Горизонты Холода - Евдокимов Дмитрий Викторович

Пожалуй, Джеймс совершил ошибку, что не отнесся к так называемому Князю Холоду серьезно с самого начала, недооценил противника. Но все еще можно исправить. Этот молодой северный князек тоже допустил промах, согласившись на эту встречу! И он заблуждается, если считает, что переговоры затеяны с целью торга по поводу разграничения сфер влияния или решения каких-то коммерческих вопросов. Ничего подобного, ваше сиятельство! Просто было очень нужно, чтобы ты оказался в определенном месте в определенное время – вот и все. Очень сомнительно, что теперь у тебя будет шанс выпутаться из заготовленной ловушки. Нет-нет, произойдет это не прямо здесь и сейчас, все будет чинно и красиво, ни малейшая тень подозрения не упадет на Ричмонда.

А пока лишенные предводителя таридийцы будут приходить в себя, тридцатитысячная армия губернатора, усиленная союзными катланами, с которыми удалось-таки договориться, подойдет к Ратанскому проходу и вышибет оттуда таридийцев, словно пробку из бутылки! Форт-Хэтчер будет перестроен и усилен, а плодородные земли к северу от него будут заселены катланами. После чего ближайшие годы пройдут под знаком хошоно-катланских войн, планомерно сокращающих численность обоих народов.

Да, немного досадно, что пришлось на ходу поменять намеченные планы на юге и временно отказаться от скорейшего восстановления поставок рабов на фрадштадтские рынки, но это ничего, наверстаем потом, когда будет решена проблема на северном направлении.

Впрочем, нет худа без добра, и порой даже в самом неприятном событии можно найти что-то полезное и радостное для себя. Скорее всего, Бодров даже не догадывается, как Джеймс благодарен ему и его «туземцам» за головомойку, устроенную герцогу Бедфорду!

Заносчивый вельможа с радостью ухватился за возможность присоединиться к наскоро подготовленному походу на юг, ведь в его понимании проучить кучку дикарей в джунглях для подданных Короны ничего не стоит, и на таком деле легко снискать себе лавры победителя и славу человека, способного быстро навести порядок.

Джеймс тоже все это понимал, но, зная уже наверняка, с кем имеют дело фрадштадтцы в гуирийских землях, искренне надеялся, что карательная экспедиция завязнет в тропических джунглях на несколько месяцев, подмочив репутацию герцога. Однако же результат превзошел все ожидания! Бедфорд не смог даже высадиться в Престоне, потерял два корабля плюс чуть не две сотни людей, после чего бесславно вернулся в Ньюпорт с распухшим от осиных укусов и перекошенным от злости лицом. Жаль, что осы не закусали его насмерть, это было бы идеальным способом избавиться от надоедливого аристократа навсегда.

– Приветствую вас на борту «Святого Альфонсо», ваше сиятельство! – воскликнул дон Стефано, растягивая губы в радушной улыбке и вежливо раскланиваясь с невысоким, достаточно скромно одетым молодым человеком. – Знакомьтесь: фрадштадтский губернатор генерал Джеймс Ричмонд.

– Добрый день, дон Стефано, благодарю вас за посредничество! – широко улыбнулся князь, в свою очередь приветствуя соседей-губернаторов. – Рад личному знакомству с самым знаменитым рунгазейским губернатором!

– Если я и мог считаться здесь самым знаменитым, то лишь временно, до вашего прибытия в Новый Свет, – криво усмехнулся Ричмонд.

– На самом деле нет ничего более постоянного, чем временное, – философски заметил Бодров, спокойно осматриваясь вокруг.

Генерал с неудовольствием отметил, что оппонент держится очень уверенно и если и опасается какого-то подвоха, то виду не подает. То ли уверен, что на криольском корабле ему ничего не грозит, то ли считает себя готовым к любому развитию событий. В отличие от Джеймса, взявшего с собой свиту из пяти офицеров, таридиец прибыл всего с двумя сопровождающими офицерами – Лукьяновым и Шалимовым. Если Ричмонд правильно запомнил наставления Паттерсона, первый числится офицером по особым поручениям, фактически являясь доверенным лицом и телохранителем князя, а второй нынче возглавляет охрану Бодрова.

– Желаете осмотреть корабль или сразу отдадим должное мастерству моего личного повара? – вежливо поинтересовался дон Стефано на правах хозяина.

– Я человек сугубо сухопутный, – скромно ответил князь, – для меня все корабли выглядят одинаково. Разве что понимаю, что у того, – он махнул рукой в сторону таридийского судна, – есть паровая машина, а у этих двух – нет.

