Елена Горелик - Стальная роза
С увеличением численности семьи Юншань озаботился расширить и штат прислуги. Гу Инь и её сын Фэнь, строго говоря, не были рабами. Когда-то давно муж Гу Инь взял у отца мастера Ли в долг немаленькую сумму, чтобы обустроить свадьбу сына. Так случилось, что он умер вскоре после свадьбы, а сын кредит выплатить не смог, и семья в полном составе оказалась в статусе «буцюй» – зависимых, отрабатывающих долг. Жена Фэня вскоре умерла вместе с ребёнком, а Гу Инь с сыном так и осталась прислугой в доме семьи Ли, и поехали с ним на край света, хотя долг давно был закрыт и им вернули статус вольных людей. Привыкли, наверное. Да и куда им было податься, если их домик был продан за долги? Но с тех пор прошло много лет. Мать состарилась и больше не могла выполнять полный объём домашних работ. Потому мастер Ли велел Фэню жениться снова. Взять крепкую работящую девчонку или вдову из «дешёвых людей»… Он и взял. Купил кореянку из числа ссыльных служанок, которых по прибытии на место поселения повелели отнять у господ и продать, дабы возместить расходы на вынужденный переезд опальных семей. Всё равно, мол, имущества, титулов и званий дамы отныне лишены, а значит, и служанки им не положены… Маленькая, хлипкая с виду Хян работала как заводная, чтила хозяев, как предписано обычаями, а вот мужа своего боялась до икоты, хотя Фэнь за четыре года ни разу её даже не побил. Просто говорил с ней исключительно редко, исключительно по делу и исключительно в приказном тоне. Кореянка повиновалась беспрекословно и с таким видом, будто от выполнения распоряжения, отданного супругом, зависела её жизнь. Может, этот вечный и непонятный Яне страх и был причиной того, что Хян родила за это время всего одну девчонку? Может, и так. Тем не менее старая Гу Инь теперь была избавлена от тяжёлой работы и занималась исключительно присмотром за хозяйскими малышами, готовкой и уборкой заведовала Хян, а Яна, после того, как близнецы встали на ножки, смогла посвятить себя основной работе. Звания мастера третьего разряда её никто не лишал.
А ещё… Ещё три года назад Юншань, оставив дом на слуг, свозил семейство в Чанъань. Не праздности ради, а по распоряжению, в один прекрасный день доставленному гонцом из столицы господину тысячнику Цзяну. Яна вспоминала ту поездку с двойственным чувством. С одной стороны – удивительный город правильной квадратной формы и потрясающе рациональной планировки, прекрасные дворцы и пагоды, яркая, богатая жизнь обывателей, масса чужеземцев, среди которых пару раз мелькнули и белые европейские лица. А с другой… Она лишь кончиком мизинца коснулась тёмной, скрываемой от всего мира стороны дворцовой жизни, и была счастлива, что вовремя унесла оттуда ноги. Если бы она позволила тогда втянуть себя в интригу, которую затевала принцесса… Ну, да ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается. Юншань, понимавший мудрость русской поговорки «Близ царя – близ смерти», тоже был доволен, что выскочили они оттуда воистину вовремя. Супруги были настолько рады, что по пути, занявшем немногим больше месяца, в каком-то гостином дворе зачали сыновей-близнецов…
Одним словом, жизнь продолжалась.
Согласно всеобщему мнению, благородная кровь, текущая в жилах дамы императорского рода, не только давала ей неслыханные привилегии, но и налагала обязанности, коих не знают простые смертные. За то и чтимы были прямые потомки хуанди. Потому и лицезреть сиятельную принцессу без её разрешения не было дозволено никому из простолюдинов, да и немногим аристократам дарована привилегия не ждать, пока её высочество даст добро на созерцание её особы. Мастер Ли и его супруга, как и полагается людям их звания, пали на свои лица, едва колыхнулась занавеска, за которой восседала любимая дочь императрицы.
– Дозволяю вам смотреть на меня, – раздался мелодичный, хорошо поставленный голос, по которому сложно было определить возраст его обладательницы.
Когда супруги, не поднимаясь с колен, выпрямились, занавеска была откинута. На украшенном перламутром широком деревянном кресле – именно кресле, с ножками в виде драконьих лап и подлокотниками в виде голов этих мифических ящеров – восседала немного полноватая, но миловидная дама в богатом платье жёлтых, чёрных и золотых тонов. Возраст её также было сложно определить из-за сплошной маски косметики. Дама едва заметно, одними уголками губ, изображала протокольную приязнь к визитёрам, а в остальном её лицо оставалось неподвижным, как у статуи Будды.
