Лекарь Империи 4 - Сергей Витальевич Карелин
Обычно она бы непременно остановилась, начала бы расспрашивать, сочувствовать, выуживать подробности. Но сейчас она лишь бросила на нас быстрый, испуганный взгляд и, ускорив шаг, прошмыгнула мимо.
Галка-болталка притихла после того раза. Все поняла.
Да и видимо, аресты такого уровня, да еще и заведующих, по-настояшему шокировали всю больницу. Атмосфера изменилась. Теперь каждый боялся сказать лишнее слово.
— О, какая компания! — из-за угла, с широкой, обезоруживающей улыбкой, появился Артем. — Илья! Кристина! Приветствую! Как дела, как настроение?
— Привет, Артем, — Кристина, кажется, была даже рада его появлению, которое разрядило нашу напряженную беседу. Она выдавила из себя вполне естественную улыбку. — Ладно, Илья, мне пора на пост. Спасибо за разговор.
Она кивнула нам обоим и быстро ушла. Артем проводил ее долгим, откровенно заинтересованным взглядом.
— Что за знойная штучка? — спросил он, когда она скрылась за поворотом. — Не знал, что у нас в хирургии такие красотки работают! Надо же, каждый день хожу, а не замечал.
Простой, как три рубля. Что видит, то и говорит. В этом его прелесть.
— Хорошая девушка, — ответил я. — Если ты свободен, рекомендую познакомиться поближе.
— А сам чего? — он хитро подмигнул. — Не заинтересован?
— А сам уже встречаюсь, и пока меня все устраивает.
— Правильно! — тут же раздался у меня в голове одобрительный голос Фырка. — Нечего разных зводить! Одной женщины вполне достаточно для полноценной головной боли! По крайней мере пока не встретишь кого-то достойного.
— От Вероники у меня голова не болит, — мысленно усмехнулся я.
— Ладно, к делу, — Артем мгновенно посерьезнел, переключаясь с личного на рабочее. — У меня тут пациент на плановую операцию намечается. Желчный пузырь, ничего сложного. Оперировать будет наш старик Некрасов, но я, если честно, немного за него переживаю.
Некрасов. Слышал о нем. Старая школа. Руки уже не те, тремор, но самомнение — как у Грандмагистра. Операция с ним — это всегда риск.
— И я хочу попросить Кобрук, чтобы ты ему ассистировал, — продолжил Артем. — В качестве «обмена опытом» со старыми специалистами. Понял, да? Не старшими, а старыми. Так сказать, для усиления бригады. Поможешь? Я буду спокойнее, если рядом с ним будет твоя голова и твои руки.
— Если Анна Витальевна даст добро — без проблем.
— Отлично! — Артем с силой хлопнул меня по плечу. — Я тогда побежал к ней договариваться, пока она не ушла!
С этими словами он энергично зашагал в сторону административного крыла, оставив меня одного посреди гулкого коридора.
В ординаторской я застал интересную картину. Шаповалов, закинув ноги на стол, листал какой-то медицинский журнал, а напротив него в кресле сидел Виктор Крылов, тот самый хирург из Владимира.
Судя по всему, они вели светскую, ни к чему не обязывающую беседу. Увидев меня, приезжий специалист тут же оживился и вскочил со своего места.
— А вот и сам маэстро! Илья Григорьевич! — его голос сочился преувеличенным, почти театральным восторгом. — Игорь Степанович, я как раз просил определить меня в пару с нашим гением! Хочу, так сказать, лично поучиться у легенды!
Ага, «поучиться». И заодно доложить в Гильдию о каждом моем шаге, о каждом нестандартном решении, о каждом нарушении протокола. Шпион, приставленный для сбора компромата.
Наивно думать, что я в это поверю.
— Благодарю за столь высокую оценку, коллега, — сухо ответил я, проходя к своему столу и демонстративно начиная разбирать бумаги. — Но боюсь, я не смогу вам помочь. Я предпочитаю работать со своей, уже слаженной командой.
— Но позвольте! — он сделал шаг в мою сторону. — Обмен опытом — это же официальное распоряжение Гильдии!
— Илья сам решит, с кем ему удобнее работать, — неожиданно отрезал Шаповалов, даже не оторвавшись от своего журнала. — У нас в отделении так принято. Главное — результат, а не формальности.
Крылов замер на полуслове. Он явно не ожидал такого отпора от заведующего. Он бросил на Шаповалова быстрый, злой взгляд, поджал свои тонкие губы, но спорить не стал. Понял, что атака с этого фланга провалилась.
— Не нравится мне этот тип, — проворчал у меня в голове Фырк, когда мы остались одни после того, как Крылов, сославшись на срочные дела, выскользнул из ординаторской. — Слишком уж он слащавый. И аура у него лживая, как у барыги на рынке.
— Тебе вообще никто не нравится. Кроме меня, — мысленно напомнил я ему.
— Это да. Но этот особенно противный!
— Здесь я с тобой, пожалуй, полностью согласен.
Вечером мы с Вероникой гуляли по старинному городскому парку. Свежий воздух после душного больничного дня был свеж и прозрачен, а птицы, не обращая внимания на редких прохожих, заливались такими сложными трелями, словно соревновались в вокальном мастерстве перед невидимым жюри.
— Рассказывай, как прошел твой первый день после возвращения? — Вероника взяла меня под руку, и ее пальцы уютно переплелись с моими.
— Спас одного пациента от неминуемой микседематозной комы, вдребезги разругался с половиной терапевтического отделения, получил завуалированное предупреждение о слежке от главврача… В общем, обычный, ничем не примечательный день, — я пожал плечами.
— Ты невозможный! — она рассмеялась, и этот смех, звонкий и искренний, показался мне лучшей музыкой на свете. — Только ты можешь говорить о спасении человеческой жизни и больничных интригах так, будто рассказываешь о походе за хлебом!
Мы дошли до небольшого ресторанчика на берегу пруда. Уютное место с открытой террасой, нависающей прямо над темной, подернутой рябью водой, и тихой, ненавязчивой музыкой.
— Мадам, — я с максимально галантным видом отодвинул для нее плетеный стул.
— Мсье, — она присела в игривом реверансе, и ее глаза смеялись.
Ужин прошел в легкой, почти безмятежной атмосфере.
Вероника, как всегда, блистала, рассказывая забавные и трагические истории из отделения скорой помощи, где каждый день был похож на театр абсурда.
Я, в свою очередь, делился впечатлениями от владимирской поездки — разумеется, опуская все детали, связанные с гильдейскими заговорами, и делая упор на роскошь отеля и чудачества Артема.
Дома страсть накрыла нас уже в прихожей, едва за нами захлопнулась входная дверь. Три дня разлуки, наполненные тревогой и напряжением, требовали выхода. Поцелуи, жадные и глубокие. Объятия, сильные, почти отчаянные. Срываемая на ходу одежда, летящая на пол…
В этот момент не было ни Гильдии, ни Крылова, ни умирающих