– Странно, трубу вижу, а где же гребные колеса? – прищурив глаза, Ричмонд с интересом рассматривал таридийский пароходофрегат.

– Понятия не имею, – равнодушно пожал плечами Бодров, – ничего не понимаю ни в парусах, ни в паровых машинах.

– Честно говоря, – заговорщицки понизил голос генерал, склоняя голову к уху оппонента, – считаю, что за такими судами будущее. Но во всеуслышание такое заявить не рискну, свои же офицеры подвергнут обструкции.

Князь едва заметно улыбнулся, показав, что услышал Джеймса, однако так ничего и не сказал в ответ. То ли не одобрял такую позицию, то ли не считал нужным тратить время на обсуждение столь ничтожной темы. А жаль, потому что, как любой истинный фрадштадтец, генерал в кораблях разбирался, и вопрос о невидимости гребных колес не был праздным. Корабелы Островов всегда были первопроходцами в деле внедрения перспективных новинок на флоте, и паровые двигатели не стали исключением. Однако чуть ли не главным камнем преткновения для распространения паровых технологий на военные корабли, наряду с громоздкостью двигательной установки и необходимостью иметь для нее запас угля на судне, являлись огромные гребные колеса. Они мало того, что нагло крали место у орудийных палуб, так еще и являлись отличными мишенями для ядер противника. Таридийцы же придумали нечто такое, что колес видно не было – это было странно и очень загадочно, жаль, что князь не смог или не захотел удовлетворить любопытство фрадштадтца.

Обед в кают-компании прошел буднично, если не сказать скучно. Дон Стефано старался как мог. Рассказывал о каждом подаваемом на стол блюде, сообщал массу подробностей об ингредиентах и тонкостях приготовления. Даже просветил гостей о различиях в рецептуре поваров Ларгуша, Драгау и других населенных пунктов колонии. Ричмонд проявлял неподдельный интерес к пищевой теме, князь же ограничивался кивками головы да выражал свое одобрение редкими эпитетами. Да и кушал таридиец не много, видимо, не желая чрезмерно набивать брюхо. Является это обычной воздержанностью или все-таки князь перестраховывается на случай непредвиденных обстоятельств? Ведь часто так поступают бывалые воины в преддверии битвы.

Держится Бодров весьма уверенно, так что по внешним признакам распознать происходящее у него в голове не представляется возможным. А жаль, очень жаль! Скольких ошибок и лишних сомнений можно было бы избежать! Впрочем, можно ведь и немножко спровоцировать молодого человека, пощекотать ему нервишки и понаблюдать за реакцией. Тем более что безоговорочно доверять ди Кальчио для князя тоже было бы весьма опрометчиво: по большому счету Криол все еще владеет небольшими землями в Рунгазее лишь по милости Джеймса, и заставить дона Стефана плясать под свою дудку ему было бы несложно. Но – не в этот раз. Желаемого результата можно добиться и другими средствами.

– Ваше сиятельство, вы настолько верите в мое благородство, что не побоялись прибыть сюда всего лишь с одним фрегатом? Разве вы не знаете, что в политике нет друзей и нет правил, а есть только интересы вашего суверена? – не скрывая ехидства в голосе, поинтересовался генерал, как только дон Стефано покинул кают-компанию, оставив двух главных действующих лиц наедине.

30

Предваряющий переговоры обед прошел буднично. Ди Кальчио щеголял знанием рецептур и отличием их друг от друга в зависимости от местности приготовления, а Ричмонд много и с явным удовольствием ел, вовсю нахваливая подаваемые блюда. Странно, что при такой любви к еде он еще не превратился в шар с ножками, тяжело носящими дородное тело. Что же касается меня, то никакого особого впечатления вся эта чехарда с переменой блюд на меня произвести просто не могла. Во-первых, я еще смутно помнил вкус привычных для меня продуктов двадцать первого века, которых здесь не было в помине и которые нескоро еще появятся. Во-вторых, я, в принципе, никогда не был чревоугодником и к еде всегда относился скорее как к топливу для организма, а не как к источнику наслаждения. Нет, это не означает, что я готов равнодушно набивать брюхо любой пищей. Если мне что-то не нравится, то есть не стану, но и перебирать блюда, презрительно оттопырив губу, мол, «хочу то, а не это», тоже не буду. И выставления фотографий еды в социальных сетях или поездок через весь город за «именно здесь готовящимися» условными чебуреками никогда не понимал.