Андрей Колганов - Жернова истории
Вполне ожидаемо начальник ИНО попытался уговорить меня помочь, в качестве внештатного сотрудника, с организацией предполагаемого аналитического отдела. Вяло отнекиваясь, тем временем лихорадочно размышляю, стоит ли его предупреждать о появлении к началу октября в руках Рижской резидентуры SIS (MI-6) документа, который 25 октября будет обнародован в газетах «Таймс» и «Дейли Мейл», получит известность как «письмо Зиновьева» и приведет к поражению лейбористов на выборах? И надо ли говорить ему о вероятном провале попытки восстания, организованного Компартией Эстонии в декабре этого года в Таллине?
Предположим, выложу все, что знаю, о подготовке фальшивки под названием «письмо Зиновьева». Но, помимо, того, что передо мной будет поставлен вполне законный вопрос, — откуда мне все это известно? — есть и другая проблема: а какой это даст результат? Нет никаких гарантий, что ОГПУ удастся немедленно и полностью парализовать деятельность многочисленных изготовителей антисоветских подделок, зарабатывающих этим на жизнь. Если такая фальшивка нужна, она, скорее всего, появится.
Может быть, следует сработать на опережение иначе? Негласно предупредить в середине октября Правительство Его Величества, что Советскому Правительству известны следующие факты. В руках майора Десмонда Мортона, руководителя Секции V разведывательной службы MI-6 находится фальшивый документ, якобы подписанный Григорием Зиновьевым. Несмотря на то, что Мортону известно о подделке, он выдает это письмо за подлинник, ссылаясь на агента в Коминтерне, который передал это письмо Рижской резидентуре MI-6. Однако в действительности Рижская резидентура не располагает таким агентом. Письмо на самом деле исходит из антисоветских эмигрантских кругов в Берлине, где свила себе гнездо целая шайка (Дружеловский, Гуманский, Зиверт, Орлов, Гаврилов и другие), специализирующаяся на торговле фальшивками такого рода. Это обстоятельство хорошо известно резидентуре MI-6 в Берлине, почему она и отвергла попытку всучить ей аналогичное письмо. Однако, невзирая на явно сомнительное происхождение «письма Зиновьева», майор Мортон ознакомил с ним своих друзей-консерваторов из правительственных кругов. В результате руководитель северного департамента Форин оффис Джей Дон Грегори планирует передать текст письма для публикации в газеты прямо накануне выборов, с тем, чтобы не дать времени на опровержение фальшивки и тем самым отобрать голоса у лейбористов.
Тем самым, возможно, удастся предупредить падение лейбористов и ухудшение политических и торговых отношений с Англией.
Но как донести это до ОГПУ, НКИД и партийного руководства? Да еще так, чтобы поверили? Уже опробованный фокус с анонимкой тут не пройдет…
Та же самая проблема с восстанием в Таллине. Почему моему предупреждению должны поверить?
Так ничего и не придумав, откладываю решение этих вопросов.
Кое-как отбив попытки Трилиссера зазвать меня в проектируемый аналитический отдел, удалось завершить нашу долгую беседу. О том, какой резонанс она имела в сфере практических решений, что-то узнать довелось только в следующем, 1925 году.
Отмечаю у секретаря пропуск и выхожу из здания. Все-таки эта контора малость давит на нервы. Если и не страхом, то сознанием серьезности тех дел, которыми здесь занимаются, и связанной с ними нешуточной ответственности. Но от ответственности я бегать не собираюсь. Раз уж начал, надо идти до конца.
Хорошая мысль. Очень своевременная. И ее своевременность буквально через две недели, в понедельник, 4-го августа, подтверждает еще один телефонный звонок мне на работу, теперь уже из другой, но не менее серьезной конторы.
— Здравствуйте, Виктор Валентинович! — произнес голос в трубке.
— Здравствуйте!
— Вас беспокоит Уполномоченный РВС СССР при Наркомвнешторге. С вами завтра хотел бы встретиться заместитель Наркомвоенмора товарищ Уншлихт по вопросу о консультировании закупок через Спотэкзак.
«Уншлихт — уже замнаркома? Ого! Ах, да, ведь здесь и Фрунзе стал наркомом раньше» — проносится у меня в мысль. Стоп-стоп! Не о том я думаю! Это что же, почти слово в слово повторяется разговор полугодовой давности!? Но тогда это приглашение было лишь прикрытием визита к Троцкому, и никакой Уншлихт меня на встречу не ждал. Теперь же Троцкого в РВС уже нет… Тогда что же это? Ладно, посмотрим. И я бросаю взгляд на свой календарь. Так, завтра у нас коллегия. Раньше шести не кончится, к гадалке не ходи.
