Гай Орловский - Все женщины – химеры
Да и вообще-то вряд ли мне позволено зачерпывать полные горсти золотых монет и уходить восвояси. За все приходится платить, потому лучше в долги не влезать без острой необходимости.
Когда я почти покидал зал через очередной арочный проем, громадный голос прогрохотал:
– Тебя не интересуют драгоценности?
– Красиво, – ответил я вежливо, – но я не женщина.
Голос громыхнул:
– Мужчины за это воюют!
– Чтобы принести женщинам, – согласился я. – А они за это раздвинут ноги.
Голос прогрохотал раскатисто, с некоторой ноткой задумчивости:
– Так чего ты хочешь?
– Много, – ответил я честно, – но не эти сундуки… Вы кто, благородный хозяин? Догадываюсь, что великий чародей… ваше имя наверняка гремит по свету?
Голос громыхнул:
– Вижу, хочешь увидеть меня… Продолжай идти. Уже скоро.
Он не сказал, приду ли к нему в конце пути, но догадываюсь, что приду. Вообще-то с его мощью мог бы в мгновение ока перенести меня к себе, но наверняка желает, чтобы увидел все его богатства, проникся почтением перед его мощью. Что делать, даже могучие чародеи всего лишь самцы, а всякий самец не совсем самец, если не носит в своем ранце жезл альфа-самца.
В стенах открывались и сами по себе закрывались двери, раздвигался пол, показывая идущие вниз лестницы, но, как я понимаю, это не для меня.
А если для меня, то лишь для хвастовства или чтобы впечатлить могуществом. Хотя почему-то кажется, с определенного уровня мощи любому чародею как-то расхочется хвастаться перед простаками. Другое дело перед такими же, как он сам, но так, думаю, те и так знают возможности друг друга как облупленных.
И наконец распахнулся роскошнейший зал, просто немыслимый по сложности архитектуры, всяких балконов и балкончиков, барельефов на всех четырех стенах, двух рядов блестящих золотом массивных колонн, такого же пола, покрытого чистейшим золотом, но, самое главное, под дальней стеной на покрытом красным бархатом помосте величественный трон, спинка уходит к самому своду, а на троне человек в роскошнейшей мантии.
Я ускорил шаг, сердце колотится учащенно, но выпрямился и следил изо всех сил, чтобы внешне я выглядел крепким и бывалым, которому все нипочем.
По правую сторону трона пятеро неподвижных воинов, по левую – роскошнейший камин, полыхают толстые поленья, сухой жар идет по всему залу.
Воинов я принял издали за статуи, слишком огромные, в полтора моих роста, а это чересчур даже для не нормального человека. Снова химеры или что-то еще не совсем правильное.
Я подходил ближе, замедляя шаг, а когда до трона осталось не больше десяти шагов, человек на нем сделал небрежный жест указательным и средним пальцами. Воины с мечами в руках сделали шаг в мою сторону, затем красивыми жестами сбросили плащи так синхронно, словно близнецы и братья, как партия и Ленин.
После паузы отступили, я не поверил глазам, прямо в стену и растворились в ней, словно это не стена, а нечто эфемерное. Плащи тоже исчезли, словно не плащи, а сгустки сырого тумана.
Человек на троне ухмыльнулся, все-таки рассмотрев мое смятение. Мне он показался бесконечно старым, хотя лицом и телом мужчина средних лет, но что-то в глазах выдает преклонный возраст, очень даже преклонный, то ли покрасневшие веки, то ли крайняя усталость и некое безнадежное выражение глаз. Если он в самом деле стар, то бодрящий жар для остывающей крови в самый раз, а угли в камине размером с кулак…
– Вижу, тебе такое внове?
Голос звучал достаточно властно, я даже уловил в нем те же нотки, что слышались в грохочущем рыке каменного монстра.
– Точно, – ответил я. – С чародеями сталкиваться практически не приходилось.
Он посмотрел на меня внимательнее, щуря красные воспаленные глаза.
– Разве ты сопровождаешь не чародея?
Я кивнул.
– Чародея… только он не слишком сильный чародей. Я бы сказал даже, что крайне слабый. Но я ему обязан, потому буду помогать по мере сил.
– Похвально, – ответил он равнодушно. – Это так… по-человечески.
– А как вы узнали, – спросил я, – что я сопровождаю чародея?
Он ответил с тем же равнодушием:
– Я вижу все, что происходит в мире… Вижу, но не смотрю. Все серо, неинтересно, глупо… Иногда что-то вроде бы пробивается, начинаю смотреть, а там просто случайная удача, и человек тот дурак дураком…
Я сказал вежливо:
– Как вот я.
Глава 10
Он приоткрыл один глаз, тот изменил цвет, уже коричневый, цвета спелого желудя, а зрачок сузился.
