Зодчий. Книга I - Юрий Александрович Погуляй
— Господин Зодчий, — рядом с нами появился один из сталкеров, отдыхавший в соседней отгороженной «келье». — Господин Зодчий, мы выходим его. Пожалуйста, не сообщайте…
— Позовите отца Игнатия, — поморщился я. — Я не собираюсь ничего никуда заявлять.
Женщина тут же облегчённо перекрестилась.
— Я сейчас, сейчас, — пробормотал сталкер, пошаркал к выходу из церкви. И когда встревоженный священник вернулся из своего цветника, я показал отцу Игнатию странную икону.
— Кто автор?
— Ваше благородие, мира вам. Пожалуйста, пройдёмте на улицу. Пусть Господь лечит раны страждущих, бо лишь любовь его…
Я кивнул, но икону забрал с собой. Проследовал за священником, и когда мы оказались на улице, отец Игнатий повернулся ко мне с весьма суровым видом:
— Это место мира и покоя, ваше благородие.
— Я знаю ваш секрет, отец Игнатий, — понизил голос я. — Я знаю силу ваших икон, и мне необходимо понимать, кто автор этой.
Священник бережно взял икону, осторожно протёр её.
— Серафим писал. Дед Олежки. Так мне говорил отец Андрей. Кто был здесь до меня…
— Я бы хотел посмотреть на другие его работы. А над лежаком парня повесьте другую икону. Лучше ту, которая у вас самая нижняя правая на иконостасе.
— Но почему, сын мой? — изумился отец Игнатий.
— Потому что эта не работает.
Священник проводил меня к иконостасу с несколько смущённым видом, а затем указал на другие иконы Серафима. Все с Эхом, все заряженные против Скверны. Но почему тогда та, что была у меня, не обладала нужными свойствами? Я поднял её на вытянутых руках, держа так, чтобы видеть другие работы Серафима. Никакой разницы! Быть того не может, всегда есть система.
— Что-то не так с этой иконой, отец Игнатий, — сказал я.
— Что с ней может быть не так, сын мой?
Он потерял терпение, подошёл и забрал икону у меня из рук. Бережно, но одновременно с нажимом, словно отец у беззаботно заигравшегося ребёнка.
— Одна из первых работ Серафима, — буркнул священник. — Когда никто ещё не понимал, какую силу Господь вложил в руки его семьи.
— Подождите, — я жестом попросил икону назад. Отец Игнатий с тяжёлым вздохом подчинился. Точно. Как я сразу не догадался. Здесь использовалось настоящее золото. Вот же, видно, что нет на позолоченных участках зеленоватого отлива. Лучи святого света просто очень узенькие на образе и потому в глаза не бросилось.
Значит, всё по плану. Фух…
— Благодарю, — вернул я реликвию священнику. — Простите за беспокойство. И повесьте над мальчиком во-о-он ту.
Отец Игнатий повернулся к указанной иконе, нахмурился и машинально кивнул, прижимая к груди работу Серафима, а я направился к выходу. Надеюсь, Игорь уже собрал людей.
Пришло время для нестандартных решений.
* * *
— Саша, ты совсем не стараешься, — сипло проговорил лысеющий граф Игнатьев, примериваясь кием к бильярдному шару. Александр Фурсов отстранённо проследил за тем, как шар после сильного удара влетает в соседний и отправляет прямиком в лузу. — У моего нового соседушки дела идут неплохо. Нам ведь не нужно, чтобы так оно и продолжалось. Мы ведь не хотим потерять шанс на эту землю?
— Прошла всего неделя, ваше сиятельство, — ответил, наконец, барон. — Не волнуйтесь, всё под контролем.
— Да что ты говоришь, Саша? Под контролем? — хитро посмотрел на него Игнатьев, натирая кий мелом. — А у меня другая информация имеется. Обманывают людишки, значится.
Фурсов молчал.
— Мне вот сказали, что он лесопилушку запускает. Стройку затеял серьёзную. Конструкт у него вырос невероятно. И всё за неделю. Точно ли под контролем, Сашенька? Мне думалось, что наш контроль подразумевает обнищание этих деревенек и перетекание людей под крыло Скоробогатова…
«…чтобы Его Императорское Величество решило, наконец-то, судьбу этого злосчастного кусоченька земли и определилось, кому же его отдаст» — проговорил про себя Фурсов и не ошибся. Игнатьев снова зарядил свою любимую присказку, потом мечтательно улыбнулся и добавил:
— Я не отступлюсь, Сашенька. Эта земля будет либо моя, либо пустая, чтобы Скоробогатов развивал её с нуля.
Граф щёлкнул пальцем, и слуга тут же оказался рядом с графином клюквенного морса и наполненным стаканом. Игнатьев сделал глоток, не сводя глаз с застывшего навытяжку барона.
— Поэтому мне совсем не нужны успешные соседи, Сашенька. А Баженов выглядит успешным. Сделай что-нибудь, хорошо?
— Непременно, ваше сиятельство!
— До этого ты прекрасно справлялся, Саша. Не разочаруй меня. Одна белочка мне напищала, что это последний Зодчий, которого нам прислали. Дальше уже будет приниматься нужное всем нам решение.
— Прошла всего неделя, — повторил Фурсов. — Я…
— Тебе показалось, что я не услышал этого в первый раз, Сашенька? — нехорошо прищурился Игнатьев. — Тебе действительно так показалось?
Голос графа стал громче и в нём появились нотки ярости.
— Простите, ваше сиятельство, — опустил глаза Фурсов.
— Прощаю. Больше рвения, Саша. Есть у меня слушок, что пропажа твоих детей связана с этим новым Зодчим.
Фурсов скрипнул зубами, задохнувшись от всколыхнувшегося гнева. До него такой слух тоже дошёл, но доказательств не было. А слух мог пустить и сам Игнатьев.
— Поэтому ты должен быть больше других заинтересован в решении этой проблемушки, дорогой, — продолжал граф. — Но учти, впутаешь меня в эту историю…
Он со значением сдавил стакан, и закалённое стекло лопнуло, рассыпавшись. Игнатьев же с улыбкой стряхнул осколки с ладони.
— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — ровным голосом ответил Фурсов. — У меня есть план.
Глава 25
— А ежели, скажем, ведро воды принести, это тоже будет две копейки за кило? — спросил хитроглазый житель Комаровки и вытер нос рукавом.
— Как звать? — посмотрел я на него. Есть дар к аналитике у человечка, надо отметить на будущее. Нет дара к манерам, но это поправимо, в отличие от мышления.
— Остапом кличут, ваше благородие, — чуть стушевался мужичок. А народ весь поднапрягся в ожидании ответа. Пришла почти вся деревня. Руслан Гудков долго долбил по висящей у его дома рельсе, объявляя внезапный сбор, но всё равно явились не все.
Ну да все мне и не нужны. Объявление было таким, какое само потом разбежится по округе. Орхово я уже обрадовал, и, по-моему, деревушка очень быстро опустела, а во дворах да сараях забурлила невиданная прежде активность.
— Воды, значит… — повторил я, глядя на жадные глаза крестьян. Повернулся к Игорю, который даже приосанился от важности. Он ведь управляющий и главный приёмщик товара. Я ему сто рублей сегодня вручил, разменянных у Паулины. Мелочью, разумеется. Приличная такая мошна вышла.
— Значит так, никакой воды, никакой земли принимать не станем. Ясно? — сказал я, и мой главный по переработке мусора быстро кивнул. — Все услышали?
Нестройный и
