Мировая Война (СИ) - Рожков Григорий Сергеевич
Как раз противник меня, пытающегося одной рукой пулемёт на бруствер водрузить, рассмотрел. Всё вокруг расцвело десятками фонтанчиков земли, заискрили яркие трассеры подбирающегося ко мне огня стрелкового оружия. Пригнулся и лицом к лицу столкнулся с суровым взглядом пожилого солдата устало привалившегося к стенке окопа. Взглядом что проникает в душу и спрашивает: «Чего же ты, сынок?» Мёртвым взглядом. Осколок снаряда чисто прошел сбоку сквозь каску, пробив череп.
Многовато для меня всего этого осуждения и чужой боли. От неё только гнев нынче на сердце. Злой, чёрный гнев…
Пулемёт тяжелый, одной рукой орудовать неудобно, но сошки жестко держатся, потому надо только толкать телом вперёд, над бруствером… Подъем навстречу вражескому огню, не особо то и утихшему — страшное дело. Но сейчас я в гневе. Пулемёт дрожит, толкается при стрельбе, прицел всё время уводит куда-то в сторону, но я вижу пятнистые фигурки на том берегу, что мчат к танку, готовятся к атаке. И ловлю их на мушку раз за разом. Не пройдёте, ублюдки!..
— … Капитан! Господин капитан! — Сквозь глухие звуки стрельбы слышу рядом голос, а вскоре ощущаю, как меня тянут вниз. Казановский! Голова и шея замотаны бинтами, каска спереди помята, краска облупилась, на кителе и жилете следы грязи и крови. — Живой! Слава тебе Господи!..
— СВЯЗЬ! — Кричу, и чувствую что это излишне, слышу, не смотря на стрельбу и правда, лучше. — Телефон работает⁈
— Да… Казин, Трухинич, к пулемёту! Братцы, держать позиции!.. — Увлекая меня за собой, офицер призвал к бою довольно многочисленную группу ополченцев. Те прибывали с дальнего от склада края траншеи. Видать артиллерия близ стен здания страшных дел натворила, а поодаль не сильно зацепила позиции. Чем дальше отходили, тем больше было живых бойцов, уверенно стрелявших по врагу. — Сюда.
В небольшом ходу сообщения, убегавшем по направлению к домам вдоль улицы, нашелся прикрытый несколькими листами железа и кирпича отнорок — здесь сидел раненый в ноги ополченец со знаками отличия унтер-офицера и уверенно что-то записывал в блокнот, не отрываясь от телефонной трубки:
— Господин прап… Виноват, господин капитан! Связь восстановлена, вас ищут!
Приняв трубку, весь сосредотачиваюсь на голосе, что звучит на том конце:
— … улицы. С юга подходят небольшие группы противника.
— Капитан Пауэлл на связи.
— Прапорщик Шпильман, господин капитан. — Бодрый голос офицера радовал. — Нас потрепало, есть убитые, много раненых. С юга, по берегу реки была попытка прорыва к мосту. Отбились, но лиха беда начала. Это не с реки пришли, а от соседей. В тылу слышали перестрелку. Запрашиваем помощь огнём и очень нужно вывезти раненых. Где же наша бронированная колесница?
— Будет помощь. И машину отправлю, как вернётся. Что с вашим домом?
— То же что и с вашим складом. Разнесли, черти треклятые, несколько прямых попаданий. Еле избежали конфуза…
— Понял, держитесь. Ещё раз — помощь будет! Связь восстанавливаем, переключим в помощь лёгкий миномёт. С танками — старайтесь не ввязываться в бой на расстоянии. Ружья не помогут против брони. Только по гусеницам и приборам! Доберитесь до артиллеристов, дайте им знать об этом! Как подойдут — бейте огнём и взрывчаткой. Хотя бы останавливайте, не надо лезть на рожон! Мне живые в обороне нужны! Мертвыми мост не удержу.
— Благодарю, господин капитан. Всё учтём, не подведём. Пушкарей осведомим!..
— Дай мне Базилона. Морскую пехоту. — Унтер перехватил трубку и начал дозвон. А я переключился на Казановского, повторяя то же что и Шпильману:
— Танки у моста — тяжелые. Сейчас спихнут подбитый корпус и пойдут к нам. Готовьте бутылки, связки гранат и фосфор. Не подобьём так хоть остановить надо. Если не удержим у моста — отходите к домам. Рассредоточьтесь и постарайтесь поджечь танк на улице, закройте дорогу!..
