Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса IV - Ваня Мордорский
Плюх!
В воду отправились с десяток линчжи, затем несколько высушенных плодов дисю, а потом я разломал и свежие плоды, медленно и мягко погружая их в воду.
— Это… нормально? — насторожился Лянг, когда плоды Дисю, коснувшись воды, засветились изнутри, будто в каждом — крошечная луна.
— Думаю да, — предположил я, помешивая варево. На самом деле я не знал, нормально ли, что суп переливался, как северное сияние.
Я не знал, как нужно правильно всё это готовить, но…я прислушивался к себе — и этого было достаточно.
Последним в котелок отправился шиповник и котелок вздохнул, выпустив облако пара.
Через несколько минут я втянул в себя получившийся запах и на душе стало легче. Намного.
Я перелил в другой котелок, из тех что выплюнул Лянг, порцию «супа-чая» и протянул Лянгу, а он подхватил его с помощью Стихии Воды.
— А нам? — вопросительно взглянули на меня лисы.
— И вам дам, — ответил я, — Но предупреждаю всех: после того, как выпьете это, может возникнуть непреодолимое желание простить всех своих врагов, лечь в траву смотреть на облака.
— Кхм…интересно, — задумался Лянг перед тем как глотнуть, — Хочу хоть раз ощутить подобное, а то всех своих врагов я пока только ел.
Лянг хлебнул первым. Его глаза расширились, а чешуя замерцала, как ночной океан.
— Всех… всех прощаю! — он махнул плавником, будто отмахиваясь от всего плохого. — И вас, лисьи занозы… и того краба, что ущипнул меня за хвост в прошлом году… и даже её…
— Её? — Джинг навострила уши.
— Никаких подробностей! — рявкнул карп, но без злости. Он выглядел так, будто его только что погладили против чешуи, и ему… понравилось.
Примеру карпа последовали лисы и выпив «чая», повалились на спину, уставившись в небо.
Ну а затем выпил и я сам, «закусив» свежим плодом.
Да уж, тут можно сказать одно — ощущение незабываемое.
А я сам…ну лично мне прощать было некого, потому как и обиды внутри меня не было. Зато теперь мир вокруг окрасился какими-то особыми цветами и запахами. Я будто мог ощущать настроение и эмоциональный фон других.
Во всяком случае, когда я смотрел на лис и на карпа я видел это. Карп, синий и глубокий, почти бездонный, погруженный в себя, и лисы, каждая — яркий огонек, в котором мельтешат разные мысли и со стремительной скоростью меняются эмоции одна за другой.
Любопытно.
Лисы развалились у кромки воды и смотрели на только-только начавшие проступать звезды.
— Ван! — спросила Хрули, — А ты уверен, что это не заколдованный суп? Я себя так спокойно никогда не чувствовала.
— Я тоже. — поддакнула Джинг.
— Нет, это просто покой, к которому мы не привыкли. Вернее…вы.
— Ну так, наверное, и привыкать не стоит, — сказала неожиданно Джинг, — А то потом отвыкать — страдание.
— Знаешь, Ван, надо бы засушить побольше этих плодов…и есть по кусочку, в моменты тревожности…или печали…вот этот плод прямо создан для меня. Для моей тонкой и чувствительной души…да что там говорить, если б я ел такой плод каждый день, то может и не ссорился бы ни с кем и никогда….ух…
Ли Бо захохотал.
— Завидуй молча, кувшин, ты же не можешь попробовать его, вот и злишься. — фыркнул Лянг, — Но я тебя прощаю… это всё твоя тюрьма, так-то может и ты и неплохой Бессмертный.
Я улыбнулся.
— Я не завидую, карп. Спокойствие — это, конечно, хорошо, только боюсь никто не будет совершать великие подвиги, если будет спокоен. Упрямство, злость, ярость, месть, — всё это нужные и важные эмоции без которых…
— Любовь забыл, — напомнил я, — Я слышал, ради нее тоже на подвиги идут.
— Пусть будет и любовь, — недовольный, что его перебили, согласился Ли Бо, — Так вот, когда все спокойны и всем довольны — никто не идет на Северную Гору с лопатой.
— Ты о чем? — спросили одновременно Хрули и Джинг.
— Вы что, не знаете этой истории? — спросил Бессмертный.
Лисы, Лянг и я покачали головой.
— Тогда открывайте уши, сейчас будет урок мудрости от одного Бессмертного. Был некогда старик. Жил у подножия Северной горы. Стар, сед, хромал немного… но был упрямей любого императора. Перед домом его стояли две горы. Огромные, как чужая боль. А за горами — вода. Он каждый день ходил к воде, и каждый день ему приходилось обходить эти горы долго, тяжело…и с каждым днем всё тяжелее, и он понимал, что наступит день, когда он не сможет одолеть этот путь. И вот однажды он взял мотыгу… и стал рыть ямы и перетаскивать камни с гор. Камень за камнем. Его спрашивали: «Ты что, глупец?» Он отвечал: «Я, мой сын, сын моего сына… когда-нибудь мы сравняем горы с землей. А наши потомки будут ходить к воде прямо, и их дети будут ходить прямо, и когда они постареют, будут ходить прямо».
— И сравнял? — спросила Хрули, обнюхивая воздух.
— Сам — нет, — ответил Ли Бо. — Но Небеса, тронутые его усердием и бесконечной глупостью, убрали горы за него.
— Но смысл-то в чём? — Джинг склонила голову.
— Может быть в том, что упрямство — это тоже путь? — предположил я, — Даже если ты один, даже если все смеются… Шаг за шагом — и ты меняешь мир. Горы-то старик, по сути, убрал. Как — неважно.
— Кто знает…может так, и может и иначе, Ван, трактовок может быть много, — задумчиво сказал Бессмертный, — Но суть этой истории, как мне кажется, не в том, чтобы добраться быстрее до воды, а в том, чтобы идти день за днем, не сворачивая. Горы не важны. Важен шаг. Даже если ты глупец.
Я почесал голову. Одно было понятно — по части мудрости и примеров, наталкивающих собеседника на «прозрение», духовные животные сто очков дадут Ли Бо.
Хотя…я задумался, может и в этой истории что-то есть.
Все вокруг накрыла ночь и тишина. Странно, но в этой долине где лежало столько плодов, не было ни птиц, ни других животных, которые бы питались этими самыми плодами. Возможно, они понимали: раз попробуешь этот плод — и из долины уже не выйдешь, потому что покидать этот покой не хочется.
Правда, у всех