– Ты?.. Ты меня слегка заинтересовал… Иначе бы я не открыл для тебя проход в свой скрытый дворец.
– Ой, – сказал я с испугом, – спасибо, но лучше не надо. Я человек дико скромный. В детстве, говорят, в штанишки писался, стеснялся попроситься на горшок.
Он спросил так же вяло:
– И сейчас?
– Сейчас нет, – признался я, – но все равно скромный. И всегда до писка боюсь не оправдать ожиданий.
Он посмотрел на меня со слабым интересом.
– Да? Но в тебе много необычного. Под твоим камзолом рубашка из непонятной ткани… Даже не представляю, из чего ее соткали!
– Мир меняется, – ответил я со вздохом. – Меняются и технологии.
Он пробормотал:
– Да? Что-то не замечаю. А я прожил много.
– Как много? – спросил я. – Ничего личного, просто любопытно.
– Сотни лет, – ответил он. – Или тысячи?.. Уже и не помню. После второй сотни стало неинтересно…
– Неинтересно считать годы? – спросил я. – Или жить?
– То, – ответил он, – и другое. Скажешь, зачем живу? Не знаю. Просто живу. В какой-то мере это еще приятно… пока что. А кто ты?
Я ответил скромно:
– Меня называют Улучшателем. Говорят, что я как бы величайший из всех существующих. Спорить не решаюсь, я человек скромный и полагаю, народу и людям виднее.
Он сказал задумчиво:
– Улучшатель… Да, это самое… даже не знаю, важное?.. Или нет. Я давно потерял интерес к жизни. Этот дворец радовал только первые месяцы, когда я его создавал. И еще несколько лет, когда позволял заходить гостям.
– И что они?
Он поморщился.
– Все одинаковые, как воробьи. Хотя бы кто-то как-то иначе… Ты первый, кто прошел мимо сундуков с сокровищами. И я убедился, что не зря открыл тебе вход.
– Что, – спросил я осторожно, – во мне есть что-то… что отличается?
Он чуть наклонил голову.
– Есть. Та же рубашка, это другие не заметят, а я вижу все… И штаны другие. И вообще-то что-то в тебе есть особенное, только еще не рассмотрел, что.
– Ну вот, – сказал я с подъемом, – уже жить интереснее!
Он сказал с пренебрежением:
– Интересно жить только короткоживущим существам. Мне тоже было интересно. Но где-то лет в пятьдесят уже ощутил, что ничего нового нет: те же серые люди, те же дрязги… Да-да, я вижу, что хочешь сказать! Побывал и королем, но и там лет за двадцать увидел, что таких до меня был неисчислимый ряд, и после меня будет… Ничего не меняется в мире, ни‑че‑го!.. Сперва еще как-то ждал нового, а потом понял, что ничего нового и не может быть.
Я сказал осторожно:
– Однако же Улучшатели что-то меняют?
Он поморщился.
– Да, но… слишком мало. И слишком редко. Одно мелкое улучшение в сто лет… разве такое заметно? А сколько улучшений были потом забыты?
Я сказал с сочувствием:
– Да, нужно всю систему менять, согласен.
Он поинтересовался вяло:
– Это как?
– Начинать выращивать Улучшателей, – сказал я. – Массово. Сделать их востребованными. Королевство, где больше Улучшателей, начнет развиваться быстрее.
Он скривился.
– Что за бред?.. Как можно выращивать Улучшателей? Это таинство, вдохновение, дивное озарение!.. Никто не знает, кто и почему становится Улучшателем!
Он умолк, на лице отразилось отвращение и некоторое разочарование, что и я тоже оказался таким же тупым дураком, как и тысячи тысяч остальных, которых насмотрелся за свою жизнь.
– Вот потому-то, – ответил я осторожно.
– Что?
– Мир не меняется, – ответил я. – Даже Улучшатели его не изменят… не слишком изменят, если их не будет хотя бы по одному в каждом селе. Но откуда им взяться, если все, у кого есть амбиции, прут в маги?
Он скривился.
– При чем тут маги?
– Потому что, – ответил я как можно мягче, – в природе может быть либо Улучшательство, либо магия.
Он поморщился.
– Что за бред?
– Это не я придумал, – сказал я, защищаясь. – Вы же мудрец, подумайте!..
Он морщился все больше, кривился, наконец проговорил с ленивой тоской:
– Ладно, я оставляю тебя здесь. Все-таки ты отличаешься от остальных. Я еще не все рассмотрел в тебе. Хотя я за всю жизнь только двух Улучшателей встречал, но они… ничем не отличались от остальных.
– Они вас разочаровали? – спросил я с сочувствием.
– Ты даже не представляешь, – произнес он таким равнодушным и бесцветным голосом, что у меня побежали мурашки по спине, – как это – быть бессмертным…
