Стальная месть - Илья Городчиков
Сам я думал совсем о другом. Старик счетовод, куда-то успел скрыться, ведь его никто не видел со дня голосования. У меня было ясное ощущение, что счетовод не просто так посчитал голоса, после чего кинул все бумажки в огонь, скрывший от нас все улики возможного вранья. Впрочем, правду мне узнать вряд ли получится.
Армия шагала бодро. Все прекрасно понимали, что сейчас противник не в лучшем положении, а потому ждали пусть и не самой быстрой победы, и разгрома врага, но точно желали добиться успехов в кратчайшие сроки. Конечно, двигало ими не только великое, преисполненное честью желание освободить разделённый Рюгленд, сколько вполне себе низменное желание пограбить и разбогатеть на волне военных действий. Орлаён всегда славился безумным богатством, скрытым за неприступными стенами, на которые не поднимались враги уже многие сотни лет, а потому битва обещала быть кровавой и сложной.
Где-то внутри зиждилась надежда, что город получится взять с наскока, не прибегая к тяжёлым боям на стенах и улицах. Всё же, в моём мире часто случалось такое, что укрепления были овеяны слухами о неприступности, а по факту брались достаточно малыми силами. Однако, разум упорно отрицал возможность безалаберности такого упёртого милитариста как Кловис или его командиров, но, не смотря на всё, мне придётся забрать город под свою руку, дабы не получить в будущем ещё больше проблем и при этом закрепиться на очень важных стратегических позициях, кои в следующих переговорах выиграют нам гораздо больше очков.
К великому моему сожалению, во время моего нахождения в стенах Орлаёна, я так и не смог в достаточной степени разобраться в укреплениях города. Мне бы сильно это помогло в будущем взятии поселения, ну а так придётся что-то выдумывать на ходу.
К стенам города мы подступили уже следующим утром. У нас на этот раз было достаточно сил, чтобы окружить его стены, занимая все прилегающие земли, вытягивая из немногочисленных оставшихся жителей силы и информацию. Большинство людей сбежало отсюда или попряталось за стены задолго до того, как стали поступать первые сведения о передвижении армии Рюгленда, но остались и крайне упёртые, не желающие покидать своего жилища даже при приближении вражеской армии.
Информация была крайне важна для успешного завершения нашего наступления. Особенный уклон я делал на тех местных жителей, кто имел родственников на любой из стен. Этих стражников нам необходимо подкупить любым возможным способом. Если они не клюнут на золото, то выманить шантажом или большими обещаниями. Всего лишь один предатель на стенах, может позволить нам занять один из сегментов обороны, коих сейчас насчитывалось три. Первый сегмент начинался у внешних стен города, с которых на нас внимательно смотрели десятки стражников, уже готовых как к битве, так и к долгой осаде. Эти стены были относительно слабыми, высотой всего лишь в пять взрослых мужчин. Они были предназначены для отражения грабительских наскоков врага, который малыми группками нет-нет, но всё же умудрялся шариться под жемчужно-белыми стенами. Второй сектор обороны был уже в самом городе, практически разделяя стеной жителей среднего и высокого достатка. Стена была гораздо выше, но менее широкой, хотя даже полтора десятка рослых мужчин, вставших друг другу на плечи, не смогли бы её пересечь. До этой стены обычно никто не доходил, ведь нападавшие обычно либо размазывались ещё о первую стену, либо растворялись в уличных боях. Где-где, а среди узких улочек защитники города сражаться умели, заранее зная где перекрывать все важнейшие подходы и как устраивать там засады. Вот и выходило так, что до вторых стен доходили немногочисленные отряды, не способные на дальнейший штурм. А уж третьи стены… До них никто не добирался добрую половину тысячелетия. Эти стены, учитывая расположение на искусственном холме, возвышались над всеми зданиями города. Именно за ними располагались покои герцога и по совместительству самоназванного короля. Без взятия его палат нельзя будет считать города захваченным, а потому придётся мне стать первым врагом, который окажется там с оружием в руках.
В общем, город серьёзный и это, не считая нескольких башен, натыканных тут и там, каждая из которых представляет из себя отдельное мощное укрепление. При толщине стен города не помогут даже пушки, а потому придётся действовать куда как хитрее. Многие Дома рассчитывали взять город измором, не веря в победу Кловиса над своим братом, но я прекрасно понимал, что голод этому поселению вряд ли грозит, учитывая собираемые здесь не один год припасы. Вот и придётся применять все возможности моей изобретательности.
Первым делом я решил сыграть на дурака и храбрость главы охраны. Всё-таки, во все времена найдутся офицеры, которые руководствуются не сохранением жизни своих подчинённых или выполнением поставленной задачи, а «слабоумием и отвагой». На этот манёвр было потрачено практически неделя времени. Для начала я просто ослабил один из сегментов окружения города, попеременно его усилия и ослабляя раз в два дня. На седьмой день командир городского гарнизона просёк фишку и вывел ночью часть наличествующих при нём сил на вылазку. Именно на это я и рассчитывал.
Вытащил на вылазку он три десятка конников, которые сразу же ринулись на «спящий» в тот момент лагерь осаждающих. На самом деле, его вылазка могла бы и удастся, если бы не вечно дежурящие четыре десятка моих тяжёлых наёмников, расположившихся в занятых домах «нижнего города». Они пропустили рвущуюся вперёд кавалерию и тут же перекрыли им путь к отступлению в темноте. Если бы конники знали куда они скачут, то сразу же повернули назад, а ещё вероятнее бы просто самоубились, ведь на относительно узкой дороге их ждали целых две «богини войны» в виде моих пушек, чьи стволы были забиты крупным каменным дробом. Выстрел молотом ударил по ушам, резко пробуждая до того видящий уже двенадцатый сон город. Дроб полетел плотным пучком по кавалерии, со свистом крича свой смертный приговор. Камни насквозь прошибали молчаливых кавалеристов, уже представивших капли рюглендской крови на своих мечах. Их тела рвались, но подстёгиваемые адреналином мозги всадников не позволяли ощутить их телам этой адской боли. Только кони, чьи тела были пронзены десятками камней,
