По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис

— Друзья, давайте поговорим о деле, — произнес посланник императора Фридриха II Генрих фон Изенбург.

Тоже с родом так себе — меньше ста лет родовитости. И Альбрехт прекрасно понимал, что с этими людьми нужно договариваться, скребя зубами.

— Говорить о деле с похитителями королей и детей? Генрих, о чем говорить? — в запале произнес Абсалон Кутлинг.

Действительно, была неприятная ситуация, когда короля Дании и его сына практически держали в заложниках в Швабии. Первоначально, в своей манере непредсказуемого шута, император отнекивался, что имел какое-либо отношение к происходящему, но все же предложил Дании отдать все земли эстов с Ревелем во владение империи, фактически Альбрехта. И тут такая наглость — переговоры.

— Вы хотите Ревель — берите, даже с нами в союзе, шведский король хочет Новгород — берите, согласуем только атаку, — говорил Альбрехт, а представитель шведов только кивал.

Ему было незачем вникать в интриги присутствующих. Да и шведская армия вторжения почти готова, вооружена, занимается формированием отрядов. И уже скоро начнет вторжение. Было бы, конечно, не плохо, чтобы на Новгород были атаки и немцев и датчан. Но весьма заносчивые шведы считали, что и так справятся.

— Но Ревель и так был наш, — продолжал Абсалон.

— И тогда при штурме эстами, погибли бы датчане, а так мои верные рыцари отправились к господу, — Альбрех вознес руки к верху, а германец и датчанин в унисон цокнули и скривились. Какой «святоша» епископ — они знали.

— Не богохульствуйте, — словно огромная змея прошипел человек в рясе с капюшоном на голове. Он спокойно наблюдал со стороны все разговоры и не вмешивался, но статус таинственного монаха, позволяющий присутствовать на собрании, никто не осмелился оспаривать.

— Ваше святейшество! — к монаху подошел Альбрехт и сам поцеловал руку загадочного человека в рясе.

— Папа решил объявить крестовый поход на Русь и вам, дети мои следует примириться. Это решение было сложным и вызвано массовым убийством правоверных католиков в Риге, — загадочный человек обвел всех присутствующих взглядом. — Поэтому вы все забываете распри и начинаете крестить в истинную веру схизматиков. А балты сами попросятся в лоно единственной церкви.

Монах развернулся и вышел, однако, никто не усомнился в его праве повелевать. А после ухода загадочного человека, который являлся нунцием папы, Альбрехт зачитал папскую буллу о Крестовом походе. Далее разговор вошел в конструктивное русло.

Переговоры без оружия, что музыка без инструментов

Глава 21. Переговоры без оружия, что музыка без инструментов (Фридрих Великий)

Ко мне подошел Великобор и пристально посмотрел. Старший сын Войсила излучал уверенность и его глаза икрились предвкушением.

— Мало одного маньяка, так еще и этот, — прошептал я.

— Пачнем? — спросил сотник, который, по сути, и перехватил управление войском, что и оговаривалось, мне еще учиться и учиться, этот же воин уже был волкодавом.

Это он опередил меня с приказом выдвинуться конным навстречу отряду марийцев. Переживал ли я? Нет! Тщеславием, как выяснилось, особо не болею. Тем более, если приказ-то был своевременным. Смогли не только нагнать большой отряд противника, но и разгромить его. Роль Еремея не преуменьшаю, но без помощи других, он бы сгинул раньше. А сейчас я сильно надеялся все же, что друг живой. По крайней мере, двое всадников его подняли, взвалили на коня и не спеша повезли в сторону лагеря.

— Так, яко же рядились, — ответил я, оценив жест Великобора. Он все же не растоптал мой авторитет. С этим воином меряться харизмой я категорически не желал.

Конные, что разбили марийский отряд, услышав рог, как сигнал к действию, устремились вперед, где и находилось войско противника. Нам оставалось выдвигать отряды на исходные позиции для завершения флангового обхвата. Благо местность была очень удачной. Поле, меньше километра в ширину, не позволит сильно разгуляться конным противника, а, напротив собьет их в кучу. И тут главное, чтобы они погнались за застрельщиками. Арбалетчики встали на исходные позиции, пешие, разделившись на две группы, разошлись по флангам, укрывшись в лесу. Некоторые укрепленные позиции с частоколом и рогатками наскоком конница врага не возьмет, а в плотности стрельбы, мы должны и без пушек превосходить.

