Выпускник. Журналист (СИ) - Купцов Мэт
Несправедливо это. Хочу избавить девушку от мук, предлагаю ей сбежать.
— Машунь, спасибо. Это все, конечно, лишнее, я и сам справлюсь. Ты ещё тут надолго?
— Ты меня прогоняешь? Использовал, и больше не нужна? — не поднимая на меня глаз, бурчит она. И, не дожидаясь ответа, бросает: — Не очень-то и хотелось.
Снова проваливаюсь в дремоту.
Проснувшись в десятый раз за день, замечаю, что Маши уже нет, зато напротив меня сидит сама Веселова. Как ведьма из Вия, прилетела, пока я спал.
— Здравствуй, — говорит она твердо.
— И тебе не хворать, — отвечаю с иронией, чем ставлю ее в тупик.
— Ты нарочно лежишь в постели? Узнал, что я приду утром?
— Нарочно?.. Сессия на носу, с чего бы мне в постели валяться, я ж не валенок, — огрызаюсь я. — Зачем пришла?
— Я пришла сообщить тебе, что мы намерены провести собрание, на котором будем разбирать поведение некоторых комсомольцев…
Замолкает. Смотрит на меня в упор.
Мысленно заканчиваю: — … отбившихся от рук.
— Веселова, ты совесть поимей! Твой товарищ в больничной койке лежит. А ты его судить собралась, — кто-то из парней делает ей замечание.
— Где же больничная койка, — пыжится девчонка, спорит с ребятами. Не привыкла, чтобы ее отчитывали. — Вижу, что Макар лежит под грудой вещей. Бардак устроил. Вот пожалуюсь коменданту общежития.
— Ну-ну, давай. Нет чтобы как женщина предложить свою помощь, помочь.
— Я не женщина! Я комсорг, — вскрикивает Лидочка, явно задетая и оскорбленная до глубины души словом «женщина».
— Вот Машка — та настоящая комсомолка, пришла и помогла. Комсомол сказал — надо, комсомолка ответила –есть, — говорит грозно Коля, которого никто не просил лезть в этот и без того сложны разговор.
Лидия становится пунцовой. Вскакивает, убегает.
Считаю до десяти. Она снова возвращается.
— Между прочим, я тоже хороший человек, — говорит и дрожит вся. — Сомов, даю тебе на перевоспитание месяц.
— Как насчет двух или трех? — смотрю на нее уставшим взглядом.
— Не испытывай терпение хорошего человека, — шипит она. — Пойдешь со мной в дружину? — неожиданно ставит вопрос ребром.
— Куда?
— Я уже заявление подала, и за тебя похлопочу.
Я и дружина? Тяжело вздыхаю. Времени в моей жизни как было в обрез, так и осталось. Шиш да маленько. Только на «поболеть».
— Коля хотел, — помогает мне отбить атаку Миша, подмигивает понимающе.
— Коля? Нет, я его в самодеятельность только могу взять, — бубнит Лида.
— Ты чего? — Колян злится. Оскорбленный до глубины души, наступает на Лидку. — Я между прочим, в секцию бокса записался… И Сомова записал. Так что некогда нам ходить-бродить по улицам, мы будем настоящим боксом заниматься, на соревнованиях выступать за честь университета. Не надо делать их нас маленьких человечков, — угрожает девушке, машет пальцем перед ее носом.
— Между прочим, все люди равны в Советах. Здесь нет ни маленьких, ни больших! — отбривает Лидка Колю. Бросает на меня вопросительный взгляд: — Макар, это правда. Ты теперь боксом будешь заниматься.
Вцепляюсь взглядом в Колю, хочу уничтожить его, изверга. Поставил меня перед выбором — дружина и Лида или с ним в секцию ходить.
— Да, — киваю. — Секция бокса. Когда там у нас первая тренировка? — Через два дня, — выпаливает с готовностью однокурсник. Даже товарищем язык не поворачивается его назвать, ведь он только что меня подставил. Теперь придется крутиться-вертеться как уж на сковороде, чтобы выбраться из неприятной ситуации.
Лидия уходит, а я выбираюсь из постели. Как медведь из берлоги. По-другому этот путь назвать невозможно.
Время обеденное, и из кухни раздаются аппетитные запахи.
— Сейчас бы покушать, — подмечаю я.
— Машу позовем?
— Не надо, бедная девчонка все утро меня выхаживала, а вы как черти смеялись над ней.
