Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 - Мила и Виктор Тарнавские
– Про старые делишки вспомнил! – тихо, но очень выразительно выдохнул Жабыч. – Прошлым попрекать вздумал! Так я могу тоже кое-что припомнить!
– Уважаемый мастер Кун Во Пинг, – снова заговорил правый. – Обвинения, выдвигаемые вами против мастера Дун Дук Вака, тяжелы. Но может, стоит отделить перья от пуха? Эти двое стажеров еще юны и неиспорчены. Пусть получат они другого наставника и станут дальше трудиться во благо Братства! Встаньте со скамьи обвиняемых, присоединитесь к братьям и примите свой новый путь!
– Соглашайтесь, – процедил краем рта Жабыч. – От меня этот бесхвостый не отстанет! Пару лет назад было одно очень тухлое дельце, когда я выдрал из него хороший пучок перьев. Он, гаденыш, уловил момент и сейчас будет мстить. Незачем нам пропадать вместе со мной.
– Нет, наставник, – Илья поднялся со скамьи. – Уважаемый, спасибо за ваше предложение, но мы его отклоняем. Не годится бросать в трудную минуту того, кто наставлял и помогал нам, учил жизни и мудрости, служил поддержкой и опорой. Говорят, кто предал единожды, предаст и во второй раз. Так, может, Братству больше нужны люди, что сохранят верность в любой ситуации?
– Достойные речи, – согласился председатель. – Но все ли и всегда достойны такой верности? Вы слушали, вы понимали. Решите же сейчас, достоин ли оставаться нашим братом человек, который постоянно нарушает спокойствие и притягивает к себе несчастливые случайности, а потом играет словами и пытается выскользнуть, словно гибкий червь из пальцев? И нужны ли нам столь преданные ему стажеры? Выкладывайте же свою ношу и голосуйте сердцем.
Члены круга начали подниматься со своих скамей и складывать камни в чаши. Илья считал про себя голоса. Вначале вниз опустилась черная чаша, но затем все больше «присяжных» стали выбирать белую. Тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять голосов… Они оправданы!
Развернув уши в знак триумфа, мастер Кун положил в черную чашу большой брусок темного металла, похоже, свинца. Она тяжело просела, перевесив белую.
– Это нечестно! – вырвалось у Ильи.
– Это необходимо, – последовал ответ. – Ты сам знаешь, во что втягивает нас твой наставник. Братству это не нужно. Мы только перевозим грузы, и больше ничего. А теперь убирайся отсюда, отщепенец!
Да, некоторые вещи в жизни происходят неожиданно. Еще сегодняшним утром они были уважаемыми господами Перевозчиками, а теперь превратились в оборванцев без роду и племени. Зелено-бело-черную униформу у них отобрали, милостиво предложив взамен однотонно-серые поношенные спецовки.
Хорошо еще, что позволили взять личные вещи. Так Жабыч сохранил тюбетей, внутри которого скрывался титановый венец Верховного Гара, и ключ, спрятанный под пошлой золотой оберткой. Илья хотел снять и забрать мозаичный портрет девушки, висящий в кабине, но в последний момент отказался от этого намерения. Ему вдруг подумалось, что без него Лисуу лишится души, превратится в обычный безликий трейлер. Если у нее появятся новые хозяева, пусть служит им. Лишь бы не разобрали на запчасти.
Весь процесс их исключения из рядов Братства прошел настолько стремительно, что его даже не удалось толком осмыслить. Илья до сих пор кипел от возмущения. Что за пародия на нормальный суд?! Ни нормального разбирательства, ни вызова свидетелей, хотя какие могут быть свидетели при такой абсурдности обвинения? Это то же самое, что признать виновными теорию вероятностей или закон больших чисел! И что делали там целых пять судей, если один из них вообще спал, второй взял на себя обязанности обвинителя, третий пару раз пытался изобразить защиту, а остальные двое вообще не сказали ни слова?
– Наставник, почему для нашего изгнания избрали такой странный предлог?
Илья не успел задать этот вопрос. Его определил Братец Хо.
Жабыч, изрядно обескураженный, но не сломленный, удивленно уставился на него, опустив уши.
– Вот до сих пор не могу понять, птенцы, из какого гнезда вы выпали? Ведете себя как глупые герои, суете свои носики во все щелки, за облака залететь пытаетесь, а самых простых вещей не знаете!
– Не обучали нас древним традициям, – развел руками Илья, поправляя на плече котомку с вещами.
– Уж не лоокхи ли вас учили?..
Жабыч остро взглянул на него, но через несколько секунд отвел взгляд.
– Ладно, раз назвали вы меня своим наставником и не захотели улетать, словно клеем вам лапки намазало, объясню. То, что каждый человек, хоть он и не совсем птичка, должен на своей жердочке сидеть, куда его Хозяйка Судьба посадит, вам, надеюсь, рассказывали?
– Да, – немного покривил душой Илья.
– Значит, должны понимать, что все у такого человека, что свое место занимает, должно идти правильно, спокойно и глазу приятно. А ежели с ним всякие непонятки происходят и происшествия случаются, стало быть, не там он находится, где нужно, и не тем делом занимается. И надо его скорее оттуда убирать, пока он окружающим его правильным людям ничего не причинил и вообще глаза не мозолил.
– И это так быстро решается?
– А как ты хотел? Кто на скамью сел, тот точно мировую гармонию нарушает. Потому и надо его поскорее определить – туда или сюда. Долгие разговоры тут ни к чему. Голова, как известно, предмет темный и внутри себя непонятный. Значится, сердцем решать надо, оно ошибки не дает.
– Но вы же сами тогда сказали, что у нас служба такая – со всякими происшествиями разбираться, – напомнил Братец Хо. – То есть, получается, мы-то как раз на своем месте.
– Верно, летунчик. И больше половины Круга со мной согласились. Если бы не тот бесхвостый мерзавец, все бы обошлось.
– Кто он такой? Почему положил в чашу не камень, а кусок свинца? – выпалил Илья.
– Да пересекались мы с ним пару раз на узенькой дорожке, – ухмыльнулся Жабыч. – В первый раз еще в те веселые времена. Тогда он был еще не старой гнидой,
