Принц мародеров - Артемис Мантикор
В дороге Сайрис предпочитал питаться свежей пищей, а Лиин не ел мясо, кроме убитых им самолично зверей, а потому налегал в основном на ее запасы рыбы и овощей. Так что у нее сохранилась с самой крепости еще целая коллекция разнообразной тушенки и мясных продуктов. Плюс кое-что она еще в крепости обещала самой себе сохранить именно на такой момент, чтобы отметить обретению до времени скрытого ото всех могущества. Банка консервированных персиков. Единственная в своем роде, потому как все прочие Рин уничтожила самолично за сотни лет заточения.
В пище она тогда не нуждалась, так что прочие яства были ей интересны до утраты божественного статуса мало. Но вот сладкое стало неплохим разнообразием ее однообразного заточения. Жаль, ненадолго.
Тара непонимающе уставилась на архонку, раздумывая об уместности слова на букву «д». И удержавшись была вознаграждена, когда гостья вскрыла первую банку, окружив застывшую в пустоте клетку ароматом мяса и пряностей.
— Пжижнаю, што вооньи тефнологии луффе демоноф, — попыталась произнести Мельтара, как только осознала вкус и принялась наполнять рот едой, словно за ней гналось все начальство ее рогатого контрактора.
Хорошее начало для Рин, чтобы проповедовать добро, радость и дружбу. Вот только архонка вдруг поймала себя на мысли о том, что не хочет этого делать. Верней, не так. Хочет, но не уверена, что имеет на это право. Едва ли доброе и светлое способно было бы выжить в столь ужасном месте, как мир внизу.
— А ты бы хотела покинуть мир клеток? — спросила хранитель.
— Неа, — ответила прожевавшая и готовящаяся к новой банке Тара. — Здесь папа с мамой, дядя Ник, братик Некуш, Эйнур, Бенедикт, Снежка, а скоро должна вернуться и сестренка Рута. Она гений в магии огня. Ты бы видела её пламенный снег!
— Но ведь даже Доминион намного шире, чем мир клеток между свалкой мерлов и анархией хаоситов. А ведь есть и мир за пределами…
— Не-не-не, вот только не надо меня за пределы стен выводить. У тебя столько еды и золота нет, чтобы мне заплатить.
— Нет так нет, — легко согласилась арохонка, видя, что от возмущения ее собеседница даже оторвалась от еды. — Я просто просила, извини. Меня просто похищающие имя впечатлили очень.
— Не надо о них, — укорила её Тара.
— Просто, в Запределье, как вы его зовете, я не встречала ничего подобного. Монстров полно, согласна. Но они вменяемого уровня.
— Средний уровень самой распространенной причины гибели странника, пещерного урода, 200, — ответила демонистка явно заученными от кого-то словами. — Какая разница, съест тебя монстр здесь, или там?
— Как хочешь. Кстати, а как ты планировала добраться до железного неба? Как я поняла, твоя клетка дальше не едет?
— Ага, — Тара тоже была рада смене темы разговора, и запустила в рот первый кусочек персика, жмурясь от удовольствия, словно зверёк. — Придется на время опять выключить свет и спуститься чуть ниже. Увидишь, в общем. Ничего интересного. Слушай, а у тебя есть еще эта рыжая штука?
— Забирай мою банку, — сдалась Рин. — Всему здесь заряжаться еще не меньше часа. Сайрис меня убьет.
— Кто такой Сайрис? Твой парень? — оживилась Мельтара.
— Да упасут меня древние боги первостихий и звезда вечной Лазури, — на всякий случай архонка поискала глазами деревянную поверхность, дотянулась до книжного шкафа и постучала. — То есть он, конечно, хороший товарищ, наверное…
— Если нам все равно ждать, пока зарядится твое сердце, то я хочу услышать как можно больше о Запределье!
10. Шум сотен голосов
Я — слух. Я — белые звериные уши, рыщущие среди слов, улавливающие интонации и выискивавшие скрытый смысл. Я — средоточие звуков, что проходят, оставляя за собой обрывки смысла и указывая направления к скрытым за шумом сокровищам.
После первого часа, проведенного на высокой покосившейся колонне, давно не державшей ничего, кроме пары лампочек с толстыми проводами, выполнявшими роль уличных фонарей. Над ними же, благодаря фокусировавшим свет самопальным щиткам, свет не доходил, Скрывая странного зараженного хаосом зверя, сложившего лапки и затрепетавшего четырьмя длинными ушами, прочесывая шумовой фон, как охотник выслеживает следы зверя в диком лесу.
Однако напасть на меня здесь было бы глупостью. Внизу постоянно суетились десятки разумных, торгуясь, споря, сплетничая, просто попусту трепля языком. Но стоит здесь начаться сражению, и его результаты станут непредсказуемы. Как пояснил Сайрис, любой может вмешаться в схватку против начавшего сражение первым. Фактически, атакующий обрекал себя на верную гибель от рук толпы. И речь шла отнюдь не о зеваках среди безымянных, хотя и они обязательно свой вклад внесут.
Именные. Я уже заметил нескольких из них, и понял самое главное. Почти все отличались наплевательством к смерти, ибо могли возродиться в одной из доступных им башен. И больше половины именных имели уровни, как минимум, не уступающие ворону.
Сотые, сто пятидесятые, даже пара двухсотых. На их фоне ученик легендарного убийцы смотрелся не так уж и грозно.
Ну что ж, продолжим. Сиин способны не только услышать все звуки в большом радиусе от себя, но и сконцентрироваться на отдельно выбранном участке, отсекая лишний шум. Именно поэтому у нас в звериной форме четыре уха.
— … говорят, он приходит со своими учениками из серых земель, потому иначе его еще зовут Спасителем из сероземья. Среди них рыжий муж с козлиною бородой, что может отнять волю у смертного, и крылатая дева, что всегда скрывает свой лик. Всякий, кто коснется следов его обретет душевный покой, а кого коснется длань его — исцелится.
— … не все так печально у пустых духов, как ты глаголешь, брат. Слыхал я, что где-то среди бескрайнего моря пустых домов живет великий мудрец, что зовется Надеждой Бездушных. Так вот, говорят, что возвращает он их брата в разум. Был зверь неразумный, а там р-раз — и заново человек, будто и не ходил бедолага с дырявой душой. Вроде как Паука, знаменитого пустотного душегуба вернул. Теперь он ему служит и учителем своим зовет…
— … ну, он их ест. В прямом смысле. Наверное, как книжники не могут без своих книг. Только вот Пожиратель Историй совсем на книжника не похож. Это вроде как мужик лет шестидесяти, но на деле ему больше сотни — эту байку мне еще дед рассказывал. Седой
