Дружба народов (СИ) - Сухов Лео

Со стороны лагеря «кукушат» показалось ещё три десятка бойцов. И, возможно, они смогли бы урезонить и лидеров групп, и «зрителей»… А может, и нет. Не знаю, потому что всё пошло совсем по другому сценарию.

Я, Тихон и Пусть так и не добрались до сцены, за которой был выход. Драка там шла ожесточённая, а в пылу сражения нас влёгкую могли убить. Поэтому мы не стали мудрить и просто нашли слабое место в заборе, проломив себе выход.

Прямо за спинами тех двух десятков арбалетчиков, которые стращали толпу «зрителей».

— А! Гля, вылезли! — крикнул обернувшийся назад боец, после чего со злой ухмылкой навёл на нас арбалет. — А ну стоять! Всех вас, придурки, приказано арестовать!

— Да? — удивлённо проговорил я.

— Да это Вано! Его сказали в плен не брать! — сообщил второй арбалетчик.

Возможно, он хотел сказать что-то ещё… Но смысл сказанного дошёл до меня раньше, чем до арбалетчика, который в нас целился. Я рванул в сторону, на ходу вытаскивая револьвер. А болт бессильно врубился в забор в том месте, где я стоял ещё секунду назад.

— Эй!..

— Берегись!..

— Пушка!..

Те из бойцов «сил безопасности», кто успел обратить на нас внимание, всё правильно поняли. Но, как говорится, Бог создал людей разными, а Кольт всех бессовестно уравнял. У меня, конечно, не «кольт», а безымянный револьвер из Алтаря Вознаграждения, но чем он хуже?

Тем более, Тихон тоже вытащил револьвер, смещаясь вдоль забора — так же, как я, но в другую сторону.

Расстояние было плёвым, а в стрельбе я за последнее время поднаторел. И первые же пули нашли свои цели. Вот только времени на перезарядку нам не дали бы. И даже если бы мы с Тихоном не потратили ни одного лишнего патрона, против нас всё равно осталось бы восемь человек.

Но тут своё слово сказала толпа за спинами наших противников… Почувствовав слабину «сил безопасности», люди яростно взревели и пошли в атаку.

Да и люди Вити, до этого безучастно взиравшие на происходящее, заметили, что на их товарища напали. Ближайшие охранники слаженно сомкнули щиты, сохранившиеся у всех участников войны с работорговцами. А затем попёрли в бой с криком, который во все времена обычно сопровождает самые большие проблемы:

— Наших бьют!

А когда я выпустил последнюю пулю, вокруг царил настоящий ад. И над ним, как громовые раскаты, нёсся один-единственный, но очень единодушный призыв:

— Бей «кукушат»!

Алтарное стремительно погружалось в кровавый хаос… Теперь уже всё Алтарное… Как от упавшего в воду камня, от амфитеатра расходились круги стихийного бунта. И не было в городе больше силы, способной этот бунт унять. Я слышал, как Тихон приказывал своим людям отходить в лагерь… Как страшно кричат бойцы «сил безопасности», попавшие в руки толпы…

И я пожалел, что стрелял так, чтобы не убить их. Ведь смерть от пули гораздо быстрее и безболезненней, чем от избиений и издевательств. Волна народного гнева захлёстывала город подобно цунами. Вспыхнули навесы в мэрии, заполыхали постройки на торговых площадях.

Я уже не видел ни людей Вити, ни Тихона. Где-то потерялся Пусть. Я бежал по улицам города, стараясь обогнать набиравший мощь и силу бунт.

— А ну стоять! Стой, ля! — я даже не сразу понял, что кричат мне.

Из-за одной из капсул, стоявших вдоль узкой улочки, вынырнуло четверо мужчин. Один из них тащил за волосы рыдающую девушку, вынужденную идти, согнувшись. Может, она работала на «кукушат», и парни искренне считали, что наводили «справедливость». А может, они были обычными бандитами, решившими повеселиться под революционный шумок.

Это был тот случай, когда лично мне было плевать, кто они и зачем пытаются меня остановить.

Я просто достал револьвер, который успел на ходу перезарядить, и открыл огонь. С первым же выстрелом прочь бросились все: и случайные прохожие, и мужики, пытавшиеся меня остановить, и даже девушка, получившая в этот момент свободу.

