Андрей Посняков - Крестоносец

— Так, что Колька-то? Встретил своего шурина?

— Да не, не докричался. То ли ушел уже Генка, то ли вообще его там не было. Послышалось, или зверь какой пробежал.

Ратников покачал головой:

— Поня-атно…

— Ну, что? Еще по пивку? — неожиданно предложил Брыкин.

— Нет, спасибо, — Михаил вежливо отказался. — Мне еще тут дела делать.

— А, ну раз дела… Ну, тогда бывай, Миша.

Прихватив пакет с оставшимся пивом, Брыкин выбрался из машины и, махнув на прощанье рукой, скрылся за деревянным зданием почты.

А Миша завел мотор и поехал к дому Максика Гордеева — то ли тетка там его жила, то ли бабка. Остановившись на углу, принялся терпеливо ждать — неудобно это, когда взрослый мужик к мальчишке заходит. Ну, ведь должен же когда-нибудь Макс появиться…

На краю улицы виднелся заросший чертополохом пустырь. Какие-то мальцы лет по двенадцати кидали там увесистые палки-биты — то ли в городки играли, то ли в попа на баню.

Ратникову надоело ждать, и он подъехал ближе. Распахнул дверцу:

— Парни, Макса Гордеева не видали? Дома он?

— Макс-то? Так он с утра еще ушел куда-то. Мы звали играть — отказался, некогда, говорит.

Так… ушел, значит… Спросить у тетки-бабки — куда? Или подождать, покуда явится. Должен ведь явиться-то…

Проезжая мимо Максова дома, Михаил вытянул шею — заборчик-то был не высок, аккуратненький такой штакетник… а на двери висел замок! Ага… значит, и бабка-тетка куда-то уперла.

Куда Макс мог деться? В поселке где-то… клуб, магазины, почта… Мог и на речку пойти.

Поискать? Наверное, стоит.

Неспешно проехав по пыльной улице, Михаил повернул к площади, останавливая машину у почты…

Остановился и улыбнулся: площадь как раз пересекал молодой человек в серо-голубой милицейской форме с погонами младшего лейтенанта милиции, но без головного убора — участковый Димыч.

Ратников не поленился, вылез:

— Дмитрий Дмитриевич! Залезай, поболтаем. Может, и пивка хлебнем?

Младший лейтенант улыбнулся:

— Поболтать — с удовольствием. А вот насчет пивка — извините, на службе. Мне еще людей опрашивать. — Милиционер забрался в салон и хлопнул дверцей. — Кстати, заодно и тебя, Михаил Сергеевич, опрошу. Про Генку Горелухина ничего не слышал?

— Про Горелухина? — Миша пожал плечами. — Ничего. А что случилось-то?

— Соседей он своих обложил матом, те заяву накатали — придется Горелухина оформить «по-мелкому».

«По-мелкому»… по мелкому хулиганству, значит. Все правильно — за матюги административная ответственность предусмотрена. Протокол составлять надо.

— Горелухин, он мужик того, себе на уме, скрытный, — участковый размышлял вслух. — Нелюдим, ни с кем не дружит… с мужем своей сестры только вот иногда и общается. Муж сестры, кстати — кто? Деверь?

Ратников улыбнулся:

— Не знаю. Наверное.

— Ладно, Сергеич, пойду я… Мне еще в библиотеку надо.

— В библиотеку? — удивленно переспросил Михаил. — Почитать, что ли, чего надумал?

— Какое там почитать! Библиотекарша-то как раз Горелухину — соседка — свидетельница. Опрошу поподробнее — как там у них да что вышло?

— Подожди… Подброшу, — Миша завел двигатель и посетовал. — Ну, что за люди? Из-за каких-то матюгов заяву накатать!

— Вот и я о том! — ухмыльнулся Димыч. — Но, думаю, тут не в матюгах, тут в Генке Горелухине дело — характер у него нехороший, не любят его в деревне. Не так, конечно, ненавидят, как тех же Узбеков, но все ж таки — не жалуют. Сам он и виноват — живет, бирюк бирюком. Раньше в леспромхозе работал, потом — недолго — вальщиком, да с бригадою не ужился, теперь на бирже. Зол на весь свет!

— А чем живет-то? На пособие?

— Говорят, он классный охотник. Да и рыбак удачливый. А по зиме веники вяжет, сдает, мужик-то трудолюбивый, но, между нами говоря, куркуль. Потому и не любят его поселковые.

Выпустив участкового у библиотеки, Ратников, к удивлению своему, почти сразу увидел Макса. Тот как раз из библиотеки и выходил, в новой красной футболочке, в белых своих пижонских шортах.

— Максюта!

— А? Здрасте, дядя Миша.

— Садись, подвезу… Ты что это, книгочеем заделался?

— Да нет, — мальчишка умостился на сиденье. — Просто вот зашел узнать, есть ли у них старинные книжки.

