Золото Стеньки - Игорь Черемис
Я выждал, когда передовой отряд достигнет полосы, на которой уже не было ни одной травинки, и прокричал в рупор:
— Огонь!
И замер.
Одно дело — расчеты и натурные испытания. И совсем другое — настоящий бой.
* * *
Две телеги, стоявшие по обе стороны от причала, подозрений у казаков не вызвали никакого — стоят и стоят, мало ли зачем телеги могут стоять? И на суетившихся рядом с телегами мужичков в самой затрапезной одежонке тоже внимания никто не обратил. Но на последнем совете мы все пришли к одному выводу — Разин не даст досматривать его суда, а попытается организовать высадку основных сил, причем пожертвует для этого теми казаками, которые сойдут с ним на берег.
Моя полусотня, наверное, смогла бы выдержать натиск пары десятков почти безоружных казаков без огнестрельного оружия, но я не хотел полагаться на случай. Елагин тогда и предложил использовать пару крепостных фальконетов, зарядив их картечью — он называл её «дробом» — и расположив в стороне, чтобы выстрелами накрыть как можно больше нападавших. Его план приняли, после испытаний разметили спуск к пристани, так что моя полусотня стояла конусом, острым углом вперед. Меня и Трубецкого от обстрела прикрывали мои Иваны с самодельными щитами, и всё равно мне было страшновато. Но всё прошло, как задумывалось.
Казаки не успели сформировать плотное построение — они начали бежать с тех мест, где были, кому-то пришлось спрыгивать со струга, кто-то замешкался, чтобы достать саблю или подхватить пику. Поэтому под спаренный залп попала неорганизованная толпа, в которой картечь разгулялась на все деньги — передовой отряд был буквально выкошен крошенными свинцовыми пульками. Убитых, правда, было мало — но пораненными оказались чуть ли не все. Довершили дело стрельцы, которые организованно задвинули меня, князя и Иванов за свои спины, прицелились и выдали нестройный залп по уцелевшим.
Затем стрельцы повернулись спиной к белому облаку дыма и крикам раненых, дисциплинированно сделали двадцать шагов, остановились, развернулись — и перестроились в два ряда. Первый, с заряженными пищалями, напряженно всматривался вперед, а второй начал быстро заряжать своё оружие. Всё это мы тоже отработали на тренировках, хотя я обоснованно боялся, что кто-то собьётся. Но выучка кремлевских стрельцов оказалась выше всяких похвал.
Дым быстро отнесло в сторону, и я увидел место побоища. Разин остался на месте, и залп его не задел; он даже не успел достать свой пистолет или саблю — так и стоял, засунув большие пальцы за пояс. У его ног сидел тот плюгавый казак, зажимавший рану на ноге. Все остальные лежали между причалом и нашими линиями — кто-то замерев навсегда, а кто-то ещё шевелился, пытаясь что-то сделать с ранами. А к берегу быстро приближались остальные струги казачьей ватаги.
И тут меня удивил Попов — он что-то коротко крикнул, и его десяток буквально с места в карьер рванул к атаману. Разин заметил опасность, оглянулся на свой флот, понял, что тот ещё далеко и не успеет на помощь — достал пистолет, попытался выстрелить, но рассыпал порох с полки, чертыхнулся, выхватил саблю.
Я уже открывал рот, чтобы что-то крикнуть вдогонку стрельцам Попова, но те быстро показали, что не собирались вступать в рукопашную схватку в этим медведем. В Разина полетел непонятно откуда взявшийся аркан — он его разорвал могучими плечами. Второй аркан он сумел отбить, как-то удачно махнув саблей, но третий и четвертый захлестнули его руки, фехтовать он уже не мог, так что лишь пытался ударить лбом в первого подбежавшего стрельца, но тут же получил тыльной стороной бердыша в висок и камнем свалился на землю.
— Атамана убили! — этот крик опешивших казаков, кажется, должны были услышать если не в Астрахани, то в Камышине.
Я всё ещё наблюдал, как стрельцы вяжут Разина и его верного Горилку — тот пытался сопротивляться, но с его раной этой было бесполезно, — а потом почувствовал железную хватку на плече.
Я обернулся — это Трубецкой.
— Царевич! — крикнул он, увидев, что привлек моё внимание. — Сейчас пальба начнется!
* * *
Пять штук пушек мы поставили в настоящем редуте, устроенном по всем правилам военной науки, что я смог вспомнить и с чем согласились мои советники. Этот редут находился за кромкой берега, прямо за нашими спинами, он был прикрыт плетнями и мешками с песком, отдаленно напоминая знаменитые багратионовы флеши. Впрочем, у редута имелась земляная насыпь и небольшой ров, а заходить в него предполагалось сзади, по специально сделанной дорожке. Внутри было тесновато — тут и пушкари со своим хозяйством, и оставшаяся кремлевская полусотня. Нас с Трубецким запихнули туда же, но оттеснили к дальней, северной стенке — всё же здешние пушки имели обыкновение взрываться в самый неподходящий момент, убивая и калеча обслугу. Но в этом месте имелся помост, обложенный мешками с песком — что-то вроде наблюдательного пункта, который мы с князем и заняли.
Я оглянулся — костер за крепостью уже догорал, смрадно дымя. С той стороны слышались отдельные выстрелы из пушек и недружные залпы мушкетов. А потом раздался мощный залп сразу нескольких пушек — видимо, это вступил в дело добравшийся до казачьих лодок «Орел».
У нас была своя «цусима» — на Царице творился натуральный кавардак. Крик о смерти Разина как-то разом разрушил сплоченную ватагу, и теперь каждый струг действовал по собственному усмотрению. Те, что были ближе к берегу, продолжили реализовывать план по высадке. Причал у Царицына не слишком длинный, но пяток кораблей принять мог, так что остальные нацелились на песчаный берег выше по течению реки. Впрочем, смельчаков оказалось не так уж и много — меньше половины казачьего флота. Я был уверен, что проблемой они не станут — разве что фальконеты могут доставить несколько неприятных моментов.
Самые разумные — таких набралось целых пять стругов — пошли на прорыв к переволоку, и в случае удачи у них был шанс уйти на Дон, если, конечно, мы не будем их преследовать и мешать этому плану. Стражи там не было, а переволочным работникам всё равно, чьи корабли тащить — платили бы мзду, на остальное они плевали с высокой колокольни. Но на перехват уже отправились наши струги из засады от другого берега — и там намечался самый настоящий морской бой.
Оставшиеся разинские струги решили вернуться на Волгу, но тут же вынуждены были остановиться, когда прямо по их курсу встала ещё один фонтан от
