Сколько горя нужно для счастья? Книга 2 - Филантроп
— Да мне твоё спасибо как собаке здрасьте! Не ради тебя стараюсь. Выплюнул он и продолжил. — Не ожидал что всё вот так закончится… Да еще и вы над моим телом поглумились сволочи. Улетайте с глаз моих пока я не передумал!
Мы улетели, а он остался на берегу… Силуэт некогда могучего существа растворяется в воздухе. Вот значит, каков конец Константина, упертого гедониста и истинного человека с земли.
* * *Тимофей и Злата сидели за обеденным столом, мирно кушали бутерброды и никого не трогали, как вдруг! По центру на месте главного блюда возник их старый друг Костик. — Ну, приятного аппетита мои хорошие… Старые рефлексы работают, парочка, не сговариваясь, ударили по нему молнией, вот только магия прошла сквозь нематериальную оболочку и разрушила стены.
— Второй раз вам меня не убить, просто подождите пару минут и я развеюсь сам. Заговорил он и добавил. — А вот тебя Тимофей можно и нужно умертвить еще разок, но, увы, не от моих рук ты погибнешь.
— Познакомился я с вашим юнцом, и честно сказать не завидую. Я бы предпочел драться насмерть с вами еще сотню раз, чем с ним один на один.
Парочка были шокированы, увидев старого друга. — И ты пришел за этим? Спросил Тимофей, одновременно экстренно раздумывая над способами борьбы с призраками.
— Я бы хотел навредить вам на прощанье, но мы тут с юношей повздорили и под конец он почти полностью испепелил моё существо. Так что существовать мне и вправду осталось считанные минуты, и я решил посвятить их старым друзьям, всё же других знакомых в этом мире у меня не осталось… С грустью добавил он под конец, но Тимофей не оценил лирику.
— Проваливай отсюда! Ты всегда был конченным! Неуравновешенный псих, которому на всё наплевать. Хотя нет, не на всё… Единственное, с чем ты выразил солидарность — это умертвить любовь всей моей жизни!
— Ахах, прошли века, а ты всё так же питаешь страсть к куклам. Я сотню раз повторял тебе, что нельзя зацикливаться на одной девушке. Константин прикрыл глаза на мгновенье, после чего произнес. — Кажется, придумал, куда потратить последние крупицы сил. Надеюсь тебе понравится дурное послевкусие.
Один поток энергии устремился к Тимофею и обездвижил его, а другой парализовал Злату. Истинный человек древности — это вам не шутки. Сам же Костя в момент материализовался и рысью кинулся к зверолюдке.
— Не навреди ей! Завопил Тимофей.
— А я и не собирался. Константин стал жадно облизывать её лицо, сорвал блузку и ухватил за грудь со всей силы. Когда сжимаешь крепко-крепко, она вырывается из хватки как упругий мячик. Спустя мгновенье Злату облокотили животом на стол и преступили к надругательству.
Девятнадцать раз он успел дернуть тазом, прежде чем развеяться навсегда. На лице застыла дьявольская издевательская улыбка, взгляд его был обращен на Тимофея, сгорающего от стыда, ярости и обиды.
— Увидимся в аду. Тимофей был не в силах ответить на реплику, мужчина рыдал, а скулы чуть ли не рвались от натуги.
Злата тяжело дыша, лежала на столе, а её дух, словно ушел гулять в другое помещение…
Последние слова эхом отскочившие от стен были — Я оставил мальцу свой дар, так что успехов вам ребятки…
* * *Мозг перестраивается на физиологическом уровне. В теле так много сил, что если не извергнуть излишки — голова лопнет.
Я возвожу руки к небу и вода с озера устремляется ввысь. Она закручивается в сферу как в открытом космосе и поднимается всё выше и выше. В теле будто поселился сам Господь Бог, я чувствую небывалое могущество и эрекцию.
Я круче, чем Брюс, которому черный бог оставил дар на время отпуска. Приблизительно двадцать тысяч кубометров воды зависло в небе. Из носа пошла кровь, но я продолжаю вопить и поднимать озеро к облакам.
И вот оно сваливается вниз… Мы держимся за руки и готовимся искупаться. Мир стал синим, над нами километры воды, а у нас на одних одно лишь дыхание. Я взрастил жабры и целую Мару, передавая драгоценный газ.
— О мой ихтиандр. Подумала она.
Вот так развлекаются истинные люди.
* * *Мы бы вернулись в королевство раньше на пару недель, но я решил притормозить и использовать еще одно наследство Константина. Где я только не расстилал Мару… Я заваливал её почти на каждом встречном дереве, в грязных лужах, на берегу безымянных речек, на медвежачьих трупах.
Как она только не извивалась, как я только не извивался…
Я много думал на тему — А может, стоит забить на цивилизацию и навсегда остаться жить в лесу, претерпевая бесконечный трах? Я укладывал любимую на траву, а она каждый раз спрашивала шепотом — А что потом? А Что потом?
А потом, как правило — было хорошо, очень хорошо и так хорошо, что даже плохо… Любовный пыл диктовал ей — Царапай спину, кусай где хочешь, обнимай крепко-крепко, чтобы никто не отнял, вцепись в мясо как голодная кошка.
Ты устала, ты просишься на руки, ты уже у меня на руках…
Когда лицо возлюбленной всходит над моей скомканной жизнью, я понимаю, до чего же скуден весь остальной мир.
В такие моменты страшно представить — быть кем-то другим. Я знаю, этот страх и есть любовь, его лелею, хотя лелеять не умею.
Я люблю это тонкое тело — это хрупкое тело твоё. Я люблю гладить нежные руки и горячо дышать в женственные плечи, которые хочется бесконечно наглаживать и массировать. Твои глаза извиняют меня за все, а еще они настолько красивы, что я каждый раз пытаюсь ими поцеловаться, хочется, чтобы глазные яблоки стукнулись и прилипли друг к другу как мы.
До последних дней, это глаза любви и совести моей.
Я люблю тебя больше природы, ибо ты как природа важна! Я люблю тебя больше свободы, без тебя мне свобода тюрьма! Я стараюсь любить тебя осторожно, но ничего не получается. Я люблю тебя больше чем
