажется, что у всех покупателей такая миска есть, остается только надеяться на то, что время от времени кто-то разбивает и приходит за новой. Для настоящего размаха нужна торговля. Она не менее важна, чем ремесленное дело. Купец приедет и купит сразу десять тысяч штук и повезёт морем туда, где их нет, и продаст там с хорошей выгодой. Разрозненная торговля.
Наша республика пошла дальше. Тайные силы, стоящие за нами, древнее Генуи, древнее самого Рима! И они не пали вместе с ним. Это организация. Влияние. Деньги дают влияние. Сила сеньора его замок, конь, свита, крепкая рука и меч, благородство духа. Сила тайной мировой торговли – это ум, неторопливый расчет, деньги и власть при дворах разных престолов. Короли меняются, королевства возникают и рушатся. Деньги правят миром. Деньги нужны королю чтобы купить армию и нищему, чтобы купить бухла. Организованная торговля работает тоньше и умнее чем правители. Ссужает купцам, ремонтирует суда, гоняет пиратов и разбойников, обращает гнев церкви против жестоких алчных графов, которые грабят наших людей. Собираются знания о народах, ценностях, где чего-то мало или напротив много, потребности и излишки. Подкупаются книгочеи, ученые мужи, строятся крепости и нанимаются солдаты. Страшно об этом подумать, но даже захвати Германский император Геную, наша организация не исчезнет, хотя, разумеется, мы за свой город стоим!
Мы сидели в доме аббата, теплом, уютном жилище, только наполовину отделанном. Большой, два этажа, шестнадцать комнат и помещений, со смотровой площадкой вместо крыши. Мирно горел кирпичный очаг, кушалось жареное с травами мясо, сушеные яблоки, запивалось привезенным мне в подарок терпким сухим красным вином с непроизносимым названием Абруцциано Монтепульчани.
Было вкусно. Напевная раскатистая речь италийцев лилась даже щедрее, чем вино. Лишь изредка поддакивая, я услышал о блистательном прошлом и не менее ярком будущем Генуэзской республики, раскинувшей свои владения и влияние на тысячи лье, на весь известный мир, куда только могли доплыть генуэзские торговые корабли ведомые хитрыми, как старые коты, штурманами под треугольными латинскими парусами. Николь должна была стать перевалочным пунктом по пути в земли саксов, англов, гэлов и на северо-восток. Нордские, германские и восточные купцы неспешно собирали по крупицам свою торговую империю – Ганзею, но генуэзцы пока что не рассматривали своих видимых конкурентов как врагов. Разные сферы влияния, одинаковые взгляды на жизнь.
Купцы считали, и были, пожалуй, правы, королей и герцогов за любителей воевать и кутить, а не теми, кто знал, что делать с этими завоеваниями. Короли редко строили города, а это была прямая лесть мне, редко помогали своим крестьянам, ремесленникам или купцам, рассматривая все сословия, как источник наживы и большое управляемое стадо, как вольный фермер воспринимает свой животный скот, с той разницей, что фермер свою животину кормит и оберегает, а король – нет.
Генуэзцы, как и неаполитанцы, венецианцы, которых они презирали (честно говоря, с трудом понимал о ком они), а также ганзейцы – все любили считать, математику и цифры, любили единый справедливый торговый закон и защиту от грабежей, любили, чтобы города процветали и приносили стабильный доход. А войны – не любили.
Рано или поздно речи иссякли, в отличие от вина. Мы все-таки выбрались на смотровую площадку. Слегка протрезвевшие купцы, чьи глаза светились в отблеске звезд, беспокойно оглядывали бухту и ночной город почти без огней.
Я взял слово, посчитав, что услышал достаточно, а мои собеседники ещё достаточно трезвы.
- Сеньоры. Скажу прямо. Для начала. Николь – моё единственное творение и я никому её не отдам. Как и прочие Соллей. Но! Иметь таких собеседников, как вы - само по себе удовольствие. Вы мне нравитесь. Ваша торговля и вся эта философия, не удивляйтесь, знаю такое слово, получал науку у одного учёного грека. Не дам вам уйти с пустыми руками. Вы сохраните деньги, которые намеревались мне дать за город. Даже не спрошу, почему вы не хотите выкупить свободу для Конкарно или Брестэ, у которого отличная бухта. У вас своим соображения. Может размер, заложенный под рыночную площадь, в семь раз больше, чем в Конкарно - впечатляет. Или прямая швартовка и громады будущих складов. Но, послушайте! В Бордо я слышал слово на всеобщем – «фактория». Наверняка - греческое. Торговый пост. Вот что скажу. Выделю вам целый квартал под строительство вашей фактории. Место с возможностью построить собственные швартовки и изолированной территорией. За символическую скромную ренту. И право вашим купцам беспошлинно торговать на рынке. На двадцать постоянных лавок. У Николь в будущем будет городской совет, ваш представитель, глава фактории будет иметь там голос. Скажу честно, если ганзейцы придут ко мне, отвечу им тем же. Хорошее предложение, учитывая, что ничего не прошу взамен и знаю, что такого аргумента, как угроза - в вашей дипломатии нет.
Купцы-посланники переглянулись. Эти переглядки были подозрительно долгими.
- Мы подумаем, - осторожно ответил тот, которого звали Клемент и, вероятно, самый старший. - Но мы привыкли скреплять договоренности на бумаге, чтобы не было недопонимания в дальнейшем. Правило республики. Контракт, хартия, договор. На какой срок мы могли бы его заключить?
- Ну, апостолов было двенадцать. Святое число. Двенадцать лет.
- Учитывая триединство Бога, трижды двенадцать, то есть тридцать шесть лет, ещё более святое число?
