Наследник червоточины I - Иван
Снова замерло всё до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно — на улице где-то
Одинокая бродит гармонь…
(«Одинокая гармонь». Сл. Михаила Исаковского, Муз. Бориса Мокроусова).
***
Суровый секретарь художественного Совета, зачехлённый на все пуговицы, в двух портном пиджаке, говорил долго. Красноречиво. Вдохновенно. Убедительно. Приводил яркие, насыщенные примеры из жизни. По ходу выступления кидал лозунги. Воззвания. Ему казалось, людям нравится слушать его, а при таких условиях, он мог говорить часами, время от времени откидывая прядь волос со лба и шумно выдыхая воздух...
- ...Как можно забыть! Что, Французское государство! Является активным членом империалистического блока НАТО. На территории, именно этой враждебной державы, размещено несколько военных баз и полигонов. Западная военщина, с их стороны, ежеминутно, ежесекундно смотрит в нашу сторону, точит зубы, готовит ядерную дубину, ведёт подготовку к войне! И после этого, мы - простые люди мира и труда! Спокойно! На всю страну! Устраиваем хиханьки, хаханьки, поём и транслируем песни на косноязычном языке стран мирового махрового империализма... Англии! США! Канады! Доколе?
Режиссер «Музыкального киоска» попытался робко перебить обвинителя, вставить хотя бы несколько слов в своё оправдание... - Позвольте, товарищи? Вы же сами? Здесь? Две недели назад? Все вместе? Утвердили сценарий? Дали добро?
- Гражданин Габрилович, не передёргивайте! - секретарь Совета остепенил провинившегося. Он сжал челюсти, метнул уничтожающий взгляд. - Мы дали согласие на выступление популярной певицы из Франции. А вы? Позволили выступить никому не известной певичке - «Ля Ружь»! Кто она? Откуда взялась? Из какого притона? Забегаловки? Шарашкиной конторки? Как вы вообще посмели проявить самоуправство без согласования с нами?
От этого вопроса спина режиссёра как-то удивительно быстро согнулась едва ли не вдвое... - Я посчитал, что её песни придадут программе более яркое содержание.
- Он, видите ли, посчитал! - оратор снова вскочил и замахал руками. - Нет! Можно понять, если бы в передаче приняли участие выдающиеся певицы французской эстрады - Мирей Матье со своей «Чао, бамбино» или «Далида» с «Влюблённый Джиджи» Они - простые труженицы из рабочей среды - любимицы всего Советского Союза! А здесь? Выпускают на главную теле. площадку! Неизвестно кого?! Она, появляется и спокойно, насмехаясь над всеми, нарушая все морально-этические нормы – поёт (даже не на французском) а на английском языке? А музыка, какая у неё? А слова? Это же просто - КОШМАР!
Со стороны затравленной жертвы доносились последние судорожные оправдания...
- Товарищи! Дорогие! Поймите! Это просто обычные, красивые песни о счастье, молодости, любви из фильма про космос... Что в них такого? Чуждого? Империалистического?
- Всё ясно! – заместитель руководителя худсовета медленно поднялся со стула. Его небольшие, чуть навыкате глаза, стали жёсткими, взгляд - колючим.
- По товарищу Габриловичу есть следующе предложение: Его работу, противоречащую общественной морали, советской идеологии и просто низкого качества, признать враждебной и дискредитирующей советское телевидение, а его самого...
Затренькал телефон, прерывая оглашение сурового приговора. Раз, второй, третий.
- Коллеги, минуту, - председатель поднял трубку. - Да... Я. Да. Собрались... Да. По Габриловичу. Как раз обсуждаем, что с ним делать. Что? Звонили из самого ЦК?! Благодарность от посольства Франции? Понравилось? Товарищи хотят повтор? Понятно... Сделаем... Конечно... Обязательно... Лично займусь и проконтролирую. До свидания.
- Так, о чём, я? - мужчина аккуратно положил телефонную трубку на рычажки. Тяжело опустился на стул. Достал и вытер платком вспотевшую шею.
- Кирилл Петрович, - секретарь напомнил председателю. - Мы хотели вынести осуждающее решение по антисоветской, антинародной, порочащей честь и достоинство советского гражданина деятельности, Габриловича.
- Разве? - начальство больше минуты выходило из состояния анабиоза. Пыталось собраться с мыслями, быстро обдумать создавшееся положение.
- Тогда. Поступим. Так... Учитывая многочисленные положительные отзывы телезрителей. А также, мнение руководства и членов художественного Совета. – Строго посмотрели на присутствующих в кабинете. - Предлагаю признать последний выпуск «Музыкального киоска» - удачным экспериментом. Особо отметить и похвалить создателей передачи за привлечение яркой, талантливой, самобытной певицы из-за рубежа. На этом, заседание объявляю закрытым. Товарищ Габрилович? В следующую среду ждём сценарий очередной передачи. Пожалуйста, в дальнейшем, будьте более ответственным при подборе приглашенных гостей. Особенно из-за рубежа.
- Э, да, конечно, - амнистированный враг народа удивлённо поднял брови. (Ссылка в лагеря и расстрелы откладывались). Глубоко выдохнул. Наконец-то выпрямился.
Председатель постучал металлической ручкой по графину. - Вот и хорошо. Товарищи! На сегодня, все свободны.
Глава 22
Механик-водитель Рейф Сорессен сидел в экспериментальном танке Mark VIII «Либерти». Через час начнутся очередные испытания боевой машины, которая в будущем станет олицетворением гордости и несокрушимой силы Великой Британии. Конструкторы снаружи ожидали прибытие "высокой" комиссии. Техники готовили полигон. Военные устанавливали мишени.
Рейф немного задремал. Его разбудил скрип открываемого люка.
Внутрь залез человек в кожаной куртке, высоко шнурованных ботинках, непонятных зелёных штанах, мотоциклетном шлеме и лётных очках, полностью закрывающих лицо. Он вынул из кобуры немецкий «Люгер» и со странным акцентом произнёс…
- Мне нужно бистро попасть Берлин! Ферштейн? – Захватчик зловеще помахал пистолетом. - У меня быть важный гутайтент донесений. Эта-а… Тавай, шнеля заводить мотор! И вперёд.
Сорессен нервически затряс головой. Он не мог понять… Как? Каким образом? Незнакомец смог пройти на секретный объект? Миновать скрытые дозоры, часовых, спец. охрану? Людей готовивших полигон для испытаний? Открыть люк закрытый изнутри?
– Простите, сэр! Горючее на нуле. Хватит километров на двадцать. Какой Берлин? До ближней развилки не доедем. Вы знаете какой сумасшедший расход топлива у этого "Малыша"? Чтобы далеко ехать - надо много заправляться!
- Шайсе! Ты, мне возражать? - Страшный похититель танков нервически дёрнул щекой и передёрнул затвор. - Я сказать, бистро за руль! Заводить мотор и та-та-та… Шнеля, вперёд.
- Да, но… мистер. У этой машины нет руль. Здесь рычаги и педали.
«Бабах!» - Громкий выстрел в сторону открытого люка.
- Хальт ди фотце! Ах ду швайн! Виихьзер, миисткерл! Ду гейст мир ауф ди айер! - Грязно заругались с ужасным акцентом. - Бегом