— Девятнадцать ноль-ноль вас устроит? — собеседник некоторое время молчит, видимо, обдумывая мое предложение, затем в трубке слышится:
— Хорошо, пропуск вам закажем. Порученец Юзефа Станиславовича вас встретит и проводит.
— Договорились. До свидания, — черт, никак не могу вспомнить этого Уполномоченного РВС ни в лицо, ни по фамилии, хотя он сидит тут, у нас, в наркомате.
— До свидания, — и мой собеседник вешает трубку.
Видимо, я действительно понадобился Уншлихту, и запущенное мною некогда как предлог для встречи с Троцким письмо вернулось ко мне бумерангом. Ладно, завтра разберемся, что же там такое от меня хотят.
Выяснилось, что я был прав в своих предположениях, и мной заинтересовался Уншлихт собственной персоной. Зная, что на должности замнаркома он курировал военную разведку и Остехбюро (кстати, а сейчас дело обстоит таким же образом, или как-то иначе?) я немного опасался того, какого рода интерес он ко мне испытывает. После того, как в бюро пропусков была получена нужная бумажка, на входе в здание Реввоенсовета меня, как и было обещано, встретил адъютант. В отличие от подтянутых, стройных и щеголеватых адъютантов Троцкого, этот был не высокий, и не стройный, с явно намечающимся брюшком.
— Осецкий, Виктор Валентинович? — молча протягиваю ему свой пропуск. Он коротко кивает, в знак того, что все в порядке, и сообщает:
— Я провожу вас к товарищу Уншлихту.
По пути адъютант останавливается у одной из дверей — явно не с тем номером, который обозначен в пропуске — и просит меня подождать. Сам же скрывается за этой дверью, и тут я вижу прикрепленную к ней табличку: «Начальник снабжения РККА». А слово-то «главный» из названия должности исчезло… Не успеваю додумать эту мысль до конца, как адъютант снова появляется из-за двери, но не один, а в компании статного, широкоплечего, бритого наголо командира. Внешность его вроде мне знакома. Но вот кто это — никак не припоминается.
Все трое шествуем дальше — и вот, мы в приемной Уншлихта. Короткий кивок секретаря и, не задерживаясь, проходим в кабинет.
— Здравствуйте, товарищ замнаркома! — произносит коренастый.
Я тоже здороваюсь:
— Здравствуйте, Юзеф Станиславович.
— Здравствуйте, Григорий Иванович! Здравствуйте, Виктор Валентинович! — отвечает Уншлихт.
Григорий Иванович? Уж не сам ли Котовский? Та-а-ак! Котовский в центральном аппарате? Ну да, раз Фрунзе уже с лета, а фактически почти с начала года — нарком, то и кадровые перестановки он начал почти на год раньше. Правда, Котовский не замнаркома, как планировал Фрунзе в моей истории, а Начальник снабжения РККА. Ну, так вся история уже понемногу сдвигается, по сравнению с тем, что было известно мне. Так что же, не суждено теперь Григорию Ивановичу погибнуть в 1925 году? Не факт, но вот словить три пули из нагана в селе Чебанка ему уже вряд ли светит.
— Прошу садиться! — приглашает нас замнаркома, и добавляет, обращаясь к Котовскому:
— Поприсутствуйте, Григорий Иванович, при нашем разговоре. Вам будет полезно вникнуть, раз уж к вам переходят мои дела по снабжению. — И, поворачиваясь ко мне:
— Виктор Валентинович, завтра в Германию выезжает комиссия Спотэкзака с участием наших военных и ОГПУ для проведения закупок стрелкового вооружения. С тем, какие образцы закупать, они определятся сами, а вот оказать им помощь с точки зрения всяких тонкостей при заключении контрактов с вашей стороны не помешало бы. Вы не согласились бы сопровождать нашу комиссию и, по мере надобности, давать им консультации? — Уншлихт чуть помолчал и добавил — Ну, как организовать вывоз из Германии оружия в обход запрета, наложенного Версальским договором, это товарищи и без вас разберутся. А вот по чисто коммерческой стороне дела их надо бы подстраховать.
После того, как сам закинул бумагу с таким предложением в Реввоенсовет, отказываться было неудобно, тем более, что у меня тут же созрели собственные планы на эту командировку. Отвечаю согласием:
— Собственно, это и предлагалось мной в письме в Реввоенсовет, которое я направил в прошлом году. Поэтому не буду отказываться.
— Вот и хорошо! — довольно восклицает Уншлихт. И, обращаясь уже не ко мне:
— Григорий Иванович, официально известите о достигнутой договоренности нашего представителя в Наркомвнешторге, и примите максимум усилий для возможно более быстрого согласования с НКВТ вопроса о командировании товарища Осецкого с комиссией Спотэкзака. — На мгновение поджав губы, он добавил извиняющимся тоном:
