Никогда не было, но вот опять. Попал 4 - Константин Богачёв

— Господа, вам предписано в течении трёх суток покинуть пределы Российской империи. Так что поторапливайтесь. Чтобы вы не заблудились, до самой границы вас будут сопровождать вот эти два офицера.

Попытку Поцци что-то сказать прервал ударом ладони по столу.

— Благодарите бога и нашего Государя! Будь моя воля, вы бы уже сейчас ехали в арестантском вагоне до Тюмени, а там этапом бы брели на своих двоих до парохода на Сахалин. А уж на Сахалине у каждого из вас была личная тачка. С её помощью вы бы стали зарабатывать себе паёк. И чтобы у вас её никто не отнял, то вас бы к ней и приковали.

Попугав немного папских засланцев, Мещеряков сказал обращаясь к офицерам:

— Господа, сопроводите иностранцев и будьте с ними предельно вежливы. Маркин, это тебя касается. Не вздумай их бить своими кулачищами. Нам международный скандал не нужен. Но если они будут вести себя не так как им предписано, то можно и поучить их по отечески.

Штабс-капитан, багровея лицом от сдерживаемого смеха, проревел:

— Будет исполнено, Ваше Превосходительство!

Поручик Маркин даже не улыбнулся, а, козырнув, посмотрел на Поцци многообещающим взглядом.

— Следуйте за мной, господа! — скомандовал штабс-капитан Белов и вывел всю компанию в коридор.

Когда за присмиревшими итальянцами закрылась дверь кабинета, то строгий господин Мещеряков позволил себе улыбнуться. Пугать папских представителей ему никто не поручал, это была его собственная идея. Хотя, когда он рассказывал, как бы поступил с Поцци, то не слишком преувеличивал. Он бы и на самом деле постарался загнать этого скользкого типа на Сахалин. Правда, это не относилось к Сальвини. Того явно использовали втёмную. Но и того он бы примерно наказал, чтоб впредь было неповадно нарушать законы Российской империи.

Через неделю Дурново и Мещерякова вызвали к императору. Видимо тот, посоветовавшись с супругой и проконсультировавшись со специалистами в области медицины, пришёл к определённым выводам и принял необходимые решения. И вот теперь вызывал исполнителей и решил их озадачить. Но во дворце им пришлось разделиться. Пётр Николаевич прошёл в кабинет к царю, а Мещерякова, вылощенный адъютант провёл в роскошно обставленную комнату и усадив на диван сказал кратко:

— Ждите.

И вышел, оставив его рассматривать интерьер. Прошло минуты две, и через боковую дверь в сопровождении фрейлины вошла императрица. Мещеряков вскочил и почтительно поклонился.

— Здравствуйте, Арсений Владимирович! — чётко и правильно выговаривая слова, поприветствовала его Мария Фёдоровна. — Присаживайтесь. — Указала она на кресло возле низкого столика.

Потом, обратившись к фрейлине, сказала:

— Ольга Васильевна, распорядись, пусть принесут чай и закуски. И проследите, чтобы нам не мешали.

Та понимающе кивнула и, поклонившись, вышла.

Сев напротив Мещерякова она некоторое время его рассматривала и наконец, произнесла:

— Арсений Владимирович, мы с мужем внимательно прочли записки этого, как вы его называете, «вселенца». И у меня возник целый ряд вопросов к вам, как к человеку с этим «вселенцем» встречавшимся. Расскажите мне о нём.

Мещеряков почти слово в слово повторил то, что рассказывал царю, но Мария Фёдоровна начала задавать вопросы и необходимость отвечать на них заставило его несколько по иному взглянуть на личность «вселенца». На очередной вопрос императрицы об отношении «вселенца» к женщинам он чуть помешкав, ответил:

— Я, Ваше Величество, как-то об этом не думал. Но похоже молодые девицы его мало интересуют. Есть там одна отчаянная барышня Екатерина Балашова, летает на параплане наравне с парнями, но он относиться к ней как младшей сестре. А вот с вдовой Ивановой, его партнёршей по «бизнесу», у него роман.

— По «бизнесу»?

— Это его слова. Он употребляет в разговоре много английских слов, часто переиначенных на русский манер, так это одно из них.

— И что у них за совместный «бизнес»? — полюбопытствовала императрица.

— Он это называет «шоу» или «Кафе-шантан». Там молодые женщины и несколько парней поют и танцуют. Есть у них один, на мой взгляд, веселый, но довольно непристойный танец под названием «канкан». На сцену выбегают девицы и, под разухабистую музыку, начинают высоко задирать ноги, а под конец танца по очереди садятся на «шпагат» и визжат. Он уверяет, что в Париже на Монмартре, где по его словам проживает их «богема» — художники, писатели и артисты, это очень модно и востребовано.

— Вот даже как? — улыбнулась Мария Фёдоровна. — И как же ему местные власти разрешили это показывать.

— Барнаул небольшой провинциальный город. Скучно там, а тут такое красочное зрелище. И потом канкан они показывают не часто, и только для богатых купцов и чиновников. Вот им-то по выражению нашего героя канкан «заходит». Нравится им смотреть, как девицы ноги задирают, хотя билет на представление стоит не малых денег.

— Понятно. Скажите, Арсений Владимирович, можно ли доверять этому «вселенцу»? Сведения о болезни Георгия меня встревожили. Вы ведь наверняка расспрашивали о подробностях.

— Мне кажется, что доверять ему можно! Он говорит о том, что произошло в его мире и хочет уберечь наш мир от катастрофы. Прошу меня простить, но это его слова, и он считает, что Георгий Александрович более подходит на роль наследника трона, чем Николай Александрович, хотя последнего он характеризует как человека наделённого не малыми достоинствами, но в силу некоторых особенностей характера занять трон Российской империи не пригодного.

— Он дерзок, этот ваш «вселенец», — рассердилась Мария Фёдоровна.

— Я бы так не сказал, — попытался снизить градус обвинений в адрес «попаденца» Мещеряков. — Он, скорее всего, хорошо информирован и не желает, чтобы Россия ввязывалась в ненужные ей военные конфликты. Особенно он не хочет революций, что должны будут произойти, если ничего не менять в стране. Вообще-то он высокого мнения об императоре Александре Третьем. Считает его одним из лучших правителей России и очень сожалеет о его ранней смерти.

— Что? — побледнела Мария Фёдоровна. — Смерти? Когда?

— Он не сказал когда, только в разговоре обронил, что тринадцать лет это маловато, чтобы сдвинуть такую махину как Россия.

— Тринадцать лет! Значит… — прошептала женщина.

— Это случилось в его мире, — попытался успокоить её Мещеряков. — В нашем мире этого можно избежать. Необходимо, по его словам, императору полечиться и отказаться от кое-каких вредных привычек. Кроме того, он сказал, что есть женщина, которая уже трижды спасла его от смерти. Вот она, якобы, может, если не окончательно вылечить Государя, то,