Рожденные в СССР. Часть вторая. Обретение (СИ) - Коруд Ал

— Соображаешь! Кусок пирога Советы точно откусят, а это какая-никакая, но власть. Так что настоятельно советую вам не теряться.

— Интересное предложение.

— Это тебе кто-то подсказал или сам догадался?

Мерзликин тяжело обернулся на Холмогорцева. Он давно угадал, кто в этой компании самый смышленый и верченый. Но их дальнейшую словесную перепалку предотвратил официант, принесший горячее: свинина по-французски со сложным гарниром. Если перевести на русский — тонко нарезанное мясо, запеченное под сметаной с жареным картофелем, с консервированным горошком и зеленью.

В зале громко заиграла музыка, поэтому разговор продолжился на балконе, куда обычно выходили курящие. Из их компании курили один Власов, но Мерзликин и неожиданно Холмогорцев его поддержали, вдыхая аромат Сухумского «Космоса». Таксисты жили на широкую ногу!

— Серега, ты чего такой ершистый? Да, есть люди, которым нынешнее наше место в тутошней действительности претит. Они хотят большего и зачастую того вполне достойны. Слушай, без нас ведь эти непуганые совки обратно Союз сольют. Я не фанат социализма, но то, что случилось с нами позже там, намного хуже вероятного здесь. Так что подрыгаться однозначно стоит.

— Кто вас поддерживает — партийцы или конторские?

— Какая тебе разница?

— Не доверяю я и тем и другим. Обещают одно, по факту выходит иное. Меня уже в институте тягали за разговоры в курилке. Сука, одни стукачи кругом. Как так можно жить? Один хрен то же самое на кухнях обсуждают. Показное какое-то лицемерие. Все обо всем знают, но сказать не моги.

Анатолий вздохнул, затем попросил у Димы сигарету. Дождавшись, когда Власов уйдет по своим делам, продолжил.

— Разные там люди, Степа, разные. Ты, вообще, в курсе, какие чистки у них произошли?

— Не очень, сам знаешь, моя сфера наука.

— Ах да, ты же у нас будущий историк. Но все равно должен помнить из нашего времени, сколько в конторе при Андропове окопалось откровенных предателей и шпионов. Сколько случилось провалов у контрразведки, которая — вот как раз больше диссидентами занималась и прочей идеологической хренью, чем непосредственным делом. Целые управления создавали, кадры подтягивали, работали не покладая рук. И чего, помогло это в дальнейшем? Остановило стагнацию и развал? Меня, знаешь, по приезде долго пытали как раз по этому поводу. Я же как-никак, но вроде как специалист. И совсем люди не конторские. Самое любопытное, что к своему удивлению я до хрена чего, оказывается, помнил! Дал как-то референтам из МИДа пару дельных советов, так они только крякнули. Так и пошло-поехало. Позвали наверх, внимательно выслушали и отдали под начало целый отдел.

— Не знаю, Толик, — Степан посмотрел прямо в глаза новоявленному идеологу. — Осторожнее бы ты все-таки с ними. Используют как туалетную бумагу и сольют. Бизнес, ничего личного!

— Пусть только попробуют, — Мерзликин глубоко затянулся сигаретой, — не на тех напали! Это ведь именно они страну просрали, а мы ее затем из говна выкапывали. Так что пошли они все со своими идеалами в жопу! Мне в тот момент двадцать три года было, что я, пацан совсем, соображал! Демократия, млять, Свобода! Потом девяностые, где прямо на улицах людей убивали, а пиндосы о нас ноги вытирали. И ведь я Этим прямо в лицо все высказал. Млять, как их после проняло! За мной ведь будущее. Ведь между народом и Этими такая стена выросла. Кто ж им всю правду-матку выложит. Хотя надо признать, не дураки дядьки, совсем не дураки.

— И как?

— Ситуация у них, понимаешь, безвыходная. И мы им не особо нравимся, и без нас полный писец. Ничего, скинем старого маразматика, за дело стоящие люди займутся. Тут их также хватает. Я еще покажу Кузькину мать гражданам америкосам!

Он зло откинул окурок в сторону.

— Забыть чего-то не можешь? — Холмогорцев внимательно всмотрелся в лицо обычно вальяжного журналиста. Никогда его таким не видел. Это было явно нечто личное.

