Goblins - Стальное сердце. Часть 1
Так, если меня обломают и на тех двух лоханях, видимо, придется лезть на один из кораблей нелегально, хорониться в трюме и сидеть там тихо–тихо, а то, любителей халявных путешествий, на моей бывшей Родине, часто выкидывали за борт, ибо если комаН-да укомплектована, то лишний рот на корабле ни к чему. Меня за борт выкинуть не просто, конечно, но все же, все же… Ну, вырежу я команду, буде меня обнаружат, не удастся договориться и начнется конфликт — кораблем–то кто будет управлять? Нет, когда меня наш легион–генерал, славный мужик, слуга императору и отец солдатам, спровадил на пару лет в северную пограничную стражу, на галерах мне побороздить море довелось, и я не совсем зелень подкильная. Морякаки — так нас называли настоящие, кадровые моряки флота его Императорского величества, и были в чем–то правы, что, впрочем, от получения в зубы за неуважение, их не освобождало. Так что, хотя я и не новичок в морском деле, но на шкипера, конечно, не тяну, не говоря уж о том, чтобы заменить собой всю команду.
Значит, притворюсь плесенью, и буду сидеть тихонько, для чего требуется пролезть на корабль уже после окончания погрузки — чтобы по грузовому трюму особо никто не шарился. Значит, сделаю так…
— Какой невежливый молодой человек — прервал мои размышления хриплый пропитый голос, а темная от загара жилистая рука сгребла с бочонка бутылку с молоком — Тут у достойного человека в горле пересохло — последовал звучный глоток — А сопляк предложить и не подумал! Как же дурно воспитана нынешняя молодежь!
Я немного объелся, меня разморило на солнышке и шевелиться было откровенно лень. Медленно поднимаю глаза — передо мной стоит высокий сутулый мужик, мне, естественно, незнакомый. Грязная затасканная одежда, рваные сандалии, не обезображенное интеллектом лицо — кто–то из местной портовой публики, что ошивается возле складов, подрабатывая погрузочно–разгрузочными работами, а также мелким воровством, разбоем, и вообще, чем придется, решил осчастливить меня своим присутствием.
— Не бойся, молокосос — он обнажил в улыбке частокол гнилых зубов, зиявший прорехами — Дядюшка Рьюпу тебя не обидит. Ты не боишься?
Я помотал головой.
— Зря. Меня стоит бояться, это тебе любая собака скажет — самодовольно сообщил он мне — Но не тебе! Ведь ты же умный мальчик?
Я молча кивнул, постаравшись придать лицу испуганное выражение.
Ситуация начинала меня забавлять.
— А раз ты умный мальчик, так дай–ка дядюшке Рьюпу немного монет на чашечку саке? И что там в твоем мешочке, дай я посмотрю, а?
— Но… Рьюпу–сан — жалобный голос очень мне удался — У меня больше ничего нет!
— Не ври мне, сопляк! Я видел, как ты покупал молоко, выворачивай карманы и давай сюда мешок — рожу мужика, и так довольно неприятную, еще более исказила гримаса злобы — Или мне отрезать тебе ухо?
Экий ты смешной, дяденька…
Пригорюнившись, опускаю руку в карман своей рваной жилетки, и достаю кулачок.
— Вот… Только не бейте…
И он доверчиво протягивает мне свою пятерню, и я хватаю его за пальцы — мизинец и безымянный — и ломаю их. Могучий пинок в развилку основательно нарушает ему соотношение Инь/Янь в организме — и вопль, готовый вырваться у него из глотки, там и застревает, а дядька, со слезами в наполненных молчаливым укором глазах, послушно сгибается, и, получив крепкий удар по бороде, отправляется в мир грез. Да, кто не встречался головой с приличным кулаком, не может знать, какие сны приснятся вам потом…
Приятных тебе снов, короче.
Определенно — думал я, запихивая сложенного вдвое доброго дядюшку Рьюпу под штабель с бревнами, — разница налицо. Девятилетний Олли, чтобы отбиться от взрослого, взялся бы за нож, а девятилетний Наруто управился и так, и даже не вспотел. Вот что значит надлежащее обучение и немного чакры! Эх, мне бы такие возможности да в прошлой жизни, все лабазы в городе мои бы были, глядишь, и в армию бы идти не пришлось, уважаемым человеком бы стал…
А может быть, и не стал бы — кто знает.
В карманах у мужика нашлись монеты, немного, правда, а за поясом обнаружился ножик, и я все это забрал: не то, чтобы крохоборство, но разумная экономия и чувство справедливости, да–да. Зачем ему деньги — все равно пропьет, а мне ведь на благое дело! И остатки молока все ему оставлю: никто не может сказать, что я жадный!