Подвезли Еремея. Он был без сознания, но дышал и пульс был, насколько я могу судить, вполне нормальным. Положили его в палатку для раненых, где предполагался медицинский осмотр, но вот осматривать было не кому. Не было медиков у нас. Только азы первой помощи преподавали в воинской школе и то в большей степени обозникам, с Ермолаем же этого недостаточно. Видимых повреждений я не заметил. Минут десять я думал, что делать с другом и как ему помочь, пока не услышал отчетливый храп, и пациент не перевернулся на бок. Я остолбенел. Он просто спит?! Уже позже, из разговора с Филиппом я узнал, что Ермолай не спал как минимум последние четыре дня, да и до этого не более чем по два часа в сутки. Только алкоголь мог его скосить в сон.

Удостоверившись, что кум действительно спит, я побежал к Арабу, что бы взять бинокль и винтовку. На это поход я отсчитал только сто патронов и предполагал использовать их максимально эффективно. В спокойных условиях начала перехода из Риги я немного попрактиковался и думается, что немного лучше стал стрелять, вот сейчас и посмотрим.

Тем временем показались наши конные ратники, которые в максимальном темпе втекали на поле. В бинокль было видно, что их преследуют, однако даже при условии действительности поговорки «у страха глаза велики», марийцев не было сильно больше тысячи. Тем не менее, в вагенбурге защитников было не более трех сотен, не считая обслугу пушек. Мы уже воевали похожим численным соотношением, но повторять не хотелось.

Взглянув в бинокль еще раз, для стрельбы я занял позицию лежа, расставив сошки и ждал. Стрелять с расстояния в семьсот метров — все же пока для меня крайне сложно, даже в толпу, я ждал приближения хотя бы на метров шестьсот с желанием поразить командира конных противников до выстрела пушек. Клыку я не мешал, пока, как я это представляю, он делал все правильно. Вот только и я не артиллерист, видел только мастер-класс на фестах, да интернет с книгами.

Высмотрев в прицел наиболее богато одетого конника, я начал его сопровождать и прикидывать упреждение.

Выстрел! Мимо, взял сильно высоко, и пуля пролетела, скорее всего, в полуметрах выше головы марийца. Выстрел! И конь, на котором сидел, скорее всего, командир, рухнул и подгреб бы под себя седока, но тот в последний момент выскочил из седла и, как заправский акробат, приземлился на ноги. Оставалось только выкрикнуть «Але!». Вот только скачущий сзади его соплеменник не успел отвернуть своего коня и тот впечатал эквилибристу в спину. Дальше по опрокинутому воину прошелся каток из десятков всадников.

Русичи еще до моего выстрела начали расходиться на два отряда, обтекая вагенбург с двух сторон, всадники же противника по инерции, либо посчитав более важной целью, продолжили свое движение на вагенбург и тут послышались два почти слаженных выстрела пушек.

— Первый залп орудий в этом мире! — прошептал я, но если бы и крикнул в полный голос, меня вряд ли бы услышали. Все находящиеся рядом получили легкие контузии, вот только обслуга была собрана и стала резво прочищать банником ствол.

Наступающие конные противника замешкались. Но больше не они, а кони. Было видно, что и русичи, как и мордвинские воинами пытались успокоить своих копытных друзей. Лошади не успели привыкнуть к грохоту. Картечь же по плотному строю наступающих на удивление не так уж и сильно прошлась. Результата, который можно было красочно обозвать «коса смерти» не получилось, но вот замешательство и волнение многих коней так же сыграли свою роль. Поэтому, как только марийцы продолжили свое наступление, по ним дали еще один залп, и было видно, что не из-за больших потерь, а скорее из-за суеверий, противник дрогнул. Развернуть большое скопление коней не так легко, да и места для маневра не было. Из леса уже стали выходить ратники и изготовились арбалетчики. Луки же по навесной траектории устремили свои подарки противнику.