Бальмануг. (не) Баронесса (СИ) - Лашина Полина

Все шитеры в кабинете продолжали смотреть на притихшую Хелен выжидающе.

– Ну, Хелен? – не выдержала Шелли. – Ты не против?

Девушка опять выдохнула. Сглотнула вязкую слюну.

– Я слишком вас уважаю, чтобы быть против, – сипло отозвалась человечка. – Но прежде чем я соглашусь, прежде чем вы окончательно примете решение... Я должна вам признаться!

Глава 27

Мысли неслись шумными табунами в голове.

Да, она рискует, признаваясь посторонним. Хотя какие Ларки посторонние?

Тем не менее рассказать о себе правду надо. Чтобы не получилось, что Ларки добровольно взвалили на себя тяжелое бремя, не видя всей ситуации. Не зная подводных камней. Не хочется ей подставлять тех, кто так хорошо к ней относится.

К тому же ей уже давно хотелось поделиться с кем-то хотя бы частью своих тайн. Потому что постоянно лавировать на острие своих секретов с каждым днем становится всё тяжелее. Как бы самой не запутаться во лжи, к которой она прибегает вынужденно.

К тому же одна голова хорошо, а две... то есть несколько лучше! Может, местные жители ей подскажут что-то дельное, если узнают правду?

Взгляды шитеров давили, и Хелен, набрав в грудь побольше воздуха, начала сознаваться.

– Прежде, чем вы возьмете на себя ответственность за меня, вы должны знать... Даже если потом передумаете...

Шелли в соседнем кресле громко фыркнула. Шан за столом напротив выгнул свои густые брови.

– Я... кхм... в общем, я сирота! И поэтому мои родители уже никогда не смогут приехать ко мне. А другие родственники не захотят заботиться. Потому, что все они уже один раз отказались от нас с матерью, когда умер отец. Потому что перед его смертью отца... кхм, лишили титула. И имущества. Не знаю за что. И... и он... в общем, он самоубийца, и ему даже было отказано в семейном склепе...

Голос подвел, Хелен пришлось откашляться от першения в горле. Нелегко вываливать грязное семейное белье на обозрение чужим.

Мужчины-шитеры в кабинете насупились. Шелли в удивлении приоткрыла рот, но промолчала. Не стала перебивать человечку.

– Но это еще не всё, – продолжила Хелен, опустив взгляд на сцепленные на коленях пальцы.

Не хотела больше видеть жалость в глазах окружающих.

– Я несовершеннолетняя по человеческим меркам, но сведения о смерти матери вовремя не подала в управу нашего ближайшего городка. И до сих пор скрываю от властей, что я сирота. Иначе мне сразу назначат государственного опекуна, который наверняка сразу же отдаст меня какому-нибудь мужику... то есть пристроит замуж. Просто потому, что я – получившая хорошее образование эйра и... и потому, что мой уровень магии позволяет надеяться, что я смогу родить одаренных детей супругу. Но мое мнение вряд ли при этом будут спрашивать.

Если верить боковому зрению, Шелли прикрыла открытый рот ладонью.

– Так что я... подделала документы от имени умершей недавно матери, чтобы поступить в академию... Где я собиралась прятаться как минимум ближайший год от возможных опекунов. Но зато если за этот год мою подделку не раскроют, то потом я буду уже полностью самостоятельна. То есть насколько это возможно у человеческих женщин, – продолжила она чуть более оптимистично.

А то и так уже получается, что... да ужас ужасный получается! Кто ее такую теперь захочет опекать? Сирота, брошена всеми, лишена всех наследств, да еще и почти преступница. А ведь шитеры уважают порядок. И если сироту пожалели бы, то преступницу, подделывающую документы, вряд ли.

Хелен отважилась поднять взгляд, чтобы проверить реакцию слушателей. Ее прям сразу выгонят или нет? Только из кабинета или из гостиницы в целом тоже?

Сидящий Шан взирал на нее молча, его поднятые брови так и застряли где-то на покатом лбу, покрытым редким пушком. Остальные братья, стоящие у стены, тоже смотрели на Шана, словно отдавая ему право принять окончательное решение. Даже Шелли стиснула ладони перед грудью и покосилась на старшего брата за столом.