— Вовеки им этого не прощу, Серега, — глаза бывалого и много чего повидавшего журналиста зло сузились. — Я же как на НТВ после института попал, так сразу в Чечню и поехал… Эх! — он рубанул рукой. — Пойдем, что ли, выпьем, да потанцуем. Видал, какие девчонки за соседний столик присели?

Холмогорцев только усмехнулся в ответ. Выпил старый хрыч и времена попутал. Эти девочки так быстро на его сладкие словеса не поведутся и в койку ради одномоментного удовольствия не прыгнут, не те здесь покамест нравы. Да и некуда по большому счету даже в столице ехать. Саун и номеров еще не существует, как и сети тайных притонов. Только кровь зазря горячить! Поэтому прикончив гуляш, Степан попрощался со всеми и двинулся к станции метро. Еще успеет доехать на общественном транспорте до дома. Его неплохая по местным меркам зарплата в сто восемьдесят рублей все равно не позволяла особо шиковать.

Глава 3. Обыденные будни. 13 июня 1975 года. Москва. НИИ ПЭТ при Академии наук СССР

Холмогорцев по пути на рабочее место с некоторым унынием покосился на стены институтского коридора. Он не представлял, как убого в этом времени могли выглядеть помещения даже вроде бы таких важных организаций. Покрытые масляной, синюшного оттенка краской стены, мазаные дешевой побелкой потолки с пожелтевшими пятнами, скрипящие доски пола. Кривовато выкроенные деревянные перекрытия окон, вечно несмазанные форточки. Рабочие кабинеты и лаборатории семидесятых на деле совсем не походили на блестящие и вылизанные до последнего сантиметра офисы будущего.

Холмогорцев воочию убедился, что за следующие сорок лет строительные технологии совершили несколько революций, предлагая абсолютно иные материалы и дизайнерские решения. Одно, правда, всегда оставалось неизменным — даже в этой эпохе начальственные кабинеты выглядят намного достойней остальных. По местным, разумеется, меркам.

Общая наружная запущенность, к счастью, совсем не касалась наполнения. Самая передовая техника, приборы и инструменты со всего мира оказались в полном распоряжении научного коллектива НИИ. Тем более что задачи ему нарезали невероятно сложные. Особенно учитывая огромный массив информации, полученный от посланцев из будущего. Далеко не все из нынешних сослуживцев Степана осознали, во что на самом деле вляпались. Масштаб решаемых проблем был выше их нынешнего состояния мозгов на порядок.

Сам Степан в свою эпоху совсем не был ни ученым, ни программистом. Обычный электротехник с высшим техническим образованием. Просто его молодость пришлась на чертовы девяностые, когда новоиспеченной семье остро требовались деньги, именно здесь и сейчас. Так что вместо покорения научных и инженерных высот приходилось ремонтировать офисную технику в банке. За это всегда неплохо платили.

Но Холмогорцев по данному поводу совершенно не комплексовал. Куда денутся все эти хваленые инженеры и научные гении без золотых рук мастера по электронному оборудованию? Он днями и ночами впитывал в себя как новые, так и старые брошюры, и учебные пособия, научившись приводить в чувство совсем древние машины вроде… Но уже несколько раз ему приносили технику, где стояла гордая лейбла — Made in USA. Тогда ему не разрешали покидать лабораторию без разрешения высшего руководства. Иностранную технику принимали и сдавали под роспись в особой прошнурованной тетради. Занимался этим специальный отдел института. Хоспади, край непуганых идиотов! Вред от тотальной секретности многократно превышали потери от возможных прорех в безопасности. «Эффект вахтера» сделал больше в торможении науки, чем пресловутая инквизиция.

Зарабатывал в двадцать первом веке Степан для Ярославля весьма неплохо. Развелся давно и жил хоть не на широкую ногу, но вполне привольно. Путешествия в жаркие страны, увлечение горными лыжами, пенсионный долгострой в пригороде областного центра. Казалось бы, вполне устроенная в быту и труде жизнь, но чего-то все-таки ему вечно не хватало. Нереализованных в юности мечтаний или постижения недостижимого? Что не хватает таким, как он во вполне обустроенной жизни?