Мир совкового периода. Четвертая масть (СИ) - Черемис Игорь
– Я от неё тоже, – кратко ответил я. – У нас это взаимно.
– Взаимно... – он мрачно кивнул. – Это хорошо. Как вы познакомились?
– Случайно... – я вспомнил, как на глазах краснело её лицо после удара затылком о пол кухни в нашей общаге. – Встретились на одном концерте, разговорились... ну и вот.
– Ты не из Москвы?
– Нет, с Урала... тут в обща... в общежитии живу... жил, – объяснил я. – Пока Алла и Елизавета Петровна не предложили перебраться сюда.
– Ясно. И что дальше, Егор? Хочешь заполучить московскую прописку?
– Кто же откажется? – я наделся, что этот ответ прозвучит не слишком нагло. – Но вообще она у меня есть, Елизавета Петровна согласилась помочь, мне для нового института нужно было, – он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я продолжил, не меняя тона. – На четыре года, временная.
Я и раньше знал, что бабушка Аллы готова меня забаловать, но эта история показала, что у её лояльности ко мне границ нет. Дело в том, что с местом в заборостроительной общаге мне пришлось распрощаться на одном из этапов оформления перевода, а вот в общежитие МИРЭА меня селить не собирались. Формально из-за отсутствия мест, а неформально – из-за того, что у них в корпусах ошивалось какое-то запредельное количество народа, среди которого попадались и уже окончившие обучение выпускники, и отчисленные товарищи, не спешившие возвращаться на историческую родину. Конечно, если бы я проявил подходящую случаю настойчивость, койкоместо для меня нашлось, но я не пошел на обострение отношений с комендантами, потому что не собирался заселяться в этот клоповник на Юго-Западной. Вот тогда-то на помощь и пришла Елизавета Петровна.
Строго говоря, я ещё никуда не прописался – и даже не выписался из старой общаги, просто не хватило времени. Но Елизавета Петровна была согласна прописать меня на Новоалексеевской – причем не временно, а постоянно. Предложение было, конечно, заманчивым, но в каком-то варианте развития событий могло серьезно подпортить наши с бабушкой отношения, поэтому я настоял на временном штампе. Впрочем, заниматься этим я собирался уже в августе, когда мы с Аллой вернемся в Москву с моей родины.
Александр Васильевич немного помолчал.
– То есть мать тебе не доверяет? – уточнил он.
– Мне сложно судить, – я развел руками. – Но она предлагала прописать меня постоянно, на временной я настоял.
– И почему же?
– Чтобы не создавать лишних точек напряжения, – я улыбнулся. – В принципе, я могу и в тамошней общаге всё оформить, дело привычное, но если вы меня отсюда не выгоните, то будут дополнительные сложности – в поликлинику, например, мотаться далековато. На остальное, кажется, это не влияет.
– Не влияет, да...
Он наконец выдвинул стул и уселся на нем, опершись левым локтем на столешницу. Я почувствовал, что пора подводить какой-то итог – впрочем, я был уверен, что выгонять меня не будут, хотя в ближайшее время я окажусь буквально под микроскопом. Но пауза затягивалась, и я подумал, что надо о чем-то спросить самому – например, о том, сколько дней он планирует пробыть в Москве. Но Александр Васильевич успел первым.
– Кстати, а что это за картинки в прихожей развешаны? И почему у нас в квартире новая дверь?
Во время завтрака он ни словом не дал понять, что заметил перемены в интерьере квартиры. И я оказался на распутье – либо признаваться в чем-то, либо всё отрицать и требовать, чтобы ко мне пустили Аллу с бабушкой. Втроем мы бы точно отбились от самых неудобных вопросов. Но такое требование Александр Васильевич мог расценить как слабость, а этого я не собирался допускать.
Я мысленно вздохнул и призвал на помощь всех известных мне богов.
– У нас тут стреляли, – сказал я как можно более равнодушным тоном. – Заявился один деятель, с пистолетом, палить начал во все стороны… дверь под замену, дырки от пуль я цементом замазал, а сверху мы эти картинки повесили. Осенью думали полностью обои переклеить.
Пока я это произносил, глаза отца делались всё круглее и круглее, а под конец моей речи брови оказались где-то под прической.
– Эм… – наконец выдавил он из себя. – Эм?
– Что? – невинно поинтересовался я.
– Кто... кто стрелял? – хрипло спросил Александр Васильевич.
Я прикинул вариант – и решил сдать Аллу с потрохами. Всё равно ей за это ничего не будет – да и вины за ней, если разобраться, никакой нет.
– Помните историю про Одиссея и его возвращение домой? – спросил я.
– При чём тут это? – с него можно было рисовать аллегорию недоумения.
– При том, что один из парней, с которым когда-то дружила Алла, оказался мелким и подленьким гаденышем, – объяснил я. – Когда они расстались, он начал ей мстить, приходил к тем, с кем она знакомилась, и предупреждал – мол, это моя девушка, а не поймешь – ноги-руки переломаю. Сейчас он в армии долг родине отдает, но нашлись продолжатели его дела... вот с ними и пришлось разбираться по-взрослому. А потом один из них сюда заявился – стащил у отца наградной пистолет и открыл пальбу. Хорошо, сосед помог, Алексей...
– Лёшка?
– Да, он ему по затылку доской приложил, тот и лег отдохнуть, – уточнил я.
Про световуху я решил пока не упоминать. Всему своё время.
– Дела... – он заметно осунулся и потерял тот задор, с которым шел на разговор со мной.
Ну и никаких предпосылок к тому, что он кинется на меня с кулаками, я тоже уже не видел.
– И что потом было?
– Да ничего особого. Этот стрелок, кажется, сейчас в СИЗО, суда ждет. Остальные двое затаились, но я им раньше показал, что настроен серьезно, – про Стаса я тоже решил не рассказывать. – Теперь до глубокой осени можно расслабиться, пока тот парень из армии не вернется... думаю, с ним тоже придется что-то делать, вряд ли он сам по себе успокоится. Так что обои переклеить успею, но в августе.
Шутка получилась так себе, и Александр Васильевич даже не улыбнулся.
– Ясно... – повторился он. – Да уж, выпустил я Алку, выпустил... с этой работой. А машина у тебя откуда? Родители купили?
– Нет, сам. Знакомый предложил, дешево совсем, я и взял. Водить умею, чинить тоже, да и она на ходу... права есть... с гаражом пока непонятно, но до осени время есть, тогда и буду думать.
– Так... – он посмотрел в окно, которое перегораживала крона какого-то тополя. – Понятно, что ничего не понятно. То есть с этими ребятами пока никаких... ну... проблем не будет?
– Думаю, да, – ответил я. – Пока – точно. Я уверен, что они не поедут за нами ко мне на родину. Мы с Аллой хотим ко мне съездить, думали в субботу стартовать, но теперь задержимся, – пояснил я, заметив его вопросительный взгляд.
