Мои неотразимые гадюки. Книга 2 (СИ) - Сергеева Александра Александровна
Дальше дело техники: код доступа, коды оперативного управления. Эспе-Аэгл видит только собеседников, он слышит только этих двоих, он подчиняется приказам СС-033. Дон покосился на Гнера, ткнул в него пальцем и показал кулак, мол, с твоим отцом всё под контролем. Получил в ответ кулак размером в три своих, дескать, молоток, так держать. Купившись на одобрение товарища, Дон приподнял голову…
И тотчас наткнулся на вспыхнувшие злобой глаза Грассина. Пригнулся, обругав себя дебилоидом, и просигналил Гобу, мол, подними голову. Тот и поднял. Манипулятор-то лучше знает, как надо. Дон тоже вылез – глаза Грассина приняли обычное для него выражение холодной сдержанности. Мужик понял, что в дело замешан сын, и постарался не выдавать его, покуда не прояснится, какого дьявола тот связался с манипулятором.
Аркат этой пантомимы не засёк – шелестел бумажками. Эспе-Аэгл послушно пялился в окно напротив. Дон с Гобом переглянулись. Манипулятор вопросительно постучал пальцем по лбу – арм понял и кивнул. Мгновенное проникновение, и вот уже они работают в связке. Гоб сделал рукой какой-то их клановый знак – Грассин одобрительно прикрыл глаза. Гоб обернулся к Дону и мотнул башкой, дескать, давай. Ага! Давай им тут. А как? Чем он может пробить железную башку Арката, если толком ничего о нём не знает?
– Может, и забрал, – задумчиво протянул император. – Знать бы ещё: что? Гобнут, старина, а ты случайно не закодирован молчать об этой штуке? Так, может, напишешь? Или ещё как намекнёшь.
И тут Грассин преподнёс своему персональному врагу под потолком подарок. Он скривился и в ответ поинтересовался:
– Аркат, а ты сам случайно не закодирован? Этот щенок манипулятор достаточно долго тёрся возле тебя.
Не будь Дон таким гениальным, ни за что бы ни успел поймать мгновенно вспыхнувшую в башке Арката щель. Он туда не проник, а буквально свалился – так торопился. «Эрудит» моментально заверил: проникновение объектом император не зафиксировано. Сильный гнев на предположение ренегата – и страх, что тот может быть прав – застили всё остальное. Нет, он быстро взял себя в руки, но дело было сделано. Код доступа сработал, коды оперативного управления подкорректировали поведение объекта Аркат. Дон шумно выдохнул и вытер лоб.
– Уже? – нетерпеливо бросил Гоб.
Дон махнул рукой, и парень мгновенно стёк вниз по стене. Император читал, Эспе-Аэгл продолжал пялиться в окно. Грассин встал, чтобы обнять подлетевшего сына.
– У вас минута! – опомнился Дон, когда внизу оказался и Гнер.
– Отец я ухожу с Аэглом. На северный материк, – зачастил Гоб, но Дон его уже не слушал.
Он работал сразу с тремя объектами, а особенно тщательно с Грассином. Благородный юноша даже не подозревал, что сейчас перед ним не отец, а кукла манипулятора. А вот Гнер не питал иллюзий на сей счёт. Беспардонно вклинился в семейную беседу и потребовал выдать ему некую карту. Грассин послушно выдал.
– Она у тебя, – обрадовал он сына. – В рамке портрета твоей матери.
Гнер вернулся к Дону через считанные секунды – даже непонятно, на что он там упирался ногами, если не треснул ни один шкаф под стеной? Оставалось надеяться, что, отмерев, император не обнаружит на столе под носом отпечаток сапога.
– Время! – шикнул Дон.
– Поклянись, что защитишь его! – потребовал «отпущенный на свободу» Грассин, пока сын штурмовал стену.
Поскольку требование адресовалось манипулятору, Дон и огрызнулся:
– Не пори чушь! Гоб стал объектом системы. А я закодирован, – передразнил он, – защищать свою систему, пока жив.
Грассин кивнул, закрыл глаза и опустился в кресло.
– Время! – грозно напомнил Гнер и пополз по стропилине.