– Это всё? – хрипло спросил главный шитер.

– Нет, – честно ответила Хелен.

Шелли рядом громко и протяжно выдохнула.

– После смерти матери я сильно заболела... Очень сильно. И... в общем...

Девушка опять сглотнула. Наверное, всё же не стоит признаваться шитерам в своей иномирности. Эта информация окончательно добьет их. Потому что чаша их удивления вроде уже и так полна с горкой. А они ей нужны в здравом уме.

Может быть, когда-нибудь потом она поделится с ними и этим секретом. Но пока не стоит.

– В общем, моя память частично пострадала. Например, я почти не помню детство и кое-какие моменты из позднего времени. И... и не знаю, какие еще сюрпризы могут быть в тех периодах моей жизни, которые я не помню, – завершала свою исповедь Хелен. – И... наверное, поэтому у меня бывают чудачества, которые отличают меня от других эйр.

– А тот мужчина, что говорил с тобой на празднике, а потом искал тебя? – сразу спросил кто-то из братьев у стены, видимо не выдержав. – Ты его знаешь?

– Не знаю. – Качнула головой Хелен. – То есть... я не знаю, знаю ли я его. Не помню.

Взгляды шитеров опять скрестились на задумчивом Шане, сидящем за письменным столом.

– Теперь всё? – уточнил тот спустя минуту.

– Ну-у... – неопределенно протянула Хелен.

Шелли охнула, опять зажимая себе рот ладонью, и уставилась на человечку круглыми глазами.

– Если только совсем по мелочи... – Девушке не хотелось врать шитерам, но далеко не во всем она могла им сейчас признаться.

– Например? – Кажется, брови Шана задрались еще выше.

– Ну-у... – Хелен вспомнила про костяную фигурку от Здоровяка Мдора, который так и носила зачем-то, достала ее из-за ворота, разместила поверх платья. – Например, этот охранный амулет мне подарил один бандит...

Шелли рядом сдавленно пискнула.

– То есть не совсем подарил. Обменял. Когда он пришел и силой забрал у меня таверну после смерти матери, которую та купила на последние деньги от проданных родовых драгоценностей, и где мы сами работали последние годы... то эту фигурку он дал мне взамен, вместе с несколькими серебряными монетами. И получается это всё, что осталось от моего имущества бывшей баронессы.

"Может, поэтому я до сих пор храню эту вещь? – вдруг осознала Хелен. – Потому что это всё, что осталось у меня в итоге от наследства родителей? На память о самих родителях? Вернее, родителей Хелен".

– Вроде бы этот амулет для того, чтобы другие бандиты меня не трогали, но только до Вирстерона, – продолжала тем временем она. – В столице этот амулет, то есть знак для сведущих, то есть для других бандитов... уже наверняка не действует. Но лучше, чтобы королевские стражники всё-таки об этом кулоне не знали. А то вдруг и среди них есть сведущие. И решат, что я тоже из бандитов...

– О-о-о-о! – не выдержала Шелли, подавая голос, буквально простонав на весь кабинет.

На этот раз и Шан очень протяжно выдохнул. Так долго выдыхал, что Хелен на миг испугалась, не вывернет ли мужчину наизнанку вслед за его сдувающимися легкими.

Затем Шан опустил голову, рассеянно почесал лоб. Долго чесал. В комнате в это время все остальные молчали, не нарушая тянущуюся тишину.

– Надеюсь, на этом всё. – Не столько спросил, сколько утвердил старший из Ларков.

Будто давая человечке понять, что больше ничего не стоит рассказывать. По крайней мере сейчас.

Она была того же мнения. Всё-таки видно, как сильно загрузила бедных шитеров. Как им теперь с этой правдой жить? Может, не нужно было на них вываливать свои откровения?

– Думаю, тем более нужно за тобой присмотреть, неугомонная юная эйра, – сказал наконец-то Шан, поднимая голову и смотря на Хелен. – Если ты не против.

В который раз у девушки перехватило дыхание за сегодняшний вечер. Несмотря на то что она здесь сейчас про себя наговорила, Ларки от нее не отказываются! Родня, люди от нее отказались, а посторонние шитеры нет.