— Понятно, вашбр… Господин капитан. Бронебойщиков куда? — Чуть запнувшись, поправился офицер, и дальше по-деловому уточнил, поглядывая за реку на медленно надвигающиеся машины.
— На фланг. Сбоку по гусеницам, каткам, если смогут — по приборам наблюдения. Но только как на мост выйдут! Не раньше…
— Морская пехота на связи. — Вновь протягивают телефон, и вот момент истины.
— Джон!
— Здесь сэр.
— Давай наш козырь!.. Одну мину по предмостью на вражеский берег… — Сейчас меня, торчащего над бруствером можно, наверное, было снять легче лёгкого, да только в той дикой круговерти найди еще, где я есть…
Первая мина ухнула метрах в тридцати слева от танка, но это было и неплохо — там, чуть поодаль от берега, у домов пехота была. Им презент понравится! Сразу дал уточнение по координатам… Через несколько секунд прямо рядом с бортом головного танка в небо взметнулся здоровенный фонтан земли и огня! Лови англичашка! Навеска взрывчатки в мине сопоставима с таковой в 105 мм гаубичном снаряде. Никому мало не покажется! И ой как танку поплохело! Бортовой экран вырвало от кормы на две трети длины корпуса, во все стороны брызнули выкрошенные куски катков и гусениц, как листы бумаги вспорхнули броневые экраны. Этот если не уничтожен, то дальше не поедет еще очень долго! Но мне мало, не перекрыл он моста… Шедший вторым Эксельсиор резко набрал обороты и начал быстро огибать остановившегося товарища. Вот же дьявол, я и забыл что это в натуре бойкая, довольно быстрая и маневренная машина… Он без пехоты на прорыв пошел!
— Еще два по прежним координатам, Джон! И два ближе 20! Давай!..
Машин у врага было больше чем две. Но артобстрел, а именно так для них это стало выглядеть, резко отбил желание к активизации атаки. Две мины пришедшие следом взорвались далековато от корпуса второго танка, но тому не пришлось по душе такое обращение, как и пехоте, что вместо концентрации за машинами, рассредоточилась мелкими фрагментами по всему пред мостовому участку дороги и поля… Рухнувшие следом две мины прямо по курсу шустрого танка окончательно застопорили атаку.
— Джон! Меняйте позицию, бегом. Как передвинетесь — связь со штабом, буду ждать. Вот теперь другая песня, а, Иван Евстафьич? Чего бы ни повоевать, как-нибудь? — Злой задор внутри ни капли не убавился, только возрос. Бить и бить врага, вот что хотелось, и получалось! — Давай мне лёгких миномётчиков, солдат…
— Англичане прорвались через реку! Слева прорвались!.. Они уже на дороге!..
Крик привлёк внимание к стенам церкви, что была теперь для нас ближе слева. Один из ополченцев махал руками, привлекая внимание.
— Это из взвода Юргиса. Унтер Махеев. — Приложив к глазам неведомо откуда взявшийся бинокль прапорщик катнул желваками. — Там все отходят!..
— Час от часу не легче, дьявол… — К стенам церкви, со стороны берега придерживая раненых, бежали несколько бойцов, их вынудили отступить с прежних позиций. Поодаль, слева, со стороны города мелькнула бронемашина, зазвучал тяжелый перестук крупнокалиберного пулемёта. Чёрт, не только у Шпильмана, но и у Раскатова всё пошло наперекосяк. Всё же не оставляют нам шансов, сукины дети. Так или иначе, сжимают кольцо. — Миномётчиков, ну же, быстро!..
Интермедия
10–11 мая. Округа и территория Ипсиланти. Людмила Павличенко
Старшему лейтенанту Павличенко само слово «убегать» претило. Убегать это трусость, паникёрство, предательство! Слово отступать её было понятно, иногда на войне и так приходится действовать… Но она уже убежала! За боевые достижения, за убитых врагов, за то, что она отважно защищала Родину — её заставили убежать за океан. Быть женщиной-героем тяжело. Элеонора Рузвельт, жена американского президента смотрела в душу Павличенко. После того званого ужина они так долго, по-дружески общались, что Людмила забыла, что меж ними пропасть — происхождение, политические взгляды, континенты. Но Элеонора понимала, что на душе снайпера. Бой за Родину. А Родина — не понимала! И сейчас опять, снова убегать… Даже Пауэлл, и тот сказал уходить. Но ведь он не ушел тогда, 22го июня! Не бросил ни своих, американцев, ни советских! Дрался, сильно всем помог, чуть не погиб, но не убежал, чёрт его дери!..