Гоб тоже. Ну да, им хорошо: они забрались на них, как надо, в нужном направлении. А вот Дону предстояло развернуться. Естественно, он сорвался и повис – хорошо, успел обхватить проклятый брус руками, уперевшись в него подбородком. Острые углы впивались во всё, до чего дотягивались. Гнер обернулся, изобразил пируэт и вернулся к олуху, за которым глаз да глаз. Дон нешуточно сдрейфил: сейчас этот облом прыгнет его выручать, а брус под двойной тяжестью треснет… Как забрался обратно – сам не понял: «барбос» бдительно охранял внутренности хозяина от адреналина и прочей гадости. И подсадил его на рельсы в нужном направлении.
До точки отправления дополз злой, как чёрт. Прыгать на пол пришлось самому – соратники уже потрошили рамку. Гоб аккуратно сворачивал в трубку портрет покойной матушки. Гнер разглядывал прямоугольник сложенной пластиковой карты. Измождённый, брошенный всеми манипулятор рухнул в кресло. Злость уже доедал «барбос», а в башке крутилась заезженная до дыр мысль: всё-таки порченные потихоньку вырождаются в людей. К примеру, Грассин демонстрирует вполне себе нормальное поведение: предаёт идею жёсткой смычки ради шкурных интересов. Готов ради спасения сына договориться даже с врагом. Нормальный мужик. Эспе-Аэгл тоже неплохой дядька, но у того смычка пока лидирует. Он явно больше озабочен судьбой своего спецподразделения, а не сына. Может, потому Гнер и не чувствует себя в семье, как дома.
– Его нужно где-то припрятать, – объявил тот, вперившись взглядом в манипулятора.
– Я тебе что, туалетная принадлежность?! – окрысился Дон, чуть не взорвавшись от возмущения.
– А если Аркат прочухает, что мы там были? – пояснил их коллективную политику Гоб.
– И что? – иронично осведомился Дон. – Меня казнит, а вас похвалит? И потому прятать нужно только меня? Даже не надейтесь: вас я сдам в первую очередь.
– Ладно, – вздохнул Гоб, оглядывая покои. – Решайте сами. А мне нужно собраться. Когда Аркат закончит с отцом, пойду к нему. Они с Аэглом не против. Проведу со стариком последние часы. Мы плохо ладили. Может, хоть сейчас получится.
Они с Гнером почувствовали себя свиньями и тотчас убрались. Дон согласился залечь на дно до вечера. Он вдруг ощутил какую-то опустошённость. Смертельно надоевшая проблема отвалилась хвостом ящерицы, у которой нет привычки таскать с собой пожизненно мёртвый кусок собственной плоти. Порох они стырили, карту заполучили. Теперь его глаза смотрели только в сторону Ферского кряжа. Понятно, что тот стоял, стоит и никуда не денется. Но страстные желания такая паскудная штука – почище чесотки. Ни мазей против них не выдумали, ни законов с казнями. И в своей безнаказанности они творят с людьми, что заблагорассудится.
Дону страстно хотелось оглушить парней и подстегнуть их в дорогу немедленно. Такое искушение… Хоть стреляйся. Но, он не мог. Реально боялся, что поддавшись раз, потом постепенно привыкнет и сделает из мужиков безотказных побегушечников при своей персоне. Дело даже не в том, что это просто омерзительно. Он от всей души не желал брать на себя ответственность за всё про всё. За себя и за своих кукол. Пусть уж они сами тащат её в здравом уме и твёрдой памяти. Поэтому он припух и стал ждать вечера.
А на Совет армов успели притащить Баета. И не абы как, а грубо, настойчиво, повытряхнув дорогой былую спесь. Сыновей тоже прихватили – глядя на их бледные вытянутые рожи и без гадов перечтёшь все мысли. Дона приятно удивило, что Гнер сочувствует не только Гобу. Заодно и Баетовым бестолочам. Словно те не формально, а вполне реально являются некими боевыми товарищами, которых просто занесло не в ту сторону. И которым он бы непременно помог выпутаться, если бы знал как – пусть и костерил их с Фуфом последними словами.
Зато правители округов, на которых Дон взирал сквозь щёлку в стене – из крохотной грязной комнатушки – так не считали. Хорошо устроились старпёры – негодовал он. Сами жёстко вдалбливают в молодых армов требование подчиняться старшим. И сами же не принимают это за смягчающее обстоятельство. Прежде Дон не вникал в клановые заморочки армов – тупая тема для размышлений. А тут вдруг обнаружил, что абсолютное подчинение тоже имеет свои нюансы. Дескать, если всё так складывается, как всем по душе, то подчиняйся беспрекословно. А если командованию что не по нраву, то твоё подчинение немедля превращается в пособничество.