— Старинные?

— Ну, не так, чтобы старинные… но чтоб там про старые времена было написано.

— А зачем это тебе?

Максик явно смутился, но все же ответил:

— Понимаете, дядя Миша, я думаю… может там, про старину, там и про Лерку будет чего… ну, про даму Элеонору…

— А-а-а, — протянул Ратников. — Вот ты, значит, чего… Ну, здесь, брат вряд ли чего выгорит — в город надо. Тебе история Нормандии нужна, или там — Франции.

— Вот я и думаю рвануть на пару деньков, — подросток улыбнулся. — В библиотеку схожу, с мамой пообщаюсь. Как вы думаете, стоит?

— Конечно, стоит! — Ратников едва спрятал радость. — И, Макс, как можно быстрее. Мне тоже, кстати, весьма будут интересны твои изыскания… может, чего и накопаешь про даму Элеонору и ее славного рыцаря Анри де Сен-Клера! В интернете еще полазь.

— Точно! Сегодня же, на вечернем автобусе, и уеду.

Вот и славно!

Выпустив парнишку на площади, Михаил уже не сдерживал радость. Вот ведь как все хорошо обернулось — пущай едет, ищет, желательно подольше… Хорошо хоть не надо ничего рассказывать, пугать лишний раз парня… Пусть в библиотеках сидит, ищет…

И самому надо тем временем поискать!

Глава 22

Наши дни. Август. Окрестности Чудского озера

ГАЗ-М20 «Победа»

Разрешается всем вам и всем прочим, там живущим, покупать… все, что хотите, свободно и спокойно.

Горелухин! Ну, точно — либо он кого-то видел, либо сам как-то связан с людокрадами. Сейчас самое главное — не спугнуть, не дать залечь на дно, затаиться. Аккуратненько так проследить, поговорить. Да и вообще, для начала хорошо бы о нем расспросить кого-нибудь поподробнее. Кого-нибудь — да деверя — или как там его? Злой горелухинской сестрицы супружника — Колю. Хотя, с другой стороны, а стоит ли огород городить? Взять да и поговорить с Геной, завести, так сказать, непринужденную беседу…

Немного подумав, Миша заехал в магазин и, узнав у продавщицы адрес Горелухина, туда и направился… и поцеловал дверь, точнее сказать — калитку с классической надписью «Осторожно! Злая собака!». Судя по раздававшемуся за высокой оградой истошному лаю, собака и вправду была злой.

Пожав плечами, Ратников собрался уж было идти, как вдруг услыхал где-то неподалеку:

— Гена! Горелухин! Да постойте же!

Обернулся и увидал бегущего со всех ног участкового Димыча, догонявшего какого-то угрюмого мужика, бывшего, несмотря на жару, в оранжево-зеленой хэбэшной куртке, какими снабжали своих работников добрая половина еще кое-где действовавших леспромхозов. Куртки такие в поселке носил каждый второй мужик, не считая каждого первого.

— Гражданин Горелухин!

— Кому гражданин, а кому — Геннадий Иваныч, — Горелухин с неудовольствием замедлил шаг и посмотрел на участкового, как солдат на вошь. Действительно, тот еще тип — лицо вытянутое, небритое, с узкими, презрительно искривившимися губами. Недоброе лицо, неприветливое — в старых советских фильмах такие обычно были у шпионов, предателей и всяких там прочих полицаев. И взгляд такой… мол, шел бы ты, парень, по-хорошему…

— Мне нужно вас опросить, гражданин Горелухин! — повысив голос, милиционер произнес эту фразу подчеркнуто официальным тоном. — Относительно заявления гражданки Капустиной, вашей соседки.

— А, так вот откуда ветер дует?! — Горелухин плюнул в дорожную пыль и огляделся.

Ратников поспешно укрылся за каким-то полуразвалившимся сараем, рядом с которым лежали аккуратно уложенные невысоким штабелем доски. Свежие. Видать, кто-то недавно привез с пилорамы по какой-то своей надобности — крышу там, перекрыть, перебрать пол или заборишко подправить.

— Эта дура, значит, все-таки накатала свою кляузу?!

— Гражданин Горелухин, я бы вас попросил…

— Ладно, поговорим… Небось, протокол будете составлять, товарищ… младший лейтенант? — при этих словах Горелухина перекосило, словно от зубной боли. — Ладно, составляйте — только знайте — я ничего не подпишу! Из принципа!

— Ваше право, — участковый пожал плечами. — Я сам напишу — «от подписи отказался». Правда, еще бы свидетелей… Напрасно вы все усложняете, гражданин!

— А я к вам в дружинники не нанимался!

Миша за сараем только диву давался — вот это тип! Выходит, правильно все про него говорили. На месте участкового с таким бы не разговаривать надо, а под любым предлогом засадить в кутузку, чтоб не выпендривался.