Вадбольский 5 - Юрий Никитин
Проводив окрылённого предпринимателя, я вернулся на свой этаж, в коридоре своим изощрённым слухом услышал из комнаты Сюзанны грозный гимн идущих в смертный бой, из которого ни один не вернётся:
— Йё-вэй-ё!.. Ран Бруннен-джи!.. Йё-вёй-ё!..
Глаза защипало от звуков грозной и прекрасной песни, ставшей гимном, на много поколений, я осторожно открыл дверь, Сюзанна за столом с закрытыми глазами откинулась на спинку кресла, лицо чуточку искривилось, вот-вот заревёт, я сказал поспешно:
— Сюзанна, простите, что мешаю сложным бухгалтерским расчётам, но у меня тут непонятки с железной дорогой, которую мы так запоздало начали строить…
Она распахнула глаза, на меня даже повеяло лёгким бризом, ресницы у неё в самом деле классные, как сказал Маяковский «надменно лес ресниц навис», посмотрела в упор, а я снова привычно ощутил некоторую оторопь, крупные глаза небесной чистоты смотрят прямо в душу и не дают соврать, но я всё-таки ухитряюсь, доказывая преимущество будущих поколений.
— Что с нею, недостача материалов?.. Знаю, князь Горчаков распорядился послать туда отряд для проверки и охраны…
— Точно не знаю, — признался я, — Мак-Гилль там день и ночь хлопочет, в России всего две коротенькие железные дороги, не считая сибирской. Везде нужны с железными рельсами и быстрыми строителями!
— Мак-Гилль справится, — заверила она, — а вот ты, Вадбольский попал, ещё как попал…
— Ты о помолвке? Вывернусь!
Она покачала головой, лицо её стало опечаленным, а в глазах я видел глубокую тревогу.
— Ты ещё не понял даже? Ты влез в очень не своё дело. И нам строить что-то на чужом и уже занятом месте.
— Это мои земли!
Она вздохнула.
— Ты хорош как воин, просто удивительный! И с сильными бойцами управляешься, и в Щелях как дома, будто оттуда и появился. А ты в самом деле не из Щели вылез? Даже придумывать что-то особенное можешь.
— Ты про спички?
— И про микстуру, — добавила она. — Но для производства… серьёзного производства нужны люди другого склада.
Я подумал, сказал с неохотой:
— Ты права. Из меня никакой промышленник. Здесь вся надежда на тебя.
— Я тоже никакой, — сообщила она. — Финансист… это другое!
— Но мы вместе сумеем подобрать людей!
Она покачала головой.
— Не сумеем. Вернее, это не поможет. Винтовки выпускают огромные промышленные предприятия. Они в руках очень богатых и могучих людей. В том числе у рода Долгоруковых. Это твои прямые конкуренты, но ты рядом с ними — комар. У них не только огромные деньги, но и власть. Думаешь, они захотят впустить тебя с твоими винтовками в свою оружейную империю?
Я пробормотал:
— Что, всей оружейной промышленностью заправляют одни Долгоруковы?
— Нет, есть ещё несколько родов, но более мелких, слова не скажут Долгоруковым. И подбирают только те заказы, которые Долгоруковы милостиво оставляют им. Крохи, в общем.
— Дела, — сказал я озадаченно. — Не думал, что и здесь уже всё поделено. Но они же как-то уживаются? Не в одних же руках вся военная промышленность?
— Не в одних, — согласилась она, — но за долгие годы, даже десятилетия притерлись один к другому. Не всегда по-мирному, войны были ещё те, но к этому времени многие даже породнились, а ты совершенный чужак…
Я вздохнул.
— Ну да ещё и угрожаю подорвать их благосостояние.
— Вот-вот. Вадбольский, нас просто сживут со света! Долгоруковы это сделать обязаны.
— Нас?
Она посмотрела на меня печальными, как у коровы, глазами.
— Я же здесь. Думаешь, когда ночью ворвутся чьи-то гвардейцы, кого-то пощадят? В этом случае убирают всех, а здания поджигают или взрывают.
Я отшатнулся.
— Но как же… патриотизм? Мои винтовки намного лучше и почти по той же цене! Это удар по обороноспособности!
Она посмотрела на меня, как на ребёнка с его детскими игрушками.
— Шутишь? Никакой патриотизм не мешает убирать конкурентов… любыми методами. Сначала конкурентов, потом — врагов Отечества! Потому что конкуренты мешают жить лично мне, а враги Отечества… всего лишь Отечеству, а оно большое, без нас отобьется!
Я молча развел руками, в самом деле не зная, что ответить. Любому понятно, что такого возмутителя покоя в интересах аристократического общества лучше убрать.
Всё чаще вспоминал свою Щель, до которой никак руки не доходят, уже начал сомневаться, что там вселенная тёмной материи, а что если там не она, а то, в чём четырнадцать миллиардов лет что-то бабахнуло и пошла разлетаться возникшей материей наша Вселенная?
И не в пустоте разлетается, на ходу формируя звёзды и галактики, не в вакууме, а в том, что всегда было и всегда будет в вечности, потому что константы времени в ней нет, вселенные могут вспыхивать гореть несколько триллионов лет и гаснуть, и снова вспыхивать, а основа всё та же, неизменная…
Я ещё не понимал, чем в этом случае могу поживиться, но человек та хитрая и пронырливая тварь, что везде ищет возможности, а я человек, плоть от плоти своего героического рода, что не только ищет возможности, но и сам их создаёт, если не находит.
— Мата, — велел я, — мне нужно в столицу. На пару часов. Ты со мной?
— Ради высокой любви мы обязаны, — пропела она высокопарно, — помнить, ментальною нитью мы связаны…
— Тогда за мной в пузырь. Когда научишься телепортироваться?
— Телепортации не существует!
— Но мы же…
— В других вселенных другие правила, — отрезала она. — А ты и вовсе взял этот пузырь не из другой вселенной, а довселенной?
Во дворе тепло, отворил для неё окно, уже почти лето, она нырнула ко мне в кабинет, вместе спустились в подвал, и она, совершив изящный пируэт, у красивой всё должно быть красивым, прыгнула за мною в пузырь.
В кабинете дома на Невском чуточку затхлый воздух, лучшее доказательство, что никто не входил. Я быстро огляделся, но здесь пока делать нечего, сказал шёпотом:
— Вылетишь через окно, но стелс держи!
Она выпорхнула молча, я закрыл окно так, чтобы и через него никто в кабинет не влез, а сам вышел на цыпочках через дверь, не забыв запереть накрепко.
Торопливо двинулся по коридору, надеясь никого не встретить, мне бы незамеченным добраться до автомобиля или просто выйти за ворота, там возьму извозчика, и фиг меня видели.
В холле внизу голоса, я узнал дворецкого и оправдывающуюся перед ним кухарку, быстро спустился, но
