Сколько горя нужно для счастья? Книга 2 - Филантроп
Режу любимое тело ножом, но претерпеваю ощущения, словно меня заживо полосуют. Больно так, что дыхание прихватывает, но я обязан съесть всё до крайнего кусочка.
Я вылизал блюдо до последней капли жира и специй, к финалу оно было чище чем после мытья с ферри.
Дурочка моя сладенькая…
* * *С уходом и перевариванием Таисии мир стал серым, и я впал в небольшое горе. Времени грустить нет, как никак за окошком война, но я могу делать себе бесконечные исключения. Как никак, вся военная компания была затеяна ради моего благополучия.
Унывать будем все вместе. С полным помешательством мне необязательно массово убивать и кошмарить людей в подвалах, совать в глотку кипятильники, а в жопу паяльники, забивать гвозди в руку и тратить патроны на дурные головы.
Моя воля окутывает город как тополиный пух в сезон линьки. Люди работают без обеда, завтрака и ужина с улыбкой на губах. Конечно при таком режиме жопа прилипает к спине от голода, но это частности.
Главное, что карательный аппарат упразднен и я могу мобилизовать на погибель многочисленных силовиков с Меригуаном и Серафимом во главе. Пора бы и им понюхать пороха, втереть его в десна.
Они и будут основным ударным костяком при поддержке необученных, вновь рожденных мальцов из кубиков. Я немного снизил требования к интеллекту и внешности и потому выработка людей увеличилась, им всё равно предстоит не генофонд спасать, а сдохнуть на поле битвы, так что пусть будет.
Предприятия расчехляют резервы. Производство военной техники не прекращалось, но людей жесткий дефицит…
Что ж, будем выкручиваться…
* * *Мару погасила верхний свет и съежившись халат упал на стул. Только пальцы в её волосах способны утешить меня. Так приятно чесать затылок возлюбленной… Этим вечером мы не говорили про любовь по причине — «и так всё понятно», хотя мне под силу окружить её блокадой рифм.
Только в беззащитном теле любимой я могу обрести покой. О господи, как сильно сгиб её плеча мне вмялся в пальцы голодно и голо… Мару приметит все негативные изменения, обоймет руками непутевого юношу и прогонит прочь опасения.
Быть благодарным — это мой был долг.
Просто посиди на коленках, приложи здоровую голову к больной, помурчи как кошечка, пощекочи нос ушками, прислони влажный нос к щеке и успокой мятежную душу.
Обнять и насладиться родным теплом — всё что мне нужно…
* * *Еду на броневике, подражая одному небезызвестному картавому прохиндею, а за моей спиной ползет наспех собранная многосоттысячная армия человечества. Последний рывок тунеядцев. Мы как труповозка, за нами лишь выжженная земля.
По пути мы наблюдаем и наступаем на кости тех, кого было лень хоронить. Душу греет факт, что жертвы людей, первой умерщвлённой армии, это результат моих деяний, персонального злого гения.
Мару теперь необязательно скрывать сущность зверолюдки. Помешательство превратило подданных в толпу послушных болванчиков, что живут по моему настроению. Стоит мне только пожелать, и они землю начнут жрать с чайной ложечки.
Единственные, кому я сохранил способность думать, это личная гвардия, она кстати почти в полном составе следует за мной. В королевстве остались лишь многократно рожавшие сестры, Ярослав их наседка и предательница Степанида.
Дурочка разревелась и на коленях вымолила увольнительную. Видите ли, она захотела простого женского счастья. Удача была на стороне девушки, в тот вечер на меня напала блажь, и я вернул бойцу изящное женское тело и даже в качестве бонуса и поощрения — бедра расширил для более легких родов.
У голубков оставалось семь минут уединения, надеюсь Эдуард успел зачать наследника, чтобы Степанида успешно примерила статус вдовы.
Герасим, Дормидонт, Кондратий, Серафим, Севастьян, Эдуард, Викентий, Гулливер, Шарик с собачьей гвардией, Леопольд и Антип, мой названный сынок про которого я очень быстро забыл, а, впрочем, отцы на то и нужны чтобы забивать на своих детей, иначе они бы уже не считались отцами.
На ностальгию прошибает. Кажется, словно только вчера я нашел их в засранной повозке, поставил на ноги, потом эти ноги сломал и снова срастил и так по кругу… С тех пор я натворил много страшных дел, жаль только, но оценить насколько они ужасны я не могу, чувство стыда атрофировалось в конец.
Значимость человека определяется не только тем, что он достиг, но еще и тем, что он дерзает достичь.
Наглость, самоуверенность дорогого стоят.
Чувство значимости можно и нужно раздувать как воздушный шар. Прошлые истинные люди до появления Златы знали, что такое воротить планетой и умели развлекаться как в последний раз.
Сукины дети умели жить…
Я тоже научусь развлекаться так, чтобы планета содрогалась и обливалась кровью. Разрушенные города и вымершие деревни составляют отличный пейзаж. Энергия смерти витает в воздухе, и я заботливо поглощаю её.
Сидя в замке я не представлял масштабов войны, по ощущениям тут умерли миллионов двадцать и это я еще даже к краешку империи не подобрался.
В этом мире человек и зверочеловек всего лишь составная часть, а я как истинный человек — равнозначен целому миру. Я важнее всех обитателей планеты, всех любящих, когда-либо существовавших, испытавших тысячи наслаждений и разочарований людей. Я значимее любого охотника, созидателя, каменщика, проститутки, изобретателя, путешественника, преподавателя, святого и грешника, ребенка, матери и отца.
Этой планете светит не только солнце, но еще и я! Я самый полезный! Секунда моей жизни важнее чем века человеческой истории. Я последний аргумент «за» у всех млекопитающих. Во мне столько оправданного самолюбия, что я ни на одной витрине и прилавке не помещусь.
Когда люди говорят о пользе демократии и что каждый голос важен, я отвечу — чепуха! Только моё мнение имеет вес и ценность. Я дороже всех нобелевских премий и потому единственное, что должны чувствовать все, кто пострадает из-за меня напрямую или из-за результата моих решений, должны чувствовать лишь благодарность.
* * *Теперь можно начать наступление…
По словам редких очевидцев, таких как Гулливер, купол стал ярче, тверже и шире. Солдаты уже пробовали бомбить его, но результата ноль,
