Имперский повар 1 - Вадим Фарг

— Смотри-ка, Белославов идёт, — услышал я шёпот за спиной.

— Тот самый, что инспектора Мышкина опозорил?

— Да нет, брат, этот Мышкин сам себя опозорил. А Белославов только камеру включил.

— Говорят, у него еда такая, что язык проглотишь.

— И ножом владеет, как мастер. У Фёдора в кузнице видели.

Я усмехнулся. Сарафанное радио работало исправно. Репутация росла быстрее, чем я ожидал.

В просторном кабинете с массивной дубовой мебелью меня ждали Наталья и Вера Андреевна. Жена главы Попечительского Совета восседала за столом, как королева на троне. Спина прямая, взгляд холодный и оценивающий.

— Игорь, мы тебя слушаем, — произнесла Вера с вежливой улыбкой.

Улыбка была дежурной, а глаза изучали меня, как рентген. Она не просто слушала — она взвешивала мою ценность на невидимых весах власти.

— Добрый день, — без церемоний начал я. — Пришёл с предложением, которое принесёт пользу всему городу. Хочу организовать большой праздник. С бесплатными кулинарными мастер-классами для детей и бесплатной едой для всех горожан.

Женщины обменялись многозначительными взглядами. В их глазах промелькнула искра заинтересованности.

— Любопытная идея, — задумчиво протянула Наталья. — И очень своевременная, знаешь ли. Чуть больше, чем через неделю у нас «День Сытого Горожанина». Старинный праздник, почти забытый. Последние годы его не отмечали — не было инициативы, не было того, кто взялся бы за организацию. Твоё предложение может возродить традицию, дать ей новую жизнь.

— А что именно ты планируешь готовить? — практично поинтересовалась Вера Андреевна, возвращая разговор с лирических высот на деловую почву.

— Ничего заоблачного, но всё будет запоминающимся, — ответил я, мысленно выстраивая меню. — Для взрослых приготовлю «Пряные свиные рёбрышки от Белославовых» в моей фирменной дымной глазури. Плюс «Богатырская каша с дымком» по восстановленному старинному рецепту. Для детей — «Куриные шашлычки „Солнышко“» на деревянных шпажках и «Яблочные оладьи с мёдом».

— Великолепно, — кивнула Вера после паузы. Лицо заметно потеплело. — Такое мероприятие, безусловно, укрепит авторитет Попечительского Совета и моего супруга лично. Показать заботу о горожанах, возродить добрые традиции… Именно то, что нужно для имиджа власти.

Наталья поддержала:

— Игорь, а сколько человек ты рассчитываешь накормить?

— Если поможете, то могу весь город! — уверенно ответил я. — вопрос бюджета.

— Смелые планы, — улыбнулась Вера Андреевна. — Мне нравится твой размах. Я сегодня же переговорю с мужем. Думаю, он поддержит инициативу. И вполне возможно, завтра ты с ним познакомишься лично.

Я сдержал торжествующую улыбку. Клюнули. Я предложил им не просто праздник — я подарил политические очки, красиво упакованные в ароматную обёртку свиных рёбрышек. И они это прекрасно поняли.

— Буду рад знакомству, — сдержанно кивнул я.

Когда я покидал ратушу, в коридорах уже гудели разговоры. Новость о предстоящем празднике расползалась по зданию, как масло по горячей сковороде.

Игра началась по-крупному. Я больше не был просто поваром, воюющим с мелким конкурентом. Теперь я становился значимой фигурой на городской шахматной доске. И мой следующий ход должен был быть идеальным.

* * *

Выйдя из ратуши, я быстренько забежал домой. Мой следующий пункт был куда менее приятным, но не менее важным — полицейский участок. В руках я нёс секретное оружие в виде картонной коробки, из которой шел такой аромат, что прохожие оборачивались и провожали меня голодными взглядами. Пончики. Ещё тёплые, с корочкой цвета загара и начинкой, от которой можно было потерять голову. Я встал в пять утра, чтобы их приготовить. Стратегия требует жертв, в основном — жертв сна и здравого смысла.

Участок встретил меня как всегда — казённой атмосферой и букетом ароматов: старые бумаги, дешёвый табак (забавно, одна из немногих трав, которая используется в этом мире и то во вред) и лёгкое уныние с нотками безысходности. Сержант Петров сидел за столом и хмуро изучал какую-то папку, словно она была написана на древнеегипетском. Увидев меня с коробкой, он поднял глаза и нахмурился так, что его брови чуть не слились в одну линию.

— Это что ещё такое, Белославов? — его голос скрипнул, как ржавая калитка. — Решил по стопам американских фильмов пойти? Пончики в участок? Намёк на подкуп должностного лица при исполнении?

Я изобразил на лице такую оскорблённую невинность, что хоть святых выноси.

— Что вы, господин сержант! — я сделал вид, что собираюсь развернуться. — Никакого подкупа. Чисто дружеский жест от благодарного гражданина. Не хотите — не надо. Отнесу ребятам в камеру, у них, поди, обед сегодня из серии «угадай, что это было при жизни».

— Стой! — буркнул Петров, и я заметил, как дёрнулись уголки его рта, словно они боролись с желанием улыбнуться. — Куда пошёл? Кто тебя туда пустит то? Ладно, ставь сюда. У меня как раз перерыв на чай. Полчаса у тебя есть, не больше.

Он с грохотом отодвинул папку, словно сметал с доски шахматные фигуры. Коробка заняла почётное место на столе. Аромат ванили и жареного теста мгновенно захватил суровый кабинет, превращая его из казённого логова в уютную кухню.

Петров открыл коробку, и его глаза округлились.

— Мать честная… — пробормотал он, доставая первый пончик. — А глазурь-то настоящая?

— Сахарная пудра с лимонным соком, — гордо сообщил я. — Вы же знаете на какие чудеса я готов пойти ради правосудия.

Сержант надкусил пончик, и я увидел, как его лицо медленно расплывается в блаженной улыбке. Он запил первый кусок горячим чаем из граненого стакана и заметно подобрел.

— А ты, я смотрю, не только кашей силён, — проговорил он с набитым ртом, крошки сыпались на форму. — Вкусно, чёрт побери. Прям как в детстве у бабки. Только без всяких этих изысков. Но так же с душой, — в его глазах на мгновение появились добрые искорки. А потом он снова обратился ко мне: — Ты тоже готовишь нечто подобное, Белославов. Это многого стоит, поверить мне на слово.

— Стараюсь, — скромно ответил я, но внутри торжествовал. Крепость взята. — А новости есть какие по нашему общему знакомому?

Петров дожевал, отхлебнул чаю и вдруг посерьёзнел, словно вспомнил, что он всё-таки полицейский, а не дегустатор выпечки.

— По Мышкину, что ли? — он понизил голос. — Есть новость, только не очень хорошая. Исчез он. Сбежал, паршивец.