Goblins - Стальное сердце. Часть 1
Тем не менее, гнилой «Лепесток», перегруженный скобяными изделиями, бухтами канатов, стройматериалами и прочим всяческим хламом, и с командой, на три четверти состоящей из портовой шелупони, шел в нужном мне направлении, и я был почти счастлив.
Почти, это потому, что море — это не мое. Укачивает, опять же.
Врастание в дружный рабочий коллектив тоже прошло хорошо (для меня) и безболезненно (опять же, для меня).
Мой напарник, еще один младший матрос, парень, лет пятнадцати на вид, чьего имени я узнать так и не удосужился, при первом знакомстве был невежлив. Оценив мои худосочные стати и не слишком впечатляющий рост, он сплюнул мне на сандальку, и сообщил, что, поскольку я молодой, а он уже бывалый морской волк, то работать буду я, а он пойдет и вздремнет в трюме. И вообще, обязанностей, по сравнению с тем, что говорил мне кэп, у меня отныне прибавилось, потому как молодые должны шустрить, а старички — отдыхать, ибо так велели Ками, и вообще, таков древний морской обычай. А если я буду так щедр, что половину своей пайки стану отдавать ему, то сохраню целостность своего организма, ведь если, не дай мне Амиками Аматэрасу, заартачусь, или пойду ныть к капитану или боцману, то он (грозный морской волк) мне матку вывернет.
В общем, четко сформулированное деловое предложение.
Вот люблю таких людей! Прямо и честно, не тая камня за пазухой, сказал в лицо, что думает, выложил мне, как на ладони, все свои надежды и чаяния.
Я, в ответ, выдвинул свое, предложив ему поцеловать меня в филейную часть, после чего, дождавшись, когда он замахнется, донес до него свою позицию более доходчивым способом. А именно, внес ему весомый аргумент слева, в подреберье, и, когда мой оппонент скрючился, вручил ему еще и по уху — не жестокости ради, а вразумления для. Паренек сначала уселся на пол, потом улегся, немного повыл и подрыгал ногами, затем ему, вроде, полегчало.
Нет, определенно, иногда правила вежливости проще донести через печень, чем через голову… Но такова уж неисправимая людская натура, что поделать, я привык.
Сей морской волк добровольно (даже пинать не пришлось) согласился на все предложенные им же условия дальнейшего сотрудничества. Ну как: половина его пайки, и шустрить он будет, как и раньше. Ну, может, совсем чуть–чуть побольше. А когда показал ему нож и пообещал отрезать ему уши и высосать глаз — убедил его в правильности принятого решения окончательно.
Да, я умею убеждать людей. Мог бы, наверное, стать послом, или дипломатом…
Но шутки в сторону.
Дело происходило в кладовке при камбузе, парня я не покалечил и проблем, в связи с этим, не поимел. Нож, который подарил мне Иноичи, светить тоже не стал, обошелся тем, которым снабдил меня добрый Рьюпу — а то, мало ли, найдется знаток, который опознает в нем вещицу непростую, и начнут мне задавать неудобные вопросы, и спрашивать, не хочу ли я поделиться, и нет ли у меня еще чего интересного. Мешок свой пристроил в этой же кладовке, за ящиком с окаменевшими сухарями, ибо не было никаких сомнений в добропорядочности той публики, в компании которой ныне нахожусь.
Компания подобралась, меж тем, что надо.
В первую же ночь в трюме случилась поножовщина, после которой, утром, в море выкинули двух холодных, а еще человек пять щеголяли побуревшими от крови повязками на конечностях. Из них только один мог работать в полную силу, и остальных счастливчиков капитан, грязно ругаясь, приказал ссадить на берег, а Рюто Хидеяки, исполняющий обязанности боцмана — кряжистый небритый мужик, лысый и пузатый — для наведения страха божия начал использовать не пинки да затрещины, а рукоятку от помпы, коей и благословлял нерадивых на трудовые свершения. Меня ночное развлечение миновало, ибо дышать вонью, перегаром, и прочими ароматами честного люда, достойнейшие представители которого не мылись, видимо, никогда — мало приятного, и спал я на палубе, а иногда и в кладовке камбуза. О какой–то брезгливости речь не идет, но если есть более приятная альтернатива — то почему бы и нет? А в матросском кубрике пусть ночуют те, кому там нравится.
Ну и для медитаций и экскурсий по Внутреннему Миру бочка вороньего гнезда на мачте подходила куда как лучше, нежели битком набитый кубрик — и воздух чище, и не беспокоит никто со своим любопытством и навязчивым желанием заставить меня поработать немного за себя.