— Ну извини, смешно было. Она как жена вокруг тебя крутилась.
— Только жены мне не хватало для полного счастья!
Обедаем наскоро сваренным супом, на этот раз орудуем на кухне все вместе, вчетвером, чтобы быстрее было — кто чистит картошку, кто морковку крошит, Миша борется с худой курицей, пытается поджечь все ее волоски. Серега ему помогает.
Глядя на их потуги становится страшновато, такое ощущение, что парни намерены сжечь труп курицы, оставить насс пустой похлебкой.
* * *Целый день зубрежки не проходит для меня даром. Всё, что учил до этого, укладывается в голове
Вечером звоню Нике, спрашиваю про Валентину.
— Когда она будет у тебя?
— Не раньше, чем через неделю. У нее же сессия. А тебе учиться не нужно? О развлечениях всё думаешь? — смеется она. — Не по-комсомольски это, Сомов. Какой-то ты неправильный.
— Не тебе учить меня жить по-советски. Тебе бы родиться в другое время в другом месте, Ника.
— И ты меня не учи жизни. Я на своем месте, между прочим, так как я никто не умеет собирать информацию. Ясно?
— Твои методы заценили бы милиционеры и следователи, но точно не журналисты. И не Мартынов…
— Шантажируешь?
— Упаси меня связаться с тобой.
— Если нужно найти Сиинчкину, езжай к ней. На автобус деньги еще остались?
Хмыкаю. Она думает, что я без нее денег не заработаю?
Столица огромная, здесь много деньжат. В крайнем случае, пойду разгружать вагоны, но хлебать похлебку без тушенки не буду.
Доехать до Вали — проблема, дозвониться — также.
Дело не в том, что в 1976 году еще не все советские квартиры телефонизированы, не хватает номеров, люди стоят в очередях годами, ждут новые АТС. Дело в другом -телефон у девушки имеется — как положено, красный с циферблатом, в котором пальцы иногда застревают, если вовремя не вытащить, но Валентина не отвечает на звонки. Всё время занято, идут короткие раздражающие гудки. То ли трубку неправильно положила, то ли всё время разговаривает по телефону. Болтушка — находка для шпиона.
В любом случае, для меня засада.
В целом чувствую себя так, будто по мне танк проехал и гусеницами посчитал все мои косточки. А тут еще надо бегать, искать кого-то, вызванивать. А мне позарез надо услышать голос Вали, чтобы знать — она не в беде по моей милости.
— Алло, — на шестой мой забег к тете Рае — вахтерше — трубка оживает.
— Валентина, ты дома?
— Кто это?
Неужели голос не узнала? — Неприятно, однако. Забыла обо мне за неделю. Короткая девичья память.
— Сомов Макар, — говорю жестко.
— Я узнала, хотела убедиться.
— Какие планы на сегодня? Может погуляем?
— Не могу.
— Брось, не обижайся. Ну смотрел я на эту пучеглазую Клавку, подумаешь.
Демонстративное молчание мне в ответ.
— Не хочешь говорить, не надо, — собираюсь повесить трубку. Бросить не могу, тетя Рая уничтожит одним взглядом за порчу советского имущества, на Колыму сошлет.
— Я на Смоленскую поеду к сестре, нужно пару книг у нее забрать. Если хочешь, можем встретиться после.
— Давай я тебя у метро «Смоленская» встречу, — предлагаю я.
— В 18.30?
— Идет, — быстро соглашаюсь и отключаюсь.
* * *Оглушенный собственными мыслями, я смотрю на часы и ни черта не понимаю. Время 18:23.
Я опоздал на свидание?
— Молодой человек, чего встали как истукан?
— Так очередь впереди.
— Что случилось?
— Не знаю. Но там милиции много. Проводится проверка документов.
— Похоже, что-то случилось где, — перешептываются люди.
Похоже на то, только мне нужно выбраться из подземки, меня девушка ждет.
Я выдохнул, подавая паспорт милиционеру.
— Сомов Макар, зарегистрирован в Зарайске. Что делаете в Москве?
Копаюсь в карманах, выуживаю студенческий.
— Учусь. А что случилось-то?
— Понятно, — проверив меня страж переходит к следующему, не отвечая мне на вопрос. Значит, точно что-то стряслось. Покрываюсь испариной.
Кто-то дал мне еще один шанс? Что всё это значит?
