Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв
Не случайные числа, в «Правде» случайностей не бывает. «Правда» сродни аптекарским весам, и по тому, кто и сколько раз упоминается на первой полосе, можно судить о его месте в обществе. Не за день, конечно. За месяц, за год. Есть такая метода в ЦРУ, мне так рассказывал знающий человек.
Судя по всему, сейчас наблюдается равновесие. Надолго ли?
О завершении турнира — большой материал в «Комсомолке». Корреспондент пишет в выражениях, что можно подумать, будто он, корреспондент, самолично присутствовал на нём. Так, верно, большинство читателей и думает.
Меня хвалят, мною гордятся. Занял первое место, с очень высоким результатом и опередил Фишера!
Ну, результат и в самом деле высокий, что есть, то есть. А Фишера я опередил потому, что у меня один плюс без игры, от Георгиу, а у Фишера два — от Горта и того же Георгиу. По результату мы с ним нос к носу на финиш пришли. Но положение о турнире при равенстве очков отдает предпочтение тому, у кого побед больше. Реальных побед, а не плюсов.
О Спасском, взявшем четвертый приз, — вскользь, мимоходом. Неплохой результат — так оценили. Ну, а что четвертый приз в турнире составил четыреста тысяч долларов, то читателям знать не обязательно. А вот о Карпове вообще ни слова. Хотя у него третье место, тоже с высоким результатом.
Мы распрощались позавчера: все разлетались кто куда, один я задержался в Триполи. Награждение — акт политический, имеет большое значение в свете взаимоотношений наших стран, так мне сказал товарищ Майков.
Я и без него знаю.
Прочитав газеты, посмотрел на часы. Пора ужинать. Вышел из посольства, сел в такси и поехал в ресторан «Парадиз». Европейский. В него ходят посольские из капстран, и прочие шведы, волею обстоятельств оказавшиеся в Триполи. Наши, правда, не ходят. Валюту экономят. В посольстве повар свой. Но я, избалованный рестораном отеля Джалу, где и креветки свежайшие, и прочие яства. А посольская кормежка — очень на любителя. Нет, на приемы и крабов достают, икру черную, икру красную, осетрину, а чтобы вторую свежесть приглушить, если вдруг случится — водочку. Посольство — наша, советская территория, и запрет на спиртное на территории посольства не распространяется, водки много. И коньяк — хочешь, армянский, хочешь — молдавский.
Но ради меня никто икру метать не стал, а намеки на посиделки с водкой я не расслышал. Помимо прочего, пить водку при сорока градусах в тени нездорово. И потому я направляюсь в ресторан. Валюту не экономлю, нет нужды. Но наших посольских понимаю. Небольшие у наших сотрудников суточные. Прообедать джинсы — ведь дорого же?
Да. Но бытие определяет сознание, и потому перспектива пообедать за десять или даже двадцать долларов совершенно меня не смущает. С миллионом-то призовых.
И я пообедал. Потом немного поколесил по городу и на закате вернулся в посольство.
Никто меня не беспокоил.
Послушал на ночь «Грюндиг» — и уснул. На родной земле.
А посольство тем временем жило своей жизнью.
Утром на посольской машине меня отвезли в аэропорт. Сам посол меня не провожал. Занят, очень занят.
Я понимаю.
И вот я лечу над Средиземным морем. Оно меньше Атлантического океана, но всё равно огромное. Неохватное.
Поселиться где-нибудь на берегу? Нет у нас берега на Средиземном море. В Ливии? А что, Каддафи всерьез предложил, мол, живи! Орден даёт статус не только почетного капитана, он и почетное гражданство даёт. Для Ливии это возможность пользоваться всеми правами гражданина страны, но без обязанностей. Уж больно поразила Муаммара то, что я за два месяца выучил Коран наизусть.
Ну, не за два. За полтора. С таким-то учителем, да не выучить! Каддафи даже пригласил меня на конкурс чтецов, но я скромно сказал, что недостоин, поскольку только начал постигать глубину Корана. Вот лет через десять… Говорили мы с Каддафи на арабском языке. Нет, я не знаток, куда там. Арабским я владею примерно так, как пятиклассник-троечник русским. Вот почитаю светскую литературу, тогда, быть может… Хотя главное не литература, главное — люди. Потому язык лучше учить не по учебникам. Хотя учебники тоже не помешают.
Лёту в Париж — три часа, чуть меньше. Лечу молча, не квакаю. В самолете дали «Фигаро», на французском, естественно. Самолет-то «Эр Франс».
Полистал я газету — и закрыл. С французским у меня, как и у всех: месье, же не манж па сис жур, и только. Хотя француз так никогда не скажет, француз скажет «Messieurs, je n’ai pas mangé depuis six jours», но не в этом дело. Франция — страна не очень шахматная. Даже совсем не шахматная, оттого и учить язык хотя бы на уровне туриста я не спешу. Ни в Биле, ни в Маниле на межзональных турнирах не будет ни одного француза! Не смогли отобраться. И турниров крупных практически не проводят. Экономят. Чего проводить, если у своих нет шансов? Нет, были у них свои чемпионы. Алехин, например. А теперь вот Спасский. Хотя Спасский пока флаг не поменял. Только прописку. Пока. Делиться своим призом с советской властью он точно не собирается. Деньги нужны, да. Париж любит деньги.
А на четыреста тысяч в Париже можно жить долго. Не знаю, счастливо ли, но — долго. Лет десять. Жить и ни в чем себе не отказывать. Хотя… Аппетит приходит во время еды. На первом курсе я потратил за год полторы тысячи рублей, это с расходами на домоправительницу. А сейчас — около пяти тысяч, плюс тысяча на летние ремонты. Забурел. Растут, растут, стало быть, потребности советского студенчества. И это без учета разъездов. Ну, положим, разъезды — это по другой статье. Командировочные. Но и тут я привередничаю, с тоской вспоминаю Лас-Вегас и «Дюны», апартаменты с роялем. Или «Москву», та уютнее, и ресторан хороший. Украинский борщ! На свинине!! С пампушками!!!
Вот чего мне не хватало в Джалу — нашего борща! Отсюда и минус килограмм.
Я вернулся к газете. Хорошая у них печать. В Чернозёмске центральные газеты печатают с матриц, но получается так себе, особенно неважно выходят фотографии. Впрочем, шахматные диаграммы разобрать можно. А тут — четко, контрастно, сразу видно, где министр, где трудящийся, а где кенгуру. Положим, московские типографии если и уступают парижским, то не так и много.
Я вспомнил ленинскую комнату в посольстве и подшивку «Правды». Нет, чего уж там. Много уступают. По оформлению. По качеству бумаги. По печати. Но не по содержанию. Пусть во французском я не силен, но вижу — ни про надои, ни про комбайнеров, ни про строительство ГЭС французы не пишут, а пишут всё больше о пустяках. Плюс реклама. На