А желающие, меж тем, не переводились, что меня нисколько не удивляло, учитывая набранный контингент. Этих инициативных товарищей я разнообразно посылал по самым причудливым маршрутам, а со своей работой, которой меня снабжал боцман, мне помогал справляться должным образом мотивированный коллега. Начальству же было все равно, лишь бы работа была сделана с надлежащим качеством и вовремя. С чем, поначалу, были проблемы: кому охота возиться с канатами, крутить лебедку или таскать тяжести во время остановок в прибрежных деревнях? Но боцман и старшие матросы дело свое знали туго, лентяям и бездельникам спуску не давали. Ну, то есть пытались не дать. Вот в таких заботах и развлечениях и протекало наше неторопливое плавание: капитан занимался торговлей, матросы работали, колдыри потихоньку курили дурь, играли в кости и попивали дрянное винцо, на что начальство смотрело сквозь пальцы, если дело происходило в свободное от вахты и работы время, а я разбирался с насущными проблемами, коих прибавилось.
Если вкратце: во Внутреннем Мире обнаружилось еще кое–что интересное, и весьма занимательное (будто там и так этого мало), да и в организме творился некоторый непорядок. Он, правда, был ожидаем, но все равно неприятно.
А если не вкратце…
Но, обо всем по порядку.
Мы много времени проводили с четой Узумаки за обсуждением моих дальнейших действий, планов на будущее, сложившейся ситуации, да и просто интересно было побеседовать. Все–таки, бывший Хокаге и бывшая же джинчурики могли рассказать немало полезного, хотя магии этого мира они меня не учили — таковы условия сделки. Минато все пытался наставлять меня на путь истинный, сиречь, на возвращение в Коноху, буде у нас с лисом все сладится, я же не соглашался, но и не отказывался — ибо видно будет. Надо еще дожить, на что шансы у меня довольно размытые. Кушина же больше молчала и грустила, и я ее понимаю. Чем больше я с ней общался, тем больше видел в ней не стервозную ведьму, каковой она предстала при первой нашей встрече, а несчастную мать, потерявшую первенца. Н-да, печально. Впрочем, похоже, что утешить ее я могу.
Но вот, не рано ли?
Началось все с того, что я перепутал дырки…
Гхм…
В общем, поскольку я, попадая во Внутренний Мир, всегда оказывался в одном и том же месте, то, чтобы добраться до зала с клеткой, приходилось порядочно побродить по залитым водой коридорам, и меня это, естественно, несколько не устраивало. Так вот, методом проб и ошибок, я нашел для себя сквозной путь, через те самые отверстия в стенах лабиринта. А поскольку ни в одном из доступных мне диапазонов зрения они были не видны, и находил я их на ощупь, то иногда, соответственно, случались казусы. Пару раз даже заплутал было. В общем, в очередной раз, нырнув сквозь стену, я нашел то, чего и не ждал: заливаемое солнечным светом абсолютно сухое помещение. Каменный пол, покрытый толстой циновкой, широкая кровать, шкаф напротив, в котором книги соседствовали с винными бутылками, в углу стойка с оружием и сундук. Возле настежь раскрытого окна присутствует массивный стол, на нем подставка с мутноватым кристаллом (простенький светильник), кувшин с пивом, наполовину наполненная им кружка и книга, с тонким стилетом в качестве закладки.
Моя квартира в форте, в том виде, в котором я ее оставил, выходя в свой последний поход — не узнать ее сложно. Словно и не уходил никуда… Я отхлебнул из кувшина, машинально взял книгу. «Разрушение и защита магических конструктов» — пролистал десяток страниц до закладки — написанное и так помню, а вот следующие страницы были девственно чисты.
Ну, понятно, я ж дочитать–то так и не успел. А теперь уже и вряд ли дочитаю.
Казарма командного состава оказалась пустой, чтобы это выяснить, я добросовестно прошелся по всем помещениям этажа, спустился во двор — картина та же. В помещения для рядовых смысла идти нет, на склады тоже, ведь из своего Внутреннего Мира наружу ничего не вынесешь, а чтобы понять, куда я попал — не надо быть семи пядей во лбу. У славного паренька Узумаки Наруто — затопленные катакомбы, у меня вот — армейский форт, видать, крепко в душу служба въелась, кислотой не вытравишь, что печально: видать превратился под конец жизни лихой парень Олли в армейского сухаря…
Зато сухо, и на мозги никто не капает, и какие–то левые обязательства навялить не пытается (это я про Намикадзе). Хотя, пустовато здесь, что да, то да. У паренька хоть зверье домашнее было, то самое, с хвостами, зубами и черной злобой, а у меня, похоже, даже мышей на складе фуража не водится.
