Рысюхин, 12 градусов хватит? - Котус
— Сама понимаю. Но использовать вместо трости меч в ножнах — не прокатит, как ты выражаешься. Да, ты ещё не спрашивал, но я тебя уже немного знаю, признайся, была такая мысль?
— Была… — Со вздохом признался я.
Ладно побуду немного клоуном: от двери до коляски пройти — пять шагов, возле тёщиного дома — чуть больше, обратно… Обратно — хуже, на аэродром с собой трость тащить не хочется совсем, придётся «забыть» её в гостях.
Разговоры с Беляковым-старшим, каштеляном и командиром дружины стоили кратно меньше времени и нервов, а полезной или хотя бы нужной информации дали в разы же больше. Ещё подготовил полётную карту, как я это понимаю (а правильному оформлению учиться было негде). Нарисовал маршрут, определил и указал все азимуты, около поворотных точек написал примерное время лёта до них на крейсерских ста десяти километрах в час и присмотрел какие-то заметные с воздуха ориентиры, в том числе и подсказывающие, что я пролетел мимо поворота. Поздновато, конечно, засиделся, но в рамках терпимого.
О самой поездке рассказать-то нечего. Утром предупредил прислугу, что вернусь в воскресенье вечером и отправился в гости, прихватив в саквояж то, что может пригодиться в Викентьевке. В прихожей я поставил меч в ту же подставку, в которую горничная убрала трость с прицелом забрать при уходе только что-то одно. Большую часть визита я пересказывал события лета, для меня давно уже минувшие и частью полузабытые, так что приходилось вспоминать. Глотком свежего воздуха оказался получасовой разговор наедине с тестем. Тёща очень-очень старалась изобразить из нашей утренней семейной встречи званый вечер, так что даже традиционный уход мужчин в курительную комнату имитировался. В роли такой комнаты выступил кабинет Харитона Дорофеевича. Тесть и сам утомился, похоже, так что, закрыв дверь, сразу полез в бар, где стояла и моя «Рысюха».
— Будете? Нервы подлечить?
— Воздержусь: мне скоро лететь, в воздухе же лучше быть трезвым.
— А вот я, с вашего позволения, выпью. Вы уж простите мою жену — нервничает она. Обычно в домашней обстановке, со своими, всё намного проще. Просто она ещё не поняла… Нет, не так. Не осознала, не прочувствовала что вы теперь — тоже свой, родственник в какой-то, и немалой, степени.
— И как скоро её «отпустит» этот приступ церемониальности?
— Думаю, через полгода где-то, особенно если будете время от времени вдвоём с Улей приезжать, чтобы она начала воспринимать вас вместе, как одно целое.
Перевели дух, выпили кофе и, синхронно вздохнув, вернулись к десерту — и к тёще. Ещё через полчаса я откланялся, выдвинув оправданием согласованное время вылета из аэропорта. Тёщу это просто придавило, поскольку очень уж сильно выпадало из того, что было хоть как-то знакомо, пусть и только в теории. Так что, пока она думала, как реагировать на такое вот экстравагантное, я и сбежал, чмокнув тёщу около уха и оставив трость в ящике.
Перед вылетом ещё раз просмотрел подготовленные накануне карты. Нет, напрямую лететь — это слишком дурацкая идея, я те леса и болота по поездке с папой помню. Но и к качеству дороги я не слишком привязан, даже при жёсткой посадке просто укреплю дополнительно кабину своей магией, так что, пусть даже ценой потери крыла, смогу сесть хоть бы и на ту «короткую дорогу» от Буйнич до Бобруйска. Если лететь над ней, потом обогнуть Бобруйск с севера (в воздухе-то там пробок не будет⁈), потом — над трактом, с которого, не долетая вёрст десять до Осипович, свернуть строго на запад, на Викентьевку. Всего чуть больше ста семидесяти километров. Меньше двух часов, если всё пойдёт по плану. Позвонил Владу, указал примерное время прилёта и попросил к этому сроку быть в гараже у карьера. Подлетая к повороту у Осипович позвоню ему ещё раз, чтобы расчистил от транспорта метров двести или двести пятьдесят насыпи. Я сомневаюсь, что там будет такое плотное движение, чтобы специально что-то расчищать, но для гарантии — пусть будет.
Перед взлётом осмотрел крыло — пропитка пока держится, но я и не подвергал её особым нагрузкам: в дождь не попадал, в облаках не летал. И не хочу, если честно. Взлетел уже привычно, с разрешения управляющего аэропортом сделал два круга над ним, набирая высоту, и лёг курсом на Буйничи. Кстати, это только сверху так кажется, или тут на самом деле дорогу слегка подчистили? Подавил дурацкое желание спуститься пониже и рассмотреть, всё равно ведь сверху и на скорости ничего не пойму, полетел дальше. Ещё большим соблазном было сесть в Чечевичах — как там рыбу готовят, это что-то! Сманить, что ли, повара к себе, на изнаночную рыбу? Прилечу — сразу же запишу идею в книжечку, чтоб не забыть. Вряд ли из этого что-то получится, но оно стоит того, чтобы хоть попробовать.
Удивительно прямая дорога: словно её заставили прокладывать мага тверди уровнем не ниже восьми, а он чёт психанул и пошёл строго по азимуту, не обращая внимания на рельеф местности, срывая и засыпая крупные неровности, но напрочь игнорируя мелкие и средние — мол, мне не мешают. То есть, дорога идеально прямая, проложена в нужном месте, но качество её такое… Нет, от Бобруйска до Чечевич ещё более-менее, а дальше — как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Дед говорит, это для того, чтобы врагов заманивать — в начале вроде почти нормальная дорога, а дальше — ни свернуть, ни вернуться.
Дальше всё шло практически по плану, разве что я, пользуясь хорошей видимостью и пустыми полями вниз, несколько сильнее, чем собирался, срезал углы маршрута до и после Бобруйска. Ну, и на посадочной полосе меня ждал сюрприз. Какой-то крестьянин, увидев мой подлетающий аппарат, застыл со своим возом в ступоре на середине подготовленного для посадки участка. Пришлось Владу уволакивать его оттуда едва ли не за шиворот. Но так даже лучше получилось — помогло скрыть мою неопытность. Всё же садиться на дамбу, ширина гребня которой меньше размаха крыльев дельталёта и садиться в поле — это две очень разные задачи, пусть даже в поле стараешься попасть (и попадаешь) в собственную колею, оставленную при рулении и разбеге. Тем не менее, целиться на эту ниточку, а с высоты двести метров это именно ниточка, страшно. Так что подаренные мне два дополнительных захода были очень даже к месту. Самое страшное и самое главное было притереть аппарат колёсами к дороге более-менее вдоль
