Хочешь мира… (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
— А на следующий день, слышь-ка, звонят нам из конторы «Русской почты» и сообщают, что местные налёт на них устроили. Но капитан Семецкий сразу команды на выезд не дал, сказал быть всем наготове, а он поедет и сам глянет, что там и как.
Унтер смачно грызанул кусок сахара, потом сухарик, а после со вкусом отхлебнул чайку. Слегка помедлил, дожидаясь, пока сахар и сухарь размокнут, неторопливо пережевал, проглотил и лишь тогда продолжил:
— С собой он только меня взял. Эту самую «Почту» тогда только организовали, но контора её в самом центре города располагалась, как и мы. Там и городишко-то небольшой, а центр — совсем крохотный. В общем, шагов триста идти надо было. Вот как на духу скажу, пешком-то и быстрее вышло б! Но… Пешеходов там не уважают! Поэтому пришлось конными выдвигаться.
— Так у вас, небось, лошади уже наготове стояли! — высказался кто-то из задних рядов слушателей. — Не задержались вы из-за форсу этого!
— Само собой, наготове. Только мне, понимаешь ли, своими ногами привычнее, я ж не из кавалеристов.
Народ понимающе загомонил. Тут все были обучены верховой езде, но предпочитали передвигаться пешим порядком. А ещё лучше — на технике. Грузовик, автомобиль, поезд — им всё сойдёт, лишь бы ноги не бить да спину не ломать!
— В общем, прибыли мы на место и видим, что никто тую почту не грабит, но перед ней с полусотню конных крутится, орут чего-то. Капитан потом мне и перевёл, дескать требовали они, чтобы девка их рода к ним вышла. А они её увезут да замуж выдадут, чтобы род не позорила.
— Так они в своём праве! — опять не сдержался кто-то из слушателей. — Оно и у нас в деревнях так, Иваныч!
— Вообще — да! А так — нет! — витиевато и не совсем понятно ответил рассказчик. — В общем, вышла тут из конторы та девица. А Семецкий, как увидал её, протискался вперёд и громко, на всю площадь скомандовал: — Прек-ра-тить!!! Тут и я его понял, потому что команда на русском была.
— А местные что?
— Главный тихо спросил что-то, а один из тех, кто рядом был громко так на русском спросил, дескать, кто мы. А капитан и ответил, что фамилия его — Семецкий. И что если кто не подчинится, он тут всех перестреляет. Они, мол, в курсе, как он это умеет!
— А они?
— А они в ответ ехидно так спрашивают, мол, а пуль-то в нагане хватит? Эх, не знали они нашего капитана! — тут унтер Иваныч и многие из слушателей заулыбались. — Он спокойненько так свисток извлёк да два раза коротко свистнул. А опосля, значит, свисток спрятал и часы на цепочке достал. Часы, сышь-ко, знатные, Павла Буре работы!
Некоторые из слушателей присвистнули.
— И минуты не прошло, как подъехал пулемётный броневичок. А в кузове пулемет Максима в башенке спрятан, и стрелок за бронёй сидит. Поводил он стволом. А капитан спокойненько так и говорит, мол, сам считай, хватит ли! — торжествующе завершил свой рассказ старый воин.
Литерный поезд, около десяти вёрст от Иркутска, 5 (18) августа 1912 года, воскресенье, время обеденное
— Я после этого с девчонкой побольше пообщался, и организовал ей переселение в соседний с нашим расположением дом. Иначе эти черти всё равно б девчонку сгубили. А про себя так и решил: согласится за меня пойти, с собой в Россию увезу. Не согласится — всё равно увезу и где-нибудь пристроиться помогу. Самой ей там не выжить было, хоть и боевая. Такая родня, да и вообще, почти гражданская война кругом. Порядка нет, защитить некому. А обидчики легко найдутся, — продолжал рассказ Семецкий.
— Значит, вот так сразу и влюбился? Понимаю, у самого так было! — улыбнулся я.
— Сразу-не сразу, какая разница? Главное, что по сердцу она мне пришлась! И вот прикинь, на следующее утро уже в наш двор снова заявляется дюжины две её родни. Мои орлы поднимают тревогу, пулемёты снова расчехляют, я весь на нервах выскакиваю и ору, мол, что неясно? Сказано же, пуль у меня на всех хватит!
— Ну и?
— А их главный, который, как оказалось, двоюродный дедушка моей Катюши, вдруг миролюбиво так мне и отвечает, мол, не твоё дело, капитан! Я своей любимой внучке, гордости нашего рода дары привёз! Мириться хочу.
— Ишь ты! — невольно восхитился я. — Просёк, значит, старый, что ты на эту девчонку запал? А о твоей роли в местных раскладах он, наверняка, и до того слышал.
Я снова покрутил головой, восхищаясь умением неизвестного мне вождя «переобуваться в воздухе».
— Да, породниться с «самим Семецким», у которого, к тому же, в рукаве почти сверхсила по местным понятиям лежит… Это могло сильно прибавить ему очков.
Тёзка скривился, будто разжевал лимон целиком.
— Вот-вот. А самое гнусное, что моё начальство с ним согласилось. Правительства там ещё не было, потому и посольства нашего там тоже нет. Неизвестно, кому верительные грамоты вручать. Но эрзац-посольство завелось в первый же день переворота. Со специальным посланником. И уж не знаю, кто ему всё в подробностях изложил, но вызвал он меня к себе и прямо в лоб заявил, что моя женитьба на Кэт весьма усилила бы позиции её рода. И дала бы неслабые козыри специальному посланнику в его дипломатических играх. Так что, дескать, если девица мне не противна, то надобно её руки у главы рода попросить. А после смерти её прадедушки главой рода этот самый козёл стал, двоюродный дед.
Помолчал тёзка немного, потом набулькал себе шкалик водки и залпом выпил. После чего продолжил:
— Так мне противно стало, что хоть стреляйся. Или козла того вместе с родом стреляй. Одно только и остановило… Девчонка-то после этого снова одна останется. И перестанет быть «любимой внучкой». В общем, пришёл я к ней вечером. И как на духу всё выложил. И что нравится она мне, просто сил нет. И что игры вокруг недетские завертелись. Но если немил я ей, то пусть скажет, придумаю я, как её в Россию эвакуировать… И знаешь что?
— Что? Оказалось, хмырь этот, кандидат в князья, ей тоже прямо намекал, что надо, мол, меня окрутить. Про честь рода твердил, но так, невзначай, намекал, что иначе судьба её будет незавидна. Тут мне снова его зарубить захотелось, но сдержался. Ещё раз повторил, что понравилась она мне сразу, и что я планировал просить её руки. Так что если она не против, то сломаю я свою гордость и пойду к её двоюродному деду с просьбой.
— Ну, раз вы поженились, понятно, что она согласилась.И что, сломал гордость?
— Не пришлось! — улыбнулся Юрий. — На то сваты со свахами и придуманы, чтобы через них такие вопросы решать.
Из мемуаров Воронцова-Американца
'…В той поездке спутники неоднократно покидали меня, а потом снова присоединялись, не раз было и так, что выезжали навстречу, лишь бы подольше пообщаться или побыстрее встретиться.
Вот и Артузов не утерпел, перехватил меня ещё в Обозерской…'
Литерный поезд, около десяти вёрст от станции Обозерская, 16 (29) августа 1912 года, четверг, ближе к полуночи
— Чаю, Кирилл Бенедиктович?
— И покрепче, пожалуйста. Я, пока вашего поезда дожидался, придремал немного на станции. А разговор у нас серьёзный предстоит. И сахару с баранками неплохо бы, а то с обеда ничего не ел.
Какое-то время пришлось обождать с разговором. Сначала ожидали, пока нам подадут всё запрошенное, а потом пили чай. В этом времени даже вагоны литерных поездов взбрыкивали порой так, что чай приходилось всё время держать на весу, парируя эти рывки. Иначе непременно обваришься.
— Итак, я слушаю вас!
Вернее, слушали мы с Семецким. Остальных я непреклонно отправил спать, догадываясь, что услышу нечто серьёзное. Хоть и странно было ожидать результатов в столь короткое время, ведь следователи, посланные Артузовым, просто не могли успеть добраться до Иркутска. На всякий случай. Решил высказать эти сомнения, но в форме лести.
— Вы меня поражаете, Кирилл Бенедиктович. Неужто уже раскопали что-то? И без выезда на место?
— Да-с, раскопали! — подтвердил наш сыскарь. — Но даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. Рассказываю коротко, но, не опуская важных деталей. В вашей шифрограмме было коротко описаны уже предпринятые вами действия. Вы внимательно присматривались к действиям, и не обнаружили ничего, наводящего на след. И тогда я решил пойти другим путём.
