Злата. Жизнь на "Отлично!" (том Четвертый) - Александр Алексеевич Иванов
— В Уголовном кодексе. — ответил я. — Я имею в виду ту грань, о которой меня спрашивали.
Она улыбнулась мне улыбкой, которая на самом деле к улыбке никакого отношения не имела. Улыбка человека, не получившего желаемого, скажем так. Словно бы зубья капкана, захлопнувшегося вхолостую.
— То есть, по-твоему, получается, что людей бить все-таки можно? Даже совсем маленьких? Лишь бы за это никак не наказали? — подала голос главврач. — У тебя возникают фантазии, в которых ты кого-нибудь бьешь или применяешь иное насилие? И как часто они у тебя возникают?
Мне вдруг очень захотелось пошутить на эту тему, но из памяти всплыл камрад оттуда, который, с его слов, пошутил в ПНД, во время получения справки на оружие, и ему ее, справку эту, в итоге не дали, так что…
— Это нечестная игра, За… —
Блин, я забыл, как ее зовут!
— Заруи Артуровна. — главврач, видя мое затруднение, пришла мне на помощь. — Как часто бывает, что ты забываешь услышанное совсем недавно?
— Нет, проблем с памятью, как уже говорила, я не испытываю. Просто у вас не слишком распространенное имя. Честно сказать, я вообще впервые его слышу, извините.
— Это плохо? — поинтересовалась она.
— Почему сразу плохо? — я пожал плечами. — По крайней мере, когда вас окликают, то половина улицы не оборачивается, думая, что зовут именно их. Что же касается ваших вопросов…
Я повернул голову в сторону адвоката.
— Могу ошибаться, но мне кажется, что в милиции подобные вопросы запрещены.
— Точно! — подтвердил адвокат. — Это наводящие вопросы.
— Мы не в милиции. — напомнила Ольга.
— Не в милиции, да… — согласился я, продолжив. — Если честно, то не припомню такого, чтобы мне кого-нибудь всерьез хотелось побить. Разве что, когда нас с мамой едва не застрелил…
Я кинул быстрый взгляд на маман.
— … ее бывший поклонник. Ну а так, я человек достаточно миролюбивый.
— Тогда почему из всех возможных вариантов, ты стараешься выбрать именно конфликт, конфронтацию? — спросила Ольга.
— Мне кажется, вы ко мне несколько предвзяты. — ответил я, продолжив. — Вот с чего вы решили, будто бы я стараюсь выбрать конфликт? Не хочу показаться грубой, но это полнейшая ерунда, извините! А по поводу того: можно ли, в принципе, бить людей…? Знаете, в идеальном мире, где все друг другу улыбаются и спрашивают: «как дела?», этого, как и многого другого, делать нельзя, но мы-то с вами, к сожалению, там не живем. Я уж молчу про всякие клубы единоборств, где все друг другу, пардон, морды лица бьют. И ничего, вполне себе легально существуют в нашей стране. Что же касается детей…знаете, педагогического опыта у меня нет, ибо я у мамы одна…пока что…
Я обернулся на моментально порозовевшую маман.
— … но…своих детей мне бить будет жалко, а чужих…чужих я стараюсь обходить за километр, на всякий случай, не то, что уж бить.
— Так, по-твоему, можно или нет? — повторила главврач.
— Я уже ответила.
В этот момент терпение маман закончилось…
— Ну, знаете! Это уже не комиссия, а черт знает что! — вскочив из кресла, воскликнула она.
— Успокойтесь, пожалуйста! Мы… — попыталась было возразить главврач, но…
— Чего вы меня успокаиваете-то⁈ — родительница моя совершенно вышла из-под контроля.
Быстренько встав, я подошел к ней и шепнул на ухо:
— Мам, на полтона потише, пожалуйста. Помни слова нашего соседа о том, что тебя, возможно, хотят лишить родительских прав. Может быть, и пригласили вместе со мной и тебя, и бабушку отнюдь не случайно. Да и провоцируют, скорее всего, тоже нарочно.
Маман, сделав вдох-выдох, вроде бы взяла себя в руки.
Я вернулся на место, а она, взяв свою сумку, достала из нее некий файлик.
— Злата — добрая и отзывчивая девочка, а вы тут пытаетесь обвинить ее чуть ли не во всех смертных грехах. — уже спокойным и ровным «секретарским» тоном, произнесла она, достав затем из файлика некий документ формата А4.
«Благодарность». — прочел я надпись на документе, сделанную крупными буквами.
Документ маман передала Комаровскому, который, скользнув по нему взглядом, отдал лист Ольге.
— Это благодарность от родителей подруги Златы… — начала было маман, но…
— Извините, но это «Благодарность» от лица какого-то фитнес-клуба «Элизиум». — прервала ее Ольга.
— Так и есть. Родители Стефании, той самой девочки, с которой Злата попала в переплет на детской площадке, владеют этим клубом. Так вот…
Далее маман в подробностях, о которых я ей не рассказывал (а значит, это сделала Люда) поведала об аппендиците Павлика и о моей роли в той истории.
Правда, ни о какой «Благодарности» от «Элизиума» я не слышал (да и к чему она, если Люда выразила свою благодарность прекрасным гаджетом…? да и вообще), а значит, маман вчера озаботилась этим.
— А вы мне тут еще говорите, будто бы моя дочь детей ненавидит и бьет! — закончила свое повествование маман.
— Мы такого не говорили! — возмутилась главврач.
— Подразумевали! — отрезала маман.
Мне показалось, что еще чуть-чуть и три женщины, уперев руки в боки, начнут скандалить, но…
— Также, Злата на днях получила от зеленоградской Префектуры грамоту «За неравнодушие и человечность»…
И эта бумажка, оказавшаяся у адвоката, была передана в руки Комаровскому, который, даже не читая, отдал ее главврачу. Та взглянула на документ как на змею.
— … за то, что в прошлом месяце вызвала «Скорую» для человека, которому стало плохо, и помогала ему до приезда врачей.
— Похвально! — произнесла Ольга. — Только непонятно, чем она могла помочь этому человеку?
— У пожилого мужчины, которого я встретила на лестнице надземного перехода, случился гипертонический криз. После того как вызвала «Скорую», я отвела его до лавочки, уложила на нее и была с ним до тех пор, пока не приехали медики. Представляете, что бы случилось, если бы он кубарем покатился вниз по лестнице?..
— Кстати говоря, Злата вскоре будет представлена к медали «За спасение погибавших»! Сейчас, насколько мне известно, подписываются нужные документы. — вставил свое слово папаша.
— И за какие такие заслуги,
