Вероятность выживания - Вячеслав Ануфриев
— Лады, только учти, мы едем вечером с приятелем, на его самоходной карете, а возвращаться будем с купленным только на следующий вечер. Так что, если захочешь вернуться с нами, придётся ждать, устраивает?
— Прекрасно. Только не уезжайте без меня, — теперь я уже искренне улыбался. Остался пустяк, чтобы завтра всё пошло так, как должно было пойти, без неожиданностей.
— Ладно, малец, договорились, а теперь расходимся, значит, по своим делам, — мой собеседник, допив остатки крепкого дурмана из фляжки, поднялся и направился в сторону кухни, видимо, рассчитывая продолжить веселье. Я же направился в сторону сада, нужно было побыть со своими мыслями наедине.
Глава 2
Я лежал на крыше беседки, стоящей под густыми кронами в саду, и в очередной раз прокручивал последовательность предстоящих действий, соотнося их с ночными видениями, из которых я и получил эту информацию. Именно видения, а не сны, уж больно всё чётко и реалистично было показано. Кем показано, я не имел ни малейшего представления. Вначале я думал, эти видения насылает кто-либо из домочадцев или слуг, либо какой-нибудь непонятно кем нанятый маг, из тех, что могут влиять на разум. Оказалось, что это невозможно, для этого посылающий видения должен держать их в голове, вдобавок, ни один маг не будет делать такое каждую ночь. А держать их в голове никто не может по одной простой причине — эти видения показывают не то, что происходило или происходит, а то, что может произойти.
Вспоминая о том, как видения впервые атаковали мой бедный, непривычный к такому обращению разум, я невольно улыбнулся. Каким же наивным и радостным я тогда был, подумав, что вижу будущее, прикидывая, сразу рассказать всем, что я провидец, или подождать. К счастью, мне хватило ума помалкивать, ведь ничего общего с провидческим даром эти видения не имели. Я начал догадываться об этом только на третью ночь, когда увидел свою смерть второй раз, не имеющий ничего общего с первым. После этого я умирал в видениях десятки раз, различными способами: меня травили, рубили клинками, жгли магией, я умирал от магического истощения в битве, умирал от обычного истощения в пустыне, меня пытали, выспрашивая то, чего я даже не знал, умирал от атак недружелюбных существ и неизвестных мне сущностей, и ещё множество других способов, о которых мне и вспоминать не хотелось, но увы, они крепко отпечатались в моей памяти. Единственное, как я не умирал — это в постели от старости. Самыми неприятными были смерти, связанные с сексуальным насилием, таких было неожиданно много. В такие минуты, наутро, просыпаясь в луже пота, я радовался, что видения не передают никаких ощущений, кроме зрительных. Вместе с этими смертями я проживал десятки жизней, правда, большая часть из них были очень короткими. Я видел вещи, которые только произойдут с миром, и видел то, что никогда не произойдёт. Видел то, что хотелось навсегда впечатать в память, и то, о чём стараюсь не думать, чтобы быстрее забыть. Первые месяцы было особенно тяжело, мозг тринадцатилетнего подростка просто не справлялся с такими потоками знаний, у меня часто было отвратительное самочувствие, обморочные состояния и полная апатия. Повезло, что окружающие всё списывали на травмы, полученные в подвале, когда отец пытался принести меня в жертву Хтору, тёмному божеству, чьё имя упоминается только в ругательствах, чтобы получить оружие, способное уничтожить весь мир. Да, не повезло мне с семейкой.
Честно говоря, я очень смутно помню тот день, я знаю о происходящем из подслушанных разговоров и недомолвок, так что уверенности в том, что так оно и было, у меня нет никакой. Якобы мой отец, который непонятно где занимался какими-то магическими исследованиями и приезжал проведать семью лишь раз в несколько лет, и которого, кстати, я совсем не помню, приехал с кучкой каких-то мрачных типов, забрал меня и заперся со всеми нами в подвале. Якобы для ритуала, способного наделить меня невиданной доселе силой, достаточной для того, чтобы изменить весь наш мир к лучшему. Мою мать не пустили, она сидела возле двери и слышала ритуальные песнопения, потом страшные крики, как будто кого-то пытают или кто-то умирает в мучениях. Когда слуги по её приказу сломали дверь и ворвались внутрь, готовые ко всему, внутри обнаружилась семиконечная звезда, начертанная на полу и восемь трупов, исколотых и изрезанных, со вскрытыми животами, причём телу отца досталось сильнее всех. Я лежал в центре звезды с ритуальным кинжалом в руке, весь в крови и ошметках тел, не реагируя на окружающее, единственный живой свидетель происходящего, и при этом ничего не запомнивший. Семиконечная звезда используется в жертвенных ритуалах, обычно семь магов стоят на лучах, а восьмой в центре приносит в жертву какого-нибудь бедолагу, я прочитал об этих ритуалах в книге позже. На неизрезанных частях тел обнаружили нестираемые рисунки, характерные для жрецов Хтора. На теле отца их не нашли, но оно пострадало больше всего, рисунки могли быть на пострадавших частях.
После того дня у меня и начались видения. Может, они и раньше были, до этой истории, но всё, что было до, я очень плохо помню, прошлое как в тумане. Поначалу я не знал, как повлиять на их содержание, но со временем начало немного получаться, я начал убирать гибельные для меня варианты происходящего, выбирая лишь те, которые не вели к очередной смерти, пытаясь найти способ выжить в грядущих событиях. Я занимаюсь этим каждую ночь, больше двух лет, и теперь у меня есть план действий на ближайшую неделю, который я обязан воплотить в жизнь, другого такого шанса у меня не будет.
От размышлений меня отвлёк женский смех и негромкие голоса, судя по ним, в беседку пролезли две наши служанки: работающая у нас уже четыре года Грета, и новенькая Беата, ещё совсем молоденькая, на год старше меня. Я усмехнулся, шестнадцатилетний пацан, помнящий только три года своей жизни, но за эти три года ухитрившийся прожить в видениях жизней на несколько десятков лет, по жизненному опыту годился им обоим в отцы. Тем временем, служанки, очевидно отлынивая от работы, продолжали тихо переговариваться:
— А ты уверена, что она не проснётся и не хватится нас? — произнёс голос Беаты. — Я не
