Послание из прошлого - Сергей Александрович Милушкин
— Думаю, ты не сразу мне поверишь. Но… — магнитофон опять зашумел, и Витя сделал еще тише. — В общем, я это — ты, только… я в будущем, я тот же самый Витя, но в две тысячи десятом году. Вот. — Мужчина выдохнул с облегчением. — Хочешь доказательства… я знаю, они тебе понадобятся. На внутренней стороне крышки нашего письменного стола я вырезал ножом имя одной девочки. Сказать тебе ее имя?
У Вити затряслись руки. Никто. Никто не мог знать, что летом, когда тоска и желание увидеть Лену стали настолько сильными, что он буквально не знал, как с этим быть, он взял перочинный нож и выскоблил на обратной стороне крышки стола ее имя. И стало немного легче. Теперь, когда он тосковал, стоило протянуть руку и нащупать эти четыре буквы, как магическим образом она словно оказывалась рядом.
— Думаю… теперь ты мне веришь. Про это никто не знал. И не узнает. Это наша с тобой тайна.
— Наша тайна, — тихо повторил Витя.
Он отказывался верить в услышанное, но как не верить, когда все доказательства на руках. Он сейчас многое бы отдал, чтобы нажать кнопку, взять микрофон и спросить: «Ну как там, в две тысячи десятом?»
Иногда, засиживаясь у подъезда на лавочке с кем‑нибудь из ребят со двора или даже с Шершнем, они мечтали — что будет в невероятно далеком двухтысячном, какие их ждут перемены, прилетят ли, наконец, инопланетяне и все такое… Иной раз эти посиделки затягивались до первых звезд и время летело незаметно, а они, воодушевленные воображаемыми горизонтами и возможностями, словно бы и не замечали сгустившихся сумерек и выкатившейся желтой луны, застывшей точно над сеткой баскетбольного кольца. Это было так удивительно и прекрасно…
У Вити сжалось сердце. Неужели со всем этим придется… попрощаться.
И словно в подтверждение его слов, голос сказал:
— Ты должен уговорить маму оставить магнитофон. Я не знаю, как ты это сделаешь… но дело не только в том, что нам нужно о многом поговорить… Хотя и это тоже. Наверняка, ты захочешь узнать… что у нас происходит. Но… — тут мужчина снова задумался и треск из колонок опять стал слишком громким. — Дело в том… — спустя полминуты продолжил он, — что… мы, ты и я… мы можем помочь многим людям. Понимаешь? С некоторыми людьми, которых ты знаешь, произойдут неприятные вещи. Ужасные вещи…
— Лена⁈ — подскочил Витя и произнес ее имя вслух. Он испугался, что мама может проснуться и зажал себе рот ладонью
— Я не могу сейчас тебе сказать, когда и с кем, потому что не все так просто. И для этого ты должен любой ценой сохранить магнитофон. Понимаешь?
Витя почему‑то сразу подумал про Лену и единственный вопрос, который бы он сейчас задал собеседнику, то есть, себе в будущем, касался бы Лены.
С Леной все будет хорошо? Вот что бы он спросил. Он конечно, хотел бы спросить, будут ли они вместе в далеком невероятном две тысячи десятом, но такой вопрос он точно не задаст.
— В субботу состоится чемпионат по легкой атлетике на стадионе Динамо. Я дам тебе несколько результатов, записывай.
Витя схватил ручку и подвернувшуюся тетрадку и быстро записал результаты соревнований.
— В воскресенье класс поедет на Зарницу и там тебе представится шанс… в общем, ты будешь держать ее за руку.
Витя затаил дыхание.
— Она будет не против. Только хочу сказать тебе — наглый второгодник Червяков всячески постарается отбить ее и тебе даже будет казаться, что она оказывает ему больше внимания. На самом деле тебе нужно быть немного смелее. Она побаивается этого Червякова и поэтому ведет себя с ним немного… заискивающе что ли. Опереди его. Когда он будет рядом, кажется, это произойдет возле избушки, где вы остановитесь на небольшой перекус, возьми ее за руку и скажи, что Зенит победит в Чемпионате СССР по футболу. Дальше увидишь, что будет.
— Зенит победит в чемпионате, — прошептал Витя, чувствуя, как мурашки табуном бегут по спине. Кажется, он слышал от милиционеров совсем другое мнение. Значит, эти взрослые и, наверняка, очень умные дядьки из уголовного розыска — ошибаются? Но причем тут Лена? Какое она имеет отношение к Зениту и как ему поможет эта фраза?
— И вот еще что…
Дальнейшее Витя слушал с полным ощущением нереальности происходящего. Будто бы луна, озаряющая комнату фантастическим светом, соединила настоящее, прошлое и будущее, и он, Витя стал невольным свидетелем и участником этого невероятного действа.
— Если ты все хорошо услышал и запомнил, нажми на кнопку остановки воспроизведения, подключи микрофон, и запиши мне три коротких щелчка. Я знаю, ты недавно научился щелкать пальцами и очень этим гордишься. А теперь отбой. — Мужчина помолчал и в конце мягко добавил: — Знай… я хочу тебе это сказать… у нас все будет хорошо.
Витя остановил запись.
Утром он едва поднялся — голова была тяжелой, ватной, и ночь, залитая волшебным лунным светом, казалась сном — прекрасным, но совершенно нереальным.
Он опустил ноги на пол, нащупал тапочки и покачал головой. Обрывки этого сна еще витали перед глазами. Восхитительный и бесконечно далекий две тысячи десятый, где он уже взрослый, где…
Витя вдруг встрепенулся, взгляд его метнулся к столу, на котором лежали две тонкие тетрадки и пара учебников — лежали в точно таком же порядке, как он оставил их вчера. Или…
Он подошел к столу, дрожащими руками взял тетрадь и перевернул на последнюю страницу.
Корявым прыгающим почерком там было написано:
«Прыжки в высоту, 1 место Седов А. М. мужчины, Коллонтаева И. А. женщины. Метание ядра, 1 место Ивашкевич Д. К. мужчины, Чижова А. А. женщины»
Он уставился в эту запись и вся ночь до мельчайших подробностей предстала перед глазами. Нет, это точно был бы сон, ведь…
Рука потянулась под стол и пальцы нащупали четыре шершавых буквы, вырезанных томительным августовским вечером — ЛЕНА. Мама не знает, никто не знает, иначе бы ему влетело за порчу имущества.
«И вот что еще…» — вспомнил он слова, от которых засосало под ложечкой.
Неожиданно дверь открылась и в комнату вошла мама. На ней уже был отутюженный синий костюм и белая блузка, которые он любила больше всего.
Застав Витю с тетрадкой, она покачала головой.
— Ты еще не собрался?
— Нужно кое‑что повторить… Через любые две точки проходит прямая,
