Эндор - Адэмар Роханский
Отражение кивнуло.
— Приятно познакомиться! Я всегда хотел встретиться с тобой лицом к лицу, но думал, что это невозможно. Значит, вот ты какой! — не мог сдержатся я, пристально разглядывая свою копию.
— Да ничего особенного, — сказало отражение, указывая рукой на себя. — Всё то же самое, что и у тебя. Те же руки, ноги, глаза. Сам видишь.
— И всё же от тебя исходит мужская уверенность.
— Это наживное. Стоит только захотеть!
— Я этого хочу больше всего на свете!
Отражение кивнуло.
— Об этом я и собирался с тобой поговорить. Но, прежде всего я должен сказать, что это первая и последняя наша встреча. Я с тобой прощаюсь!
— Не уходи! Не оставляй меня! — взмолился я. — Я не выживу без тебя!
— Выживешь! Я знаю.
— Но как?
— Перестань бояться всего подряд.
— Как перестать?
— Ну, вот скажи мне, чего ты боишься?
Я задумался.
— Наверное, боли, смерти.
— От смерти человека защищает судьба! Если суждено тебе умереть сегодня, никакие твои страхи или желание жить дальше тебе не помогут. А боль – это всего лишь боль. Помучает немного и пройдёт. Тем более в Эндоре всё заживает намного быстрее. Ты же сам в этом убедился?
— Это да, — согласился я, — но страшна даже не сама боль, а мысль о её получении.
— Согласен. Ожидание смерти хуже смерти. Но ты должен вбить себе в голову, что телесные раны затянутся, боль уйдёт. А вот боль души – совсем иное. Когда задеты твои честь и достоинство, это же больнее? Кто как не ты ощущал такую боль на протяжении стольких лет унижений.
— А ведь ты прав, — признал я, — это намного хуже, чем физическая боль. От физической можно исцелиться, а душевная терзает вечно.
— Именно! Молодец! — обрадовалось отражение. — Опять же, у страха всегда глаза велики. А если храбро взглянуть ему в лицо, то ты поймёшь, что всё не так ужасно, а иногда даже забавно, — мой собеседник засмеялся. — Думаешь, мне не бывает страшно?
— Я думал, что тебе чувство страха чуждо, — не веря своим ушам, произнёс я. — Я стыжусь своего страха!
— Все ощущают страх. В большей или меньшей степени, — отражение улыбалось. — Ну, есть, конечно, «бесстрашные», но у таких обычно с головой не в порядке, — я улыбнулся в ответ, а отражение продолжило: — Ты пойми, страх – он нужен, он помогает правильно оценить ситуацию. Не стоит стыдиться что он приходит к тебе, стыдно – и больно, если твоя храбрость не преодолевает страх.
— Ну, преодолеть ещё надо суметь, — заметил я с досадой.
— Знаешь, как я делаю, когда мне становится страшно?
— Как?
— Рычу!
— Рычишь?
— Ага!
— Вот так просто рычишь?
— Да! Я начинаю злиться на себя за страх, и начинаю за это рычать на себя. И насколько силён страх, настолько сильнее рычу я, р-ры, — продемонстрировало рык отражение. — Рычу, пока страх не уменьшиться до тех размеров, когда он приносит только пользу. Если он заполняет всё твоё существо, он сковывает тебя, мешает. Его обязательно нужно ослабить. Я начинаю рычать так, что страх сам пугается и отступает, возвращая мне контроль над телом и разумом.
— Спасибо тебе! Это именно тот разговор, который и был мне нужен.
Отражение встало с камня.
— Дай хоть обниму тебя, братец, на прощание!
Я чуть не запрыгнул на него, а он всё смеялся. После объятий двойник положил руку мне на плечо и завершил нашу беседу:
— Запомни, Лёха! Кто бежит от смерти, тот спешит ей навстречу!
***
— Вставай, лохозавр! — толкнул меня спящего ногой Балгай. — Быстро доставай рыбу из инвентаря!
Я протёр глаза и поднялся перед ним, лицом к лицу. Только Балгай был выше на целую голову и, конечно же, шире в два раза. Пуся сидела неподалёку и напряжённо наблюдала за ними.
— Меня зовут Лёха! — заявил я жёстким, но спокойным голосом. Пуся и Балгай с удивлением отметили этот тон.
Но они не знали, что творится у меня внутри. А там шла настоящая война. Меня полностью затопил страх. И я рычал про себя: «Я не боюсь! К чёрту тебя, страх! Я не боюсь! Ты подчинишься мне! Я – Лёха, и я не отступлю! Пошёл отсюда, это моё тело и мой разум, и я ими буду управлять!».
— Ты, я смотрю, ошибочно решил, что ты – мужчина? — Балгай с презрением сплюнул. — Ты всё тот же лох, и тебе надо носить юбку…
Мой кулак врезался в челюсть Балгая. От удара лицо его дёрнулось в сторону, сам он отступил на шаг назад, но не упал, вопреки моим ожиданиям. Во взгляде Балгая на миг проступило удивление, но уже в следующий момент его кулак познакомился с моим лицом. Я отлетел на несколько метров и ударился спиной о каменную стену пещеры.
Пуся, поражённая происходящим, опешила. Потом она разъярилась и занесла лапку для выстрела:
— Да я тебя щас…
— Нет! — крикнул я ей голосом, не терпящим возражений. Пуся сразу же повиновалась, хоть и изумилась этому несказанно. Да и Балгай был шокирован моим поведением. Он, конечно, знал меня не более суток, но считал, что хорошо разбирается в людях. Особенно в таких презренных трусах, к которым нет никакого уважения, а лишь унижение. А теперь, глядя на меня, он, очевидно, засомневался в своей прозорливости.
Тем временем я кое-как встал, покряхтывая и потирая спину, выплюнул пару зубов из окровавленного рта и подошёл к Балгаю. Наши взгляды скрестились, я снова замахнулся и врезал ему. Неожиданно, но Балгай даже не пробовал уклониться от удара, а просто принял его. На этот раз удар был заметно сильнее: Балгай пошатнулся, но вмиг оправился. Он пощупал челюсть, подвигал ею в разные стороны, после, удовлетворившись осмотром, хмыкнул, и замахнулся на меня. Я замер в ожидании, не отстраняясь, лишь сжав посильнее челюсти и глазами сверля Балгая. Тот, надо отметить, уже не смотрел презрительно, а скорее весело,