Огнестрельное оружие — великий уравнитель. Особенно, если натренировался быстро взводить курок. Не могу сказать, что мог бы соревноваться в этом деле со стрелками с Дикого Запада… Но даже два выстрела в три секунды — неплохой темп против безоружных противников.

Один всё-таки сумел уйти. А трое его приятелей лежали на земле вдоль улицы. Последнему я попал в спину каким-то чудом. Он успел убежать очень далеко, и две пули прошли мимо. Только третья, и последняя в револьвере, поразила цель.

Я двинулся дальше по улице, настороженно поглядывая по сторонам и спешно выбивая гильзы, чтобы забить барабан свежими патронами. Но стрельба была веским аргументом для всех агрессивных элементов, чтобы в ближайшее время и носа не высовывать на мою улицу. Тем более, за капсулами уже кричали о том, что, мол, всё, власти нет — и пришло время громить склады города.

Вот именно склады меня сейчас и волновали… Они, конечно, охранялись людьми Вити. Но разбросанные по городу сараи заставляли распылять силы, а укрытием были весьма ненадёжным. Часть из них надо было взять под охрану и нам самим. Не забывая, само собой, про безопасность собственного лагеря…

К счастью, люди стягивались в центр города, и навстречу мне попадалось всё меньше и меньше восставших. А до самых ворот больше никто остановить меня не пытался. Предупредив людей Вити, стоявших в охране, я посоветовал им побыстрее возвращаться к себе в лагерь. А затем наконец-то выбрался из внутреннего города и кинулся к своим.

Дневник Листова И. А.

Сто семьдесят девятый день. По ту сторону стены.

— Вано! Вано! Там наши разведчики вернулись! — встретили меня криками.

— Которые⁈ — рявкнул я.

Ну просто напряжение ещё не отпустило после прогулки по бунтующему Алтарному.

— Кажись, Баул и его приятель! — ответил за всех Мелкий. — Его сложно узнать…

Я кинулся к собравшимся в круг людям. И обнаружил в центре Лену, колдовавшую над двумя окровавленными телами.

— Кто это их так? — удивлённо спросил я.

— А ты посмотри за стены!.. — посоветовал Мелкий.

И что-то мне в его голосе сильно не понравилось… На мир уже наваливалась ночная темень, и увидеть, что происходит снаружи, было бы очень тяжело. Но в отдалении просматривались огни факелов. А улучшенное зрение позволило разглядеть мужчин азиатской внешности, которые о чём-то переговаривались.

— Япошки, на! — пояснил мне Мелкий. — Гнали этих двоих со стороны брода… И сильно удивились, когда в них полетели болты.

— И чего, мы сразу начали стрелять? — расстроился я. — А поговорить?

— Да какое сразу⁈ Кричали им остановиться! Они по-нашему ни бум-бум! Натурально! — ответил гопник. — А чо там за шум в городе?

— Там… Жопа там! Бунт начался! — мрачно ответил я.

— Э-э-э! Какой на хрен бунт⁈ — возмутился Мелкий. — Тут враг у ворот!

— Врагов там немного, — заметил я. — Судя по всему, десятка три… А город пылает весь. Посмотри, вон уже зарево разгорается…

Я не врал и не преувеличивал. Над Алтарным разгоралось зарево пожаров. А крики доносились теперь даже до нашего лагеря.

Кстати, в количестве японцев я ошибся: со второго взгляда, их оказалось два неполных десятка. Судя по всему, это тоже были разведчики. Правда, беда состояла в том, что теперь эти разведчики знали два важных пункта: и где находится Алтарное, и что тут беспорядки. А ещё они были слегка обижены из-за того, что по ним стреляли.

С другой стороны, нас бы всё равно обнаружили. Может, именно эта группа и нашла бы Алтарное. Но теперь мы хотя бы знали об этом. И раз уж так сложилось, надо было как можно быстрее заканчивать с внутренней смутой.

Ну а первым делом всё ещё требовалось прикрыть склады.

— Кто сейчас на частоколах дежурит? — спросил я у Мелкого.

— Десятки Бегунка и Коня, — ответил тот.

— Зови остальных! А я предупрежу ребят, что у них сегодня дежурство на всю ночь… — я вздохнул и двинулся на выход.

Пока ходил и сообщал «приятные» новости бойцам на стенах, Лена сумела привести в чувство одного из наших разведчиков. Оказалось, до нас и впрямь добралась выжившая часть тройки Баула.