Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
— Мы вернёмся в Краков, а ты оставайся здесь и займись укреплением городка и сбором козацкого войска. Ты говорил, сыновья Темрюка готовы уйти от царя Александра?
— Да, государь.
— Вот и склони их к службе и, коли получится, отправь в Краков. Мы лучше Эстляндию заберём, пока шведы не захватили.
— А, оборотни?
— Что, оборотни?
— На Русь пойдут?
Сигизмунд пожал плечами.
— Пойдут, не пойдут, не знаю. То не наше дело. За нас решают. Но свою армию первой на Псков и Новгород не поведу.
— А как ты Эстляндию захватишь? Там же рыцари!
— Русы вывели из Литовских земель весь народ. На рыцарей некому работать. Они голодают. Многие начали покидать замки. Они попытались взять Нарву, но получили такой огневой отпор, что разбежались по болотам и почти все потонули. Тевтонцы сами отдают мне восточные замки. Их даже уговаривать не пришлось. А я разрешил им перебазироваться в Польшу. Ну, в смысле, ближе к Данцигу. К нашему Гданьску…
— А где же твои, государь, рыцари крестьян найдут? — несколько обиженно спросил короля Вишневецкий.
Он не понимал, что вдруг нашло на Сигизмунда? Князь был совершенно уверен, что его миссия по совращению польского короля удалась и он ввяжется в войну с Османским султаном, захватив Керчь.
— Мы у германцев захватили в плен много селян. Да, здесь по степям около двух сотен… Да, ещё и со стадами овец и лошадей. Их уже погнали в Киев.
Вишневецкий закрутил правый ус, свисающий ниже бритого подбородка, и едва не оторвал его в раздражении.
— Что, расстроен? — серьёзно спросил Сигизмунд. — Могу оставить тебе тех, кто пожелает остаться. Кое-кто из шляхты не захочет возвращаться без бакшиша[2]. Если всё так, как ты говоришь, собирай отряд и забирай Керчь. Тебе легче сговориться с царём Александром. А меня ни шляхта не поймёт, ни Ватикан, который Александру каверзу готовит.
Вишневецкий задумался и вдруг понял, что Сигизмунд предложил разумный вариант развития событий. Ну, да ему не удалось отвлечь войска Сигизмунда от северных территорий, но ведь и Русский Государь говорил, что задача это сложная и все мысли не только короля, но и магнатов направлены на прибалтийские земли. Они спят, и видят себя во главе империи, простирающейся «от моря до моря».
Князь расслабился, но вида не подал.
— Но тогда я винторезы тебе не дам, мой государь.
Сигизмунд равнодушно посмотрел на Вишневецкого и пожал плечами.
— Они мне погоду не сделают, — сказал он, отхлёбывая из кружки сыворотку, оставшуюся от только что «отбитого», на сите творога, лежащего перед ним на блюде. — И Курбского своего забирай. Он, похоже, уже пять раз пожалел, что переметнулся ко мне.
— Да и ты, государь, я вижу, не особо горишь желанием приветить князя. Думаю, если бы ты одарил его землями…
— У нас не так много земель, — оборвал Вишневецкого Сигизмунд. — Скажи ему, что он нужен здесь. Пусть докажет свою верность нашей короне. Ведь, вы же для меня Керчь воевать будете?
Сигизмунд, усмехнувшись, посмотрел на сидевшего перед ним по-турецки князя Вишневецкого, и прищурил левый глаз.
— Для тебя, мой король, — кивнул головой князь.
— Ну, так вот… Возьмёте Керчь и обороните её… Сами или с помощью царя Александра… То — ваше д ело. Будут тогда вам, и земли в Ливонии, и моя благодарность. Не возьмёте и не сохраните, пока я сам сюда не приду, — пеняйте на себя.
Король Польши вдруг из добряка превратился в сурового и жёсткого правителя.
— После взятия Керчи шли мне ежемесячно доклады о всём, что будет с тобой или рядом происходить. Всём, слышишь? Утаишь, что, — шкуру спущу. Особенно обо всех сношениях и переговорах с царём русским. И смотри… У меня и кроме тебя соглядатаи при Александре есть.
Вишневецкий тоже прищурил глаз, но не левый, а правый, словно «зеркаля» короля, нахмурился и упрямо сжал губы.
— Ты, государь, — Великий князь Литовского Княжества, и можешь с меня и шкуру содрать, и на кол посадить, но, извини на дерзком слове, будет ли тебе с того выгода. Силы мои, даже ежели поднять казачество Черкас и Канева, не так уж и велико. Взять Керчь, возможно и хватит, а вот удержать, ежели крымчане захотят отбить, может и не хватить. Нас тут будут бить, а ты будешь в это время шведов воевать.
— Ты же сам хотел Крым воевать?! — скривился в пренебрежительной улыбке Сигизмунд.
— Так, я с тобой хотел! — воскликнул в тревоге Вишневецкий. — С твоей ордой, тысяч в пятьдесят всадников, и пушками, Крым можно удержать. А мне с моими сотнями, — никак.
Сигизмунд видел правоту в словах Вишневецкого, и понимал, что погорячился с поставленной ему задачей.
— Что предлагаешь?
Вишневецкий глубоко вздохнул.
— Я могу повести на Керчь тех магнатов и шляхту, что рассчитывали взять бакшиш. Мы дойдём до кафского базара, захватим рабов, товары и вернёмся на Хортицу. Бакшиш возьмём большой. Довольная шляхта вернётся по своим городам и весям. Все будут довольны. И царь московский Александр не подумает, что мы его победу крадём.
Сигизмунд хмыкнул. Срывалась его попытка рассорить Вишневецкого с Александром.
— Александр, хоть и говорит, что не будет воевать Крым, но я ему не верю. Он присматривается. Зачем бы он тогда брал Тамань? Ради торгового пути? Вряд ли. Ради прохода через пролив? Он много кораблей и войск через него отправил. Для чего?
— Это ты мне должен был сказать, «для чего?», а не меня спрашивать! — взбеленился король.
У Сигизмунда жутко болела голова, и его утомил никчёмный разговор. Он не собирался воевать Крым. Король рассчитывал напасть на новые крепости Александра Васильевича: Ростов и Таганрог, разграбить их и уйти на север, оставив Вишневецкого на Хортице отдуваться за разбой. Но не задалось…
Сигизмунд не знал, что провидение спасло и его, и его армию от позорного разгрома, приготовленного ему Санькой. Не знал король Польский и того, что Александр имел в «осведомителях» не только его, Сигизмунда, а, даже не некоторых, а многих литовских и польских магнатов, в том числе и гетьмана Радзивилла.
— Вот и я говорю, — паузой выдержал королевский гнев Вишневецкий. — Флот и армия нужна для боя, а в золотом море, кроме войск османов, воевать не с
