Нищий барин - Дмитрий Валерьевич Иванов
Вечером мы ужинаем вдвоём с Ольгой. Тимоху я отправил спать — вставать предстояло рано: на пять утра назначили выезд.
— Хорошее дело — старым да сирым помогать, — хвалит меня Ольга. — Но коли она домик тебе отдать хочет, надо бы документы оформить сразу. А то, приедешь в Москву, а тебе: «Ты кто таков?» И пристава кликнут… И странно это, Алексей Алексеевич… Я точно ведаю: на той улице, что она сказывала, дома много дороже стоят. Там сплошь торговые ряды да дома купцов и чиновников. А за триста рубликов нынче разве что на самой окраине сыскать можно!
— Так домик совсем небольшой: две комнаты, кухня да чердак. Ну и двор… так, одно лишь название, — припоминаю слова старухи.
— Рублей за пятьсот в год, не меньше, сдавать бы его надо! — уверенно заключает Ольга.
«Пятьсот… Уже неплохо! За пятьсот рэ, бабке можно будет и пансион полный устроить», — размышляю я про себя, хотя и без того не собирался старушку обижать.
Она, конечно, может и помереть не сегодня-завтра… Но не сегодня же! А завтра… завтра может и нескоро наступить. Был у меня один приятель — Серёга Марьин, бывший коллега по работе. Так вот, когда он второй раз женился, всё жаловался: жена, мол, плачет — бабушка её заболела, да так тяжело, что, дескать, недолго той осталось. Прошло, думаешь, сколько? Лет двадцать пять! Перед самым моим попаданием сюда виделись мы с ним… Жива бабка-то! Девяносто девять стукнуло, а самому Серёге уж за шестьдесят пять. И он теперь не уверен, кто раньше в ящик сыграет — он или бабушка жены.
Так что Анна Пелетина пусть живёт, да жизни радуется! Много она не съест, в свет не выезжает, на одежду да обувь расходов — мизер.
А польза от бабки реальная! Вчера, например, поведала мне историю про соседа моего — Елисея Пантелеймоновича. Оказалось, оттяпал этот антихрист у меня кусок леса, и весь подчистую повырубил! Ну, это пока я бухал, не просыхая. А теперь, хоть и бросил пить, всё одно — где мои владения, а где чужие, толком не понимаю. Так что, о наглости соседской, если б не Анна, так и не узнал бы. Только вот… помыть бы её надо.
— Ну что, надумала со мной ехать? — я с гостьей, несмотря на разницу лет, на «ты».
— Надумала. Грех от такого предложения отказываться. Карета у тебя добротная — быстро доедем! И на постоялый двор деньги у меня имеются, не пропаду, — решается Ольга.
— Две недели — это разве быстро? — криво усмехнулся я.
— Последний раз я до Москвы почти три недели добиралась, — пожала плечами она.
Утешила! Собственно, других способов утешить меня дамочка пока не предлагает. Ну да мне Фрося такие авансы в виде психов и ревности выдает, что я и не жалею.
Эвакуационный отряд в соседнее имение выехал ни свет ни заря, пока я ещё спал. А проснувшись, первым делом иду к отцу Герману — разузнать, как оформить бабкин дом. Интересно, кто тут сейчас вместо нотариуса?
— Богоугодное дело творишь, Алексей Алексеевич, — одобрительно кивнул отец Герман, повторяя слова Ольги. — А насчёт того, что Анна тебе подарочек сделать хочет, так тут два пути.
Первый: оформляете дарственную, которую подписывают два видока… Я, к примеру, могу быть, да сосед твой… либо пономарь мой. Но вот заверять такую бумагу придётся в Москве, в магистрате. Второй путь проще: устроить куплю-продажу. Такую сделку и в Костроме можно заверить, у городового магистрата. Только видоки опять же потребуются, да ещё чтоб деньги были переданы при всех, налично.
Возиться с бумагами мне, признаться, лень — да видно, придётся. Надобно не только разобраться в том, почему Анне уж столько лет ни гроша не шлют, но и должок попытаться взыскать. А без бумажки я, как человек из будущего, понимал: трудно будет это сделать.
Днём ко мне попросилась… жена Тимохи! На приём, так сказать.
«Ишь ты! Муж в Тверь, жена в дверь!» — похабно выдало подсознание подходящую поговорку.
М-да… А я-то всё гадал, отчего Тимоха в Буе на гулящих девок польстился? Ведь был риск подхватить заразу какую… Я думал, что по причине малообразованности ара об этом не знал. А теперь вижу истинную причину… Очень уж неказиста супруга моего конюха. Нет, фигура-то ещё ничего, но голову-то можно было бы и помыть, коли уж к барину на поклон идёшь! Да рубаху чистую надеть. Получается, когда Тимоха в сердцах говорил, что его благоверная похожа на бомжиху, — это было не преувеличение. Так и есть! Ещё и непраздна баба, что уже заметно и без гинеколога.
Но послушаем, что скажет гостья. А та — не знаю даже её имени — косноязычно пояснила, что хочет от меня… чести великой!
Я аж напрягся. Но, слава Богу, не того рода «чести», о которой подумал сперва. Оказывается, хочет она наречь будущего ребёнка — а будет, по её твёрдому убеждению, непременно мальчик — Алексеем. А меня — барина, стало быть, просит стать ему крестным отцом.
Матрёна, подслушивавшая за дверью, на это издала всего один звук:
— Эы-ы-ы…
Но с такой интонацией, что было ясно: просьба запредельно наглая.
Крестный отец… Тьфу… мафиозные ассоциации в голову лезут… Так вот, крестный отец нынче — не просто дядька, что постоял при обряде в церкви. Это и духовное наставничество, и ответственность, и, как ни крути, финансовые обязательства. Не каждый батрак посмел бы такое барину предложить. Но видно было — женщина что-то уловила в наших с Тимохой отношениях и решила сыграть на этом.
— А что муж твой о том не просит? — ласково спрашиваю я бабу.
Хотя поначалу хотел рявкнуть. Но вижу — волнуется «милаха», ответа ждет. Как бы ещё с испугу рожать не начала.
— Бранится он, — жалобно выдавила женщина.
— Дюже важным стал последнее время! Меня и слушать не хотит… Не ласкат… в постеле не ложица!
— Что ж, будь по-твоему! Родится ребёнок — и неважно, мальчик или девочка, — буду крёстным. Вот моё слово! Ступай! Возьми вон пирогов рыбных детишкам, — быстро согласился я, так как выслушивать все грехи конюха, а их наверняка с горкой, а тем паче подробности его
