Часовые времени - Дмитрий Валерьевич Политов
Алексей взял листок, развернул и пробежал глазами несколько размашистых строк: «Расписка… дана лейтенантом ГБ Веремеевым в том, что мною получен портфель, принадлежащий сержанту ГБ Белугину… На замках портфеля печать номер… Принято без внешних повреждений и следов вскрытия… Число… Подпись…»
- Я что-то не так сделал? – тихо спросил Таругин, напряженно глядя на Алексея. – Они ведь имели право забрать твой портфель? Сказали, что это просто формальность, что они будут ждать в кабинете коменданта на вокзале и немедленно вернут его тебе.
Белугин медленно сложил листок и убрал его в карман.
- Слушай, а у тебя выпить есть? – спросил он вдруг танкиста. – Ужасно хочется вдарить сейчас по мозгам алкоголем.
Таругин воровато оглянулся.
- Самогон только. Гадость жуткая, резиной воняет. Но, как говорится, чем богаты, французский коньяк после победы хлестать будем. Не побрезгуешь? – Он потянулся за флягой.
- Нет, спасибо, - отказался Алексей. – Ослепнешь еще чего доброго от такого пойла. Хрен его знает, из чего эту пакость гнали.
- Как знаешь, - обиделся старший лейтенант. – Только у нас никто не жаловался. Изо рта, конечно, после него не майскими розами пахнет, но по мозгам шибает крепко.
- Устал я что-то, - пожаловался Белугин. – Ладно, не буду тебя грузить своими проблемами, пойду коллег искать. Бывай, старшой, береги себя. Глядишь, у рейхстага встретимся!
- А то! – довольно улыбнулся танкист. – Я себе именно такую задачу поставил: доехать до Берлина и фюрера поганого на траки намотать! С чувством, с толком, с расстановкой. И никак иначе.
- Это если я бесноватого раньше не захомутаю! – хохотнул Алексей. – У нас возможностей, чай, побольше будет.
Они обменялись крепким рукопожатием и разошлись.
Белугин дошел до здания вокзала, заглянул для очистки совести внутрь. Естественно, никто его не ждал ни у коменданта, ни где-то еще. В принципе, он и не рассчитывал на встречу с кем-нибудь знакомым – хотели бы, подошли уже давным-давно – но спектакль требовалось доиграть до конца. Поэтому при выходе на привокзальную площадь Алексей придал лицу тоскливо-понурое выражение побитой собаки, сгорбился и медленно побрел к ближайшей скамейке, где имелось свободное местечко.
Расположившись рядом с толстой теткой, сидевшей на своих узлах подобно наседке, Белугин достал папиросы и закурил. Если кто и наблюдал за ним в этот момент со стороны, то наверняка отметил бы для себя: у человека серьезные проблемы, вон как убивается, лица нет. Даже соседка, что поначалу подозрительно косилась на небритого парня в изрядно помятом костюме, прониклась его горем, как-то подобрела и сочувственно спросила:
- Случилось чего, милок?
Алексей тяжело вздохнул, выдержал приличествующую моменту паузу и c видимой неохотой ответил:
- Документы важные потерял.
- Карточки продовольственные?! – ахнула тетка, округлив глаза. Для нее, похоже, это были наиглавнейшие бумаги. – Вытащили, поди, кругом жулье проклятущее! Стрелять их на месте надо, вот что я тебе скажу, сынок. Война какая страшная идет, а они, мазурики поганые, у честных людей по карманам шарят. Ироды, креста на них нету! – Она погрозила неведомым воришкам довольно внушительным пухлым кулачком. – А ты сам-то куда путь держишь, не в эвакуацию, часом?
- Да нет, в Москву.
- В Москву?! – опять ахнула женщина. Воровато оглянулась, понизила голос и зловещим шепотом сказала: - Ты что, не слыхал, немец опять попер, как в прошлом году. И никто его остановить не может. Того и гляди, к самой столице подойдут.
Алексей нахмурился. Со всей этой беготней, стрельбой и разборками он как-то потерял счет времени. Группировка Красной Армии под Харьковом была уничтожена в конце мая – это он испытал на собственной шкуре. Собственно, его пребывание в этом времени тогда и началось. А вот что творится на фронте сейчас? Не прислушивался он к сводкам Совинформбюро, а зря. Ляпнешь что-нибудь невпопад, заколебешься объясняться. Какие приметные даты он помнит? 6 июля немцы займут Воронеж и выйдут к Дону. 17-го потеряем Ворошиловград, 23-го – Ростов-на-Дону. В начале августа – Майкоп и Пятигорск, но до этого еще далеко. Стоп, что это он затормозил?
- А какое сегодня число?
- Восемнадцатое, - охотно ответила соседка. – С утра восемнадцатое июня было.
Значит, пока ничего существенного. Выходит, брешет тетка, идиотские слухи пересказывает. Немудрено, так всегда было. В любой стране обязательно найдутся люди, охотно верящие в любую нелепость и раздувающие из мухи слона.
- Ты вот что, родная, - поморщился Белугин, - завязывай с болтовней. Ничем хорошим такие разговоры не закончатся.
Соседка надулась и обиженно отвернулась от него, пробурчав себе под нос что-то нелестное в его адрес. Ладно, переживем как-нибудь.
Алексей посмотрел на часы. Если комендант не соврал, его поезд должен был вот-вот появиться на станции. Но столкнувшись воочию с тем бардаком, что творился на железной дороге, парень справедливо сомневался, что расписание действует без каких-либо погрешностей. Поэтому следовало перебраться поближе к путям, чтобы не остаться с носом.
Белугин задумчиво поскреб подбородок. Побриться тоже не помешало бы. В Москве патрули лютуют, привяжутся в два счета. Но усталость поборола его желание, он мысленно плюнул на все и решил, что как-нибудь выкрутится. А пока гораздо важнее было перекусить – желудок давно уже урчал, издавая недвусмысленные напоминания о том, что последний раз видел пресловутую маковую росинку больше суток тому назад.
- Мамаша, где здесь поесть можно? – поинтересовался Алексей у соседки. Но та демонстративно промолчала, сделав вид, будто ничего не слышала. – И тебе не болеть, - ухмыльнулся Белугин, поднялся с места и направился искать вездесущих спекулянтов и торговок какой-нибудь снедью. Деньги, благо, имелись, Владимир Афанасьевич не пожадничал.