На палубе ближайшего из двух, интересующих меня судов, никого, похожего на капитана, не наблюдалось, а само судно прилично осело в воду — погрузилось, никак, уже? Или только что пришло? Возле средней мачты, привалившись к бочкам и бухтам канатов, вольготно развалилась вахтенная партия, в составе четырех тел, что–то гремело в трюме, но отдыхающие не обращали на это никакого внимания. Они явно не напрягались, о чем–то лениво переговаривались, посасывали трубку в суровый моряцкий затяг, передавая ее по кругу. Судя по витавшему в воздухе сладковатому запаху, в трубке тлела какая–то местная дурь.
Я вежливо поздоровался, спросил, куда идет судно и не нужны ли им матросы, буде нам окажется по пути. Мордатый матросина предсказуемо выдал мне отлуп: гордый корабль «Синий Цветок» идет в страну Молнии, причем отходит, как капитан вернется, а когда он вернется — Ками его, капитана, знает, но совсем скоро. Матросы им нужны, но — он смерил меня пренебрежительным взглядом — взрослые. Такие, чтобы ящиком не придавило, а не малолетки, ищущие приключений.
И тут облом.
— А вон тот корабль, матрос–сан — показываю на вторую посудину, на палубе которого и на пирсе, к которому он был пришвартован, во всю кипела работа — Он куда идет? Мне бы в страну Чая!
— А туда и идет. И матросы им нужны, но тебя не возьмут — мелкий ты слишком.
(твою ж мать!)
— А может, порекомендуете? Скажите капитану, что я хороший матрос, пусть еще молодой, но сильный!
— С чего бы мне это делать? — хмыкнул мой собеседник, выпустив клуб дыма — Я знаю парней с того судна, но советовать им брать в рейс детей не буду.
— Вы, матрос–сан, сказали, вам в команде люди нужны? Мой хороший друг, почти брат, он давно мечтал ходить в море!
— Такой же малолетка, как и ты? Не интересует…
— Нет, что вы! Рьюпу уже взрослый, он сильный и ловкий, и вам пригодится! Он все умеет: варить супы и кашу, мыть палубу, чистить нужник, а если вы, матрос–сан, по роже ему съездите — он только счастлив будет! Если он вам подойдет — порекомендуете меня на тот корабль?
— Если подойдет, то подумаю…
— Пойдемте со мной, матрос–сан, я отведу вас к нему! — я улыбнулся моряку самой широкой и доброй улыбкой, какую мог выдать — Рьюпу будет счастлив.
— А сам он что, безногий?
— Он отдыхает, и как проснется и увидит меня одного, может решить, что я шучу над ним… Пойдемте со мной, тут недалеко…
… — Хм, да, действительно, взрослый. А чего не шевелится?
— Так вина выпил и на солнце уснул, голову напекло. Но он всегда мечтал стать моряком!
— Подойдет. Забирайте его, парни, да пошевеливайтесь, капитан с минуты на минуту вернется. А ты, малец, иди на «Лепесток Сакуры», спроси там Хидеяки Рюто, и скажи, что Отомо Шики с «Синего Цветка» просил за тебя. Кстати, а что твой дружок под бревнами делал?
— Да живет он тут…
Глава 32
Нет, все–таки, море — это не мое. И корабли — не мое. А конкретно взятое трухлявое корыто, не развалившееся до сих пор, по моему мнению, только оттого, что его птицы засрали — тем более не мое. «Лепесток Сакуры», ну надо же… А его, это самое корыто, еще и нагрузили так, что лично мне было решительно непонятно, как оно до сих пор не отправилось хлебать воду, просто утонув на радость крабам, под тяжестью груза.
На судно устроиться удалось легко, скорее всего, даже рекомеН-дация того самого Отомо Шики, не понадобилась бы. Ибо, как удалось выяснить в первые же дни плавания — брали всех. Хозяин судна, он же его капитан и штурман, одержим был грехом стяжательства, и экономил на всем, в том числе и на команде, и слава о столь рачительном хозяине летела по портовым городам и рыбацким деревням. От такого подхода к делу, комплектовать команду ему приходилось всяким сбродом, так как толковые моряки наниматься в этот плавучий бардак не стремились, и капитану волей–неволей приходилось замещать качество количеством, нанимая в рейс всякий портовый сброд, имевший хоть мало–мальские необходимые ему навыки. Как по мне — получившийся в итоге плавучий дешевый притон далеко бы не уплыл, разве что, на дно, но костяк команды все же существовал, их хозяин судна не обижал, платил, видимо, достойно, они даже питались из своего котла, и жили в отдельном кубрике. Ну а всех прочих… Я вот, например, был нанят на должность младшего матроса за двухразовое питание, и, собственно, проезд к месту назначения. Тут же мне нарезали обязанности, круг которых оказался довольно широк: от помощи на камбузе, до трюмных работ, штопки парусов, мытью палубы, ну и так далее.