– Дозволяю вам говорить, – едва заметно качнувшаяся высокая причёска в виде закрученной раковины долженствовала обозначить высказанное на словах дозволение.
Юншань произнёс заранее заготовленную речь, где сердечно благодарил её высочество за неслыханную честь, оказанную семейству Ли самим фактом того, что царственнородная принцесса соизволила обратить внимание на их скромные персоны. Её высочество благосклонно выслушала, благо мастер-оружейник свою речь не затянул, после чего лёгким движением пальцев подозвала доверенную даму. А та с молчаливым поклоном подала принцессе изящный ларчик на подносе.
– Мне говорили о вас и вашей супруге много лестного, почтенный мастер, – дочь императрицы неспешным движением откинула крышку ларчика и достала оттуда бумаги. – Здесь письма от высокородного Цзян Яовэня, коего вы хорошо знаете. Он ещё два года назад просил дать вам личную аудиенцию. К сожалению, тогда моя царственная матушка была слишком занята и не уделила достаточного внимания просьбе знатного и прославленного, но, увы, захолустного военачальника. А сейчас она поручила это дело мне, и я немедля послала гонца в Бейши.
«Просто пожилая мама впадает в маразм, а дочь постепенно прибирает власть к рукам, минуя братьев, – подумала Яна, попутно изображая на лице приличествующий моменту восторг. – Интересно, что же именно её так заинтересовало? Неужели всё-таки карта мира?»
Да. В руках принцессы, помимо писем господина тысячника, находилась карта мира. Яна узнала это чуть желтоватое полотнище, склеенное из нескольких листов хорошей бумаги, на котором она самолично вычертила чистовик срисованной из планшета карты. Пометки с её слов делал своей рукой господин Цзян, тогда ещё сотник. Её высочество, отложив письма в ларчик, аккуратно развернула карту.
– Мир так велик, что даже наша империя занимает всего лишь его уголок. Пусть прекрасный и плодородный, но не самый значительный, – задумчиво проговорила принцесса. – Скажите, госпожа Ли Янь, вы действительно составили эту карту со слов путешественников?
– Великая госпожа, карту составили мои дед и отец, – Яна выдала ту часть своей легенды, которая касалась карты. – Я лишь восстановила её по памяти.
– Могли ли вы ошибиться, восстанавливая карту?
– Могла, великая госпожа. Никто не совершенен.
– Я велела показать часть карты нашим мореходам, госпожа Ли Янь. Они говорят, что известное им побережье отражено достаточно верно. И это несмотря на то, что ни ваши почтенные предки, ни вы не планировали здесь побывать. Зачем это понадобилось вашим деду и отцу?
– Они понимали, что не смогут побывать везде лично, великая госпожа, и хотели познать мир хотя бы так, с чужих слов.
– Похвальная тяга к знаниям, – впервые в голосе принцессы промелькнула не протокольная эмоция – ирония. – Теперь скажите, что это за обширные земли, лежащие восточнее империи и островов? Я не видела ничего подобного ни на одной карте.
Яна ждала этого вопроса и едва сдержала усмешку. Вот то, чего она и добивалась, рисуя карту мира: Поднебесная обратила внимание на Американский континент.
– Эту землю путешественник называл Винланд, великая госпожа, – она начала рассказ, который тоже приготовила заранее, как раз на этот случай. – Земля та велика, и населена многими народами. Племена, с которыми он общался, живут охотой и рыбалкой, а также отличаются жёсткими нравами, но по слухам, южнее, где теплее и земля плодороднее, живут и культурные народы, строящие красивые города. Также в тех землях местные жители добывают золото и серебро, отливают и чеканят прекрасные изделия, но не столько украшают себя ими, сколько посвящают своим богам. Кожа у людей Винланда красная или красновато-смуглая, а лицами они сходны с хань…
Сейчас, почти три года спустя, эта аудиенция казалась сном. Хорошо они тогда поволновались.
– Гаспаза, кусать надо, – а это уже Хян в дверь всунулась, улыбается, кланяется. Угождает хозяйке, выучила несколько русских слов. – Кусать на столе, осень вкусна, гаспаза. Сяс гаспадин плидёт, гаспаза, велел калмить.
Акцент просто классический, до смешного. Впрочем, кореянка и по-ханьски точно так же коряво говорит. У неё способность к изучению иностранных языков атрофировалась наверняка ещё в детстве.
