Белая ворона - Карина Вран
Внимаю, терплю и киваю. Считаю от нечего делать (ввиду отсутствия ворон… других ворон) осветительные приборы. Раз отражатель, два отражатель, три… Морская фигура, замри. Большая лампа раз, большая лампа два. Маленький свет…
— Чу, поторопи фотографа, — закончила надиктовывать ЦУ ассистенточка, решила покошмарить младшую. — Он должен быть здесь через десять минут. Лучше пять!
Сбила меня со счета. Ну да ладно, все равно главное солнышко тут — я.
— Две другие девочки отправили визитку и портфолио, — Фан(тик) склоняет голову. — Для закрытого прослушивания обычно это не обязательно. Но будет лучше, если мы быстро все подготовим. Простите, это мое упущение.
— Я понимаю.
На самом деле, ничего не понимаю. С какого боку это ее косяк, если она со мной знакома минут пятнадцать от силы? Я прощелкала клювом, факт. Без компьютера, интернета и поисковика мои способности по добыванию информации не дотягивают до нормы. В последние годы Кира Воронова и перемещалась-то только по навигатору. А ведь когда-то помнила, что язык до любого города мира доведет…
Опять же, режиссер мог дать раскладку, столько возможностей было. Оплатили бы мы эти съемки, не разорились бы. Но, видимо, надо принять за незыблемое правило: шеф не может быть не прав. Особенно, если подчиненная — его фанатка.
За краткий срок, пока Чу носится за фотографом, наговариваю на камеру по указателям: имя, возраст, съемочный опыт (говорю про фильм-калейдоскоп), интересы и увлечения… Сложный пункт: я ж не влеплю под запись, что мой главный интерес — это выполнение квеста от Мироздания по спасению мира.
Да даже про постройку замка из песка особо не скажешь. Кому это интересно? Так что отделываюсь общими фразами, про интерес к искусству и всему красивому. Планирую, мол, заниматься танцами, изучать английский и, конечно, развивать свои навыки актерского мастерства.
Мою не совсем детскую речь слушают внимательно, не прерывают. Фан к финалу монолога лупится в мою сторону слегка зауженными фарами недоверчивых глаз.
Дальше взмыленный фотограф отщелкивает меня красивую в разных ракурсах и с разными эмоциями. Просит распустить волосы для фото в полный рост. Дозволяю, благо, есть уже, что распускать. Волосы не зубы, растут у меня быстро.
— Хорошая работа! — хвалят то ли меня, то ли друг друга.
Бледная моль Чу хлопает в ладоши, отрабатывая роль восторженной массовки. Затем подхватывает меня под белы рученьки, чтобы отвести обратно. И мою распущенность (волос, вы что подумали?) в хвост обратно подсобрать.
По приходу зарабатываю несколько неприязненных взглядов. Думали, что не вернусь? В целом, плевать: я не сто баксов, и даже не сто юаней, чтоб всем нравиться.
Успеваем прям тютелька в тютельку. Руки Чу заканчивают накручивать резинку и приглаживать макушку, когда заветная дверка приоткрывается.
Первой вызывают не меня. Фифа при параде бойко семенит к двери в киношную сказку, ее маманя-попугай (окрас «вырви глаз») придерживает дочь за ручку.
— Только ребенок, — мягко отсекает молодой сотрудник с усталым, прям-таки землистым лицом.
Мать остается разноцветной статуей перед захлопнутой дверью. Ждет.
Не она одна: звездочка вздыхает и хмурится. Даже со сведенными бровями выглядит привлекательно.
Время тянется, тянется, а мини-попугайку не спешат отпускать. Похоже, версия о «скрытом гении» оказалась близка к правде. В яркой упаковке для отвлечения внимания.
С той стороны не доносится и звука. Предполагаю наличие звукоизоляции.
— Спасибо, что пришли, — изможденный работник выпускает малышку. — Теперь вы, пожалуйста.
И снова не меня. Слегка обидно: я же раньше всех пришла. И дольше всех просижу…
Слегка скрашивает ожидание только вид поджатых и вытянутых вперед губ мелкой фифули. Ротик выглядит чисто, как клюв.
Если мое понимание языка взрослых не дало сбой, «скрытому гению» отказали. Почему-то совсем не тянет злорадствовать.
Звездочку мурыжат внутри и того дольше. А по выходу просят подождать. И вот это уже тревожный звоночек. Выходит, красотуля со свитой глянулась киношникам. А меня, возможно, просмотрят из уважения к выбору режиссера. «Для галочки».
Улыбаюсь, спрыгиваю с «насеста». Сейчас я покажу вам и «галочку», и «вороночку». И еще воробушков, которые на вышивке, продемонстрирую.
Внутри обширное пустое пространство. Хороший свет. Длинный стол, за ним четверо.
— Кастинг-директор Цзя, — работничек представляет мне «приемную комиссию». — Режиссер Ян, продюсер Пэй, сценарист Ма.
Цзя — женщина, единственная из четверки. Очень ухоженная, в деловом костюме, лет… тридцать? Понимаю, что не могу определить возраст кастинг-директора. Кожа гладкая, ни морщинки. Глядит свысока. Запросто можно дать как двадцать пять, так и сорок. Возьмем нечто среднее, пусть будет в районе тридцатника.
Ян мне знаком. Продюсер больше смотрит на часы, чем на меня. Часы, как мне кажется, стоят дороже, чем весь наш с мамой гардероб. Этому за пятьдесят, есть залысины, и тушка уже «поплыла». Не фанат спорта, как пить дать.
Сценарист еще старше, в вихрах седина. Часто поправляет очки и, кажется, хочет встать и уйти.
Безымянный сотрудник уходит в сторонку. Великолепная четверка что-то просматривает. Издалека совсем не видно, что. Переговариваются, будто меня тут нет. Перемывают маленькой вороне косточки.
— Есть съемочный опыт.
— Один студенческий фильм, в эпизодах?
— Против четырех рекламных роликов.
— Идеально подходит по типажу.
Стою. Молчу. Держу лицо: спокойное и благожелательное. Если это проверка на стрессоустойчивость, то какая-то слабая. Они же не ждут на серьезных щах, что я топну ножкой и завоплю: «Дяденьки! Тетенька! Я тут!»
— Сценарий, — дает отмашку Цзя.
Охота срифмовать её с «козя».
Помятый киношник перестает прикидываться ветошью, дает мне лист. Беру. Смотрю: мне же мать читала с листов, усадив меня рядом. В той жизни я так и научилась читать: смотрела через мамино плечо в книги, запоминала дословно весь текст. И картинки, которые там были.
А потом меня наказали. Что-то я не то сотворила в детском саду. Кажется, это был тот раз